Оглядев горизонт, Рэймидж спустился в свою каюту. Ветер не усилился, и Эпплби, молодой помощник штурмана, занимал матросов работой со снастями грота и носовых парусов, подтягивая или травя их в зависимости от изменений в направлении ветра.

Достигнув подножья трапа, Рэймидж отсалютовал в ответ на приветствие часового, вошел, согнувшись, в каюту и сел на койку, раскачиваясь в такт движениям «Кэтлин». Он был доволен собой. Было слышно, как руль скрипит в петлях, а время от времени, когда на корму обрушивалась волна, чувствовался глухой удар. Нос подсказывал, что под его каютой расположена кладовка, забитая мешками с жесткими сухарями, судя по аромату, не очень свежими. А еще внизу располагалась крюйт-камера, где в бочках и мешках хранился порох. Существует иллюстрирующая незавидную судьбу капитана поговорка, что командир королевского судна живет на бочке с порохом. Куттер принадлежал к тем немногим судам, для которых это не являлось простым сравнением.

Башня и остов «Белетты» скрывались за небольшим мысом, и стали видны только когда «Кэтлин» оказалась у них почти на траверзе. Рэймиджа порадовало, что фрегат расположен примерно так, как он и ожидал, напоминая огромного кита, выброшенного штормом на берег. Однако будь проклят тот лейтенант, не упомянувший в своем рапорте про этот другой мыс на юге, на расстоянии всего лишь пары сотен ярдов от того, на который наскочила «Белетта». На карте он указан не был, но после того, как «Кэтлин» повернула, чтобы подойти к поврежденному кораблю, Рэймидж убедился, что стоило ему сделать малейшую ошибку, куттер запросто мог налететь на этот мыс прежде, чем успел бы отвернуть…

— Мистер Саутвик!

Штурман тут же явился.

— Сделайте в вахтенном журнале запись о положении фрегата в соотношении с этими двумя мысами. Детали можете добавить позже. Не исключено, что они пригодятся тому, кто придет спасать или сжигать нас.

Рэймидж снова посмотрел на Башню. Благодаря многократному увеличению трубы она, казалось, находится лишь в нескольких сотнях ярдов. Судя по постройке — испанское сооружение шестнадцатого века, в хорошем состоянии. Оно представляло собой темно-красную колонну, расположенную у самого основания мыса. Единственным входом служило отверстие футах в пятнадцати от земли.

Над башней появилось безобидное на вид облачко дыма, уносимое прочь ветром, потом другое, затем серия более мелких. Команда «Белетты» вела огонь из бронзовых шестифунтовок и мушкетов, но разглядеть их цели было невозможно.

Башня выглядела невредимой, так что скорее всего французам не удалось доставить сюда полевые орудия. Это неудивительно: учитывая условия местности, даже мул с трудом мог сюда добраться.

Рэймидж еще раз оглядел «Белетту». По мере того, как «Кэтлин» продвигалась на север, положение фрегата становилось более ясным: теперь явно было видно, что тот на деле лежит под углом около тридцати градусов к утесу, с кормой, направленной на север, как и сказал Пробус. Мачты, сломанные почти у самой палубы, лежали на утесе, словно три крутых мостка.

Проклятье, что это там, на верху Башни? Три клока материи? Нет, три сигнальных флага! Ими, привязанными к шесту, кто-то размахивал изо всех сил, стараясь в то же время не высовывать голову из-за парапета.

— Джексон, сигнальную книгу, живо!

Однако дни в мичманском чине еще были свежи в памяти Рэймиджа, так что ему не составило самому прочитать сигнальные флаги и понять их значение. Синий, с вертикальными белыми полосами, красный, и французский триколор. Первые два означали сигнал номер тридцать один, означавший «находящийся в виду корабль…» Триколор сообщал, что корабль французский.

Озадаченный, Рэймидж осмотрел горизонт вокруг, но в виду не было ни одного судна, кроме застрявшей на скалах «Белетты». Сигнал может означать «корабль» или «корабли»… А, вот в чем дело: его предупреждают, что на борту фрегата французские солдаты.

— Джексон, подтвердить сигнал.

Американец поспешил к ящику с сигнальными флагами.

— Помощник штурмана! — рявкнул Рэймидж, — помогите с сигналами. Мистер Саутвик, примите на время управление.

Чертова сигнальная книга: в стремлении объяснить свои намерения засевшему в Башне капитану «Белетты» Рэймидж был ограничен парой сотен слов и стандартных выражений, занесенных в книгу для соответствующих флагов: к примеру: «Убрать паруса», «Флоту встать на якорь», «Конопатчикам с инструментом прибыть на указанное судно».

Будем надеяться, что капитан «Белетты» не лишен воображения, подумал Рэймидж, пролистывая сигнальную книгу, чтобы освежить память.

— Джексон, желтый флаг на кормовой флагшток. Да, да, я знаю. Устанавливай скорее эту штуковину, она понадобится всего на пару минут!

Он предугадал протест Джексона, поскольку устанавливать на ходу кормовой флагшток было опасно — его могло снести гиком. Вот почему в море вымпел на «Кэтлин» поднимали на гафеле.

Уже через несколько секунд желтый флаг трепетал над кормой, и Рэймидж с облечением увидел, что с Башни подтвердили сигнал. Обернувшись, чтобы приказать Джексону спустить флаг и убрать флагшток, он натолкнулся на изумленные взгляды штурмана и других, кто наблюдал за действиями капитана. Ничего удивительного, подумал Рэймидж, так как в обычных условиях сигнал означал, что кого-то должны повесить или выпороть. Объяснение крылось в точном значении сигнала, указанном в сигнальной книге: «Наказание должно быть исполнено». Смысл его должен быть очевиден для людей в Башне.

— Бейте тревогу, мистер Саутвик, — произнес он и добавил, — на фрегате французы.

Не успел штурман прокричать первые слова приказа, как с бака уже донеслось тра-та-та барабана. Помощник плотника и его люди нырнули вниз, чтобы приготовить инструменты и затычки для пробоин. За ними последовал помощники канонира с целью отпереть крюйт-камеру и выдать замки и картриджи для карронад. Команда помощника боцмана наполняла до половины ведра водой и расставляла их около карронад, готовя запальные фитили, которые полагалось держать в прорези возле запала, тлеющей стороной над водой, и использовать в случае, если кремневый замок даст осечку.

Другие моряки посыпали мокрым песком палубу и трапы, чтобы они не были скользкими, но самое главное — чтобы в результате трения подошв или отката орудий не воспламенился просыпавшийся порох. Те, кто последовал за помощником канонира в крюйт-камеру, вскоре снова выбежали на палубу; каждый нес по два полых деревянных цилиндра. Тщательно упакованные, в цилиндрах лежали фланелевые мешочки с порохом — готовые к первому выстрелу картриджи.

— Орудия зарядить, но не выдвигать, мистер Саутвик. Проследите, чтобы дульные пробки не были вытащены, а замки укрыты.

Рэймидж снова заглянул в книгу сигналов. Попытка разъяснить свои намерения людям в Башне напоминала веселую игру в шарады.

— Джексон, подготовь сигнал «один-три-два», но не поднимай, пока не я не скажу. Как только его подтвердят, поднимите «один-один-семь». Он у вас есть?

Он повторил номер и заметил, как молодой помощник штурмана, Эпплби, наскоро записывает приказание на грифеле, употреблявшемся для отметок о курсе и скорости корабля.

— Эпплби, — окликнул его Рэймидж, — отправляйся и передай командиру каждого орудийного расчета на штирборте, что скоро мы откроем огонь по «Белетте». Мы пройдем рядом с ней, но я постараюсь плавно повернуть фордевинд. Каждое орудие стреляет по мере готовности. Я намереваюсь стрелять продольным огнем, так что пусть целятся только в корму.

Не забыл ли он чего-нибудь? Если говорить прямо, обстрелять продольным огнем севший на скалы фрегат с французскими солдатами в намерении выкурить их оттуда — достаточно просто. В письменном рапорте это займет одну строчку. Подойти к борту фрегата и принять на борт его экипаж — еще две строчки. По существу вся операция, от выхода из Бастии и до возращения, уложится самое большое в восемь строк.

Тем не менее, стоит ему допустить ошибку — налететь на скалу и продырявить куттер, получить от французов ядро и потерять мачту, или повредить корабль при швартовке к фрегату, — и Рэймиджу не избежать нового трибунала. Флот — строгий судия. В военное время, когда в море находятся сотни судов, операция подобная этой является для капитана обычной рутиной. Успех здесь не вполне верное слово: человек либо справляется с заданием, либо нет. И если нет, то ему придется отвечать за последствия, все равно, как если бы это было сражение. Суд исходит, прежде всего, из убеждения, что удача и решимость не менее важны, чем вес бортового залпа, а во-вторых, из устоявшейся традиции, что один бритт равен трем французам или испанцам.