Бисенти еще не закончил переводить, когда Липхорн его оборвал:

— Спроси ее, были ли у этого Айронхенда потомки, носившие то же имя.

Бисенти взглянул на Луизу. Луиза посмотрела на Липхорна и нахмурилась.

— Потом, — сказала она, — не хочу прерывать ход ее мысли. — И, обращаясь к Бисенти: — Спросите, не был ли этот герой Айронхенд наделен сверхъестественными способностями. Он был колдуном? Владел магией?

Бисенти задал вопрос, Сказительница ухмыльнулась, потом разразилась кудахчущим смехом и наконец заговорила.

— Она говорит, Айронхенд так часто обводил навахо вокруг пальца, что те начали верить, будто он вроде одного из их колдунов, вроде Многоликого, который мог превращаться в сову и муху. Она говорит, что среди навахо ходили истории — юты их слышали, — как он взлетал со дна каньона на верхний край, а потом снова прыгал на дно. Но она говорит, люди могче знали, что он обычный человек, но только куда хитрее навахо. Примерно в это время его и стали называть Барсуком. Из-за того, что он умело дурачил навахо.

— Спроси ее, был ли у этого парня сын, — сказал Липхорн, подавшись вперед.

— Спросите, были ли у Айронхенда дети, — обратилась Луиза кБисенти.

Несколько, ответила Сказительница. У него было две жены, одна из кейпот-ютов, другая — из племени пайютов. Пока Бисенти переводил, она снова увлеченно заговорила.

— На этой второй, — перевел Бисенти, — он женился уже в старости, после смерти первой жены, и отцом ее был пайют, которого звали Добби. А Добби и сам был как Айронхенд, убил много навахо. А когда Айронхенд сделался совсем-совсем старый, эта женщина родила ему сына, и сын тоже стал героем.

Луиза снова посмотрела на Липхорна, перевела взгляд на Бисенти и сказала:

— Спросите, как ему удалось стать героем. Сказительница заговорила, Бисенти послушал, вставил короткий вопрос, снова послушал.

— Он был на войне. Был из солдат, что носили зеленые шапки. Он убил много воинов, в него тоже стреляли, и вот ему дали медали, — перевел Бисенти. — Я спросил, на какой войне. Она не знает, но помнит, что он вернулся домой, когда «Энет филд» бурила новые нефтяные скважины. Должно быть, он воевал во Вьетнаме.

Рассказ Сказительницы заставил внучку очнуться. Она напряженно послушала, затем подалась вперед:

— Он служил в армии. В частях специального назначения. Его послали в горы на границу с Камбоджей. А потом перебросили через границу.

Внучка, несомненно, многое знала о молодом Айронхенде. Липхорн махнул рукой на приличия и встрял в разговор:

— Чем он в армии занимался? У него имелась военная специальность?

— Он был снайпером. Его наградили «Серебряной звездой» за то, что он убил пятьдесят три вражеских солдата. Потом его ранили, и за это он получил «Пурпурное сердце».

— Пятьдесят три, — повторил Липхорн, подумав, что это, должно быть, Джордж Айронхенд, один из ограбивших казино, и что ему до смерти не хотелось бы выслеживать этого типа в каньонах. — Вы не знаете, где он живет?

По выражению лица внучки было ясно, что вопрос пришелся ей не по вкусу. Она смерила Липхорна взглядом и отрицательно покачала головой.

Бисенти оглянулся на Липхорна и обратился к Сказительнице. В ответ она произнесла несколько слов, сопроводив их парой жестов. Коротко говоря, она сообщила, что Айронхенд разводит скот где-то северней Монтезума-Крик — примерно там, где указал в своей предсмертной записке Джори.

Липхорн опять вмешался:

— Луиза, не могли бы вы ее спросить, известно ли кому-нибудь, каким образом первый Айронхенд скрывался от навахо?

В Бисенти тоже пробудилось любопытство, Не дожидаясь подтверждения от Луизы, он перевел вопрос. Сказительница рассмеялась и ответила.

— Она говорит, навахо думали, что он улетал, как птица, но он удирал, как барсук.

В эту минуту внучка что-то быстро сказала ей на юта, и та сперва разозлилась, потом смутилась, а затем заявила, что больше решительно ничего про Айронхенда не знает.

На обратном пути в Шипрок Луиза сказала Липхорну:

— Она оказалась хорошим источником. Ее рассказ, например, свидетельствует о том, что враждебность к вам, Кровавым Ножам, еще жива среди ютов.

— Разве что и мы и они достаточно цивилизовались, чтобы больше не убивать друг друга. Вступаем в межплеменные браки, покупаем друг у друга подержанные автомобили, а если и вторгаемся на их земли, так лишь затем, чтобы потягаться с их игровыми автоматами.

— Ладно, сдаюсь.

Однако Липхорн все еще был немного зол из-за того, что целый день его вынуждали слушать, как его народ представляют племенем жестоких убийц и грабителей.

— Вам, профессор, прекрасно известно, что нападающей стороной всегда выступали юты. Они относятся к шошонской группе племен. Завоеватели Великих Равнин, они теснили нас, мирных атапасков, — земледельцев и скотоводов.

— А у кого эти мирные скотоводы угоняли овец? — вопросила Луиза. — Впрочем, я сейчас пытаюсь разобраться в хронологии. Не слишком ли стар этот второй Айронхенд для. преступника, за которым нынче ведется охота?

— Может, и не слишком, — возразил Липхорн. — Первый Айронхенд хозяйничал тут еще в десятых годах, когда в здешних местах начали наводить порядок. Она говорила, что нынешний Айронхенд — его поздний ребенок. Скажем, Айрон-хенд-младший появился на свет в начале сороковых, значит, по возрасту вполне мог попасть во Вьетнам.

Он раздумывал о словах Сказительницы: старый Айронхенд не улетал от навахо, как птица, но, ускользал, как барсук. Барсуки спасают шкуру, скрываясь в разветвленных норах с запасными выходами. Интересная мысль — ведь за младшим Айронхендом охотились в краю каньонов и угольных шахт.

На картах это место обозначено как плато Колорадо — пятьдесят миллионов гектаров, раскинувшихся на просторах штатов Аризона, Колорадо, Нью-Мексико и Юта. В основном это возвышенный иссушенный район, прорезанный тысячами и тысячами каньонов — результат эрозии, начавшейся миллиарды лет тому назад, когда таяли ледники, а дожди лили непрерывно много тысячелетий подряд. Малочисленные обитатели плато именуют его Фор-Корнерс — территорией Четырех Углов, Высокой Сушью, Каньонлендом, Страной Гладких Скал, Великой Пустошью.

В этот жаркий день Джим Чи называл его совсем другими, отнюдь не лестными именами. С самого утра он и полицейский Джексон Нез обследовали дно одного из таких каньонов. Чи обливался потом под выданным ФБР бронежилетом, да еще и тащил на себе спутниковый пеленгатор, инфракрасный детектор и винтовку с оптическим прицелом. Но тяжелее, чем вся эта выкладка, на Чи давила твердая уверенность в том, что они с Незом тратят время впустую.

— Не совсем уж впустую, — заметил Нез, — потому как федералам одно нужно: пометить галочкой «обследовано» ровно столько каньонов, чтобы объявить этих типов погибшими и свернуть поиск.

— Даже и не надейся, — возразил Чи.

— А то еще преступники увидят нас и пристрелят. Тут-то федералы засекут, куда слетаются стервятники, найдут наши тела, пришлют криминалистов, те проведут баллистическую экспертизу, и злодеев повяжут.

— От твоих слов на душе полегчало, — ответил Чи. — Хорошо работать на пару с оптимистом.

Остановившись в сухом песчаном русле Готик-Крик, Чи принялся химичить с пеленгатором. По идее, на таком расстоянии от скал пеленгатору положено было выйти на прямую связь со спутником, после чего на экране должны были появиться показатели широты и долготы его точного местонахождения. Порой они и появлялись — как в этот раз. Чи нажал кнопку «Передача», назвал в микрофон цифры, отключил прибор и бросил взгляд на часы.

— Потопаем домой, — предложил он, — если тебе не нравится вкалывать сверхурочно.

— Лишние деньги не помешают, — ответил Нез.

— Точно. Может, их прибавят к твоему выходному пособию, — рассмеялся Чи. — Мы до сих пор пытаемся выбить сверхурочные за Великую облаву девяносто восьмого года. Надо убраться отсюда до темноты.