– Да? – сказал Филипп, удивленно. – Значит, я неправильно понял.

– Возможно.

– Тогда для телевидения?

– Нет, не для телевидения.

– Вы меня совсем с толку сбили.

Каспер Стиглиц рассмеялся. Филипп заметил, что его блестящие зубы – очень ровные, очень крупные, без единого изъяна – напоминают пластинку жвачки. К этому времени его глаза привыкли к темноте, и он обратил внимание, что слишком гладкая кожа на лице Каспера была результатом косметической операции. Это предположение подтвердилось, когда он увидел за его ушами красные следы швов от недавней операции. Каспер наклонился и, взяв пригоршню орехов, начал жевать их, забрасывая в рот по несколько штук сразу и продолжая разговор:

– Понимаете, несколько месяцев назад меня по ошибке арестовали из-за наркотиков. Партия наркотиков из Колумбии э… случайно попала в руки одного моего служащего, который принес этот пакет в мой дом под видом пакета с пленками фильма, который я снимал в Центральной Америке. – На какой-то момент он, казалось, утратил ход мысли. – Это долгая история.

Филипп уставился на Стиглица.

– Я никак не могу понять, моя-то роль в этом какая? – сказал он.

– Я к этому и виду, – ответил Каспер, как бы вспоминая свое положение в этой истории. Он снова высморкался. – Судья, занимавшийся этим делом, понимая, какая могла произойти ужасная ошибка, попросил меня сделать фильм о распространении наркотиков в киноиндустрии, чтобы его можно было показать разным общественным группам, таким, как «Анонимные наркоманы», или в лечебницах и так далее, то есть там, где ведут борьбу с наркоманией.

– В ответ на это никаких обвинений против вас не стали выдвигать, не так ли? – спросил Филипп.

– Смешно все это, – сказал Каспер. – Я действительно абсолютно не причастен к этому делу, и вот мы подумали, мои адвокаты и я, что для того, чтобы предотвратить шумиху, лучше пойти навстречу судье и сделать этот дерьмовый фильм и покончить со всем. Знаете ли, сделать фильм в виде общественной работы. Но на очень высоком уровне, ну, вы понимаете. Вам знакомо такое понятие, как общественная работа?

– Да, мне все об этом известно, – сказал Филипп спокойно, – но я совсем не уверен, что заинтересован в этой работе, мистер Стиглиц.

– Каспер, зови меня Каспер, Фил. Послушай, хм, хочешь орехов?

– Нет.

– Кешу? Нет? Любишь конфеты?

– Нет, спасибо.

– Мой «шестерка» предлагал тебе выпивку?

– Кто?

– Уиллард, мой дворецкий. Предлагал он тебе выпивку?

– Да, предлагал, спасибо. Мне ничего не хочется.

– Пиво?

– Нет. Давайте поговорим о деле, – сказал Филипп. – Ваше предложение совсем не то, о чем я думал. Мой агент говорил, что это будет художественный фильм.

– Слушай, тебе заплатят столько же баксов, как за художественный, как сценаристу первого художественного фильма, кем ты и являешься. Я имею в виду, ты ведь еще никогда не писал сценариев для картин, а денег получишь больше, чем за свою книгу, которую не очень-то раскупают. Мы сделаем фильм вроде документального, с интервью этого законника, наркодельца и тому подобных, устроим все так, чтобы ты вошел в курс проблемы наркотиков и повидался кое с кем, и все включим в картину. Для тебя это будет чертовски хорошее начало в кино.

Филипп кивнул.

– Они покажут фильм различным организациям, занимающимся проблемой наркотиков, а для тебя это будет реклама, чтобы показать другим студиям, что ты умеешь делать. Извини меня, я на секунду выйду и сразу вернусь. Меня «несет».

Он поднялся, чихнул, и крошки непрожеванных орехов из его рта попали на лицо Филиппа.

– О, извини, парень, – сказал он, вынимая из кармана свой мокрый платок. Филипп замотал головой, отказываясь от предложенного платка. – Меня «несет», – повторил Каспер и исчез в ванной комнате. Было слышно, как он запер дверь.

Филипп посмотрел в зеркало над баром на свое заплеванное лицо. Непрожеванные кусочки орехов прилипли к бровям и носу. У бара был кран, он включил воду, но увидел, что полотенца нет. Он подошел к раздвижной стеклянной двери, через которую вошел в эту комнату, и вышел на яркий солнечный свет. Обойдя бассейн по террасе, он вошел в дом через двери, которые проходил двадцать минут назад. Дворецкого нигде не было видно. В поисках ванной комнаты он открыл другую дверь и обнаружил, что там находится еще один бар. Он открыл следующую дверь и увидел коридор, ведущий в комнату, которая оказалась спальней Каспера Стиглица. Массивная кровать была заправлена покрывалом оранжево-коричневых тонов. В глубине спальни оказались двери в ванную и гардеробную.

Войдя в ванную, Филипп повернул позолоченную ручку смесителя, тщательно намылил лицо сандаловым мылом, лежащим на золоченой мыльнице в виде раковины, сполоснул водой. Потом вытер лицо коричневым полотенцем, украшенным инициалами К.С., вышитыми белыми шелковыми нитками и висящим среди целого комплекта таких же коричневых полотенец на сушилке. Все еще испытывая чувство брезгливости, он снова вымыл лицо.

Покончив с этим, Филипп стал разглядывать фотографии, висевшие по стенам в ванной комнате и гардеробной. На каждой фотографии был Каспер Стиглиц: в молодости, с различными красотками, на церемониях награждения, на приемах, на премьерах фильмов. И повсюду он выглядел счастливым, улыбающимся, обаятельным. Фотографии свидетельствовали о славе и успехах. Были среди них фотографии, изображавшие его во время конференции сценаристов, проходившей на террасе рядом с его плавательным бассейном, в то время как он сам, в обнимку с блондинкой и бокалом вина в руке, лежал на надувном матрасе посреди бассейна.

Его одежда была развешана в шкафах: дюжина шелковых рубашек, дюжина спортивных костюмов, рядом дюжина деловых костюмов, различного фасона смокинги темно-голубого, темно-бордового и черного цветов. В одном из шкафов лежали свитера: все ручной работы, все из чистой шерсти, почти полный спектр цветов, аккуратно сложенные в стопки. В шкафах напротив стояли флаконы с лосьонами, лежали щетки с позолоченными ручками, специальный кожаный футляр для запонок, а также серебряный поднос с дюжиной аккуратно разложенных темных очков. В дверь ванной постучали.

– Ты здесь, Фил? – спросил Каспер.

– Да, – ответил Филипп, – мою лицо.

– Ванная для гостей находится рядом с холлом, – сказал Каспер. По его голосу Филипп понял, что совершил ошибку. – Я не люблю, когда кто-то пользуется моей ванной комнатой.

– Я не знал, – ответил Филипп. В этот момент он заметил на верху шкафов какие-то странные предметы. На первый взгляд они походили на подставки для шляп, которыми пользуются в магазинах галантереи, но, присмотревшись, он понял, что это были подставки для париков. Он сосчитал их. Их было тридцать один, и каждый из них был цельный, по стилю они варьировались от аккуратно подстриженных до тех, чьи удлиненные волосы требовали стрижки.

– Через минуту буду готов, – сказал Филипп.

За стеной гардеробной он услышал девичий смех Ины Рей и Дарлин, находящихся в прилегающей спальне.

– Где расширители? – спросила Ина Рей.

– Я думала, ты взяла их, – ответила Дарлин.

– Да нет же, глупая, ты должна была захватить их, Каспер будет в ярости.

– А зачем тебе вообще расширитель?

– У парня член, как «Тампекс», – сказала Ина Рей. Дарлин захихикала.

Филипп вышел из ванной комнаты. Рядом стоял Каспер. Вид его был встревоженный, и Филипп понял, что Каспер догадался, что он видел парики.

– Интересный у вас дом, мистер Стиглиц, – сказал Филипп.

– Когда я купил дом, пришлось уйму всего переделать: избавиться от всего этого испанского дерьма и придать дому французский вид. Дом построила Тельма Тодд, – сказал он. – Ее убили. Припоминаете?

– Нет, – сказал Филипп.

– Задолго до вашего рождения. Впрочем, и до моего тоже. Собирался сделать фильм об этом деле когда-то. Фей Конверс должна была играть Тельму, но все оказалось впустую. Не мог собрать все элементы воедино.

Они помолчали.