Прошло два часа, долгих, как два века, во время которых ничто не нарушило тишины, царившей под густой сенью гигантского дерева. Было уже, наверное, около полуночи, когда Тремаль-Найку, который был настороже, показалось, что он слышит странный шум.

Это был какой-то подземный грохот, подобный тому, что бывает при землетрясениях, но более слабый и глухой.

Тремаль-Найк почувствовал, как им овладевает смутное беспокойство.

– Каммамури, – прошептал он едва слышно, – будь настороже.

– Ты что-то заметил? – спросил маратх, вздрогнув.

– Ничего, но я слышал непонятный шум.

– Где?

– Мне показалось, он идет из-под земли.

– Это невозможно, хозяин!

– У меня хороший слух, я не мог ошибиться.

– Что же это такое?

– Понятия не имею, но скоро мы это узнаем.

– Хозяин, тут какая-то страшная тайна.

– Ты боишься?

– Нет, я маратх.

– Тогда мы ее раскроем.

В этот миг из-под земли снова донесся тот же таинственный грохот. Оба индийца удивленно переглянулись.

– Так может грохотать огромный барабан, например, «хаук», – сказал Тремаль-Найк.

– Так и есть, – ответил Каммамури. – Но как он оказался под землей? Неужели эти таинственные люди устроили себе логово под джунглями?

– Скорее всего, Каммамури.

– Что будем делать, хозяин?

– Останемся здесь: кто-нибудь да придет сюда в конце концов.

– Тикора! – раздался вдруг в темноте чей-то голос.

Оба индийца вскочили на ноги. Голос прозвучал очень близко от них, буквально за их спиной.

– Тикора! – прошептал Тремаль-Найк. – Кто произнес это имя?

Он огляделся кругом, но никого не увидел; посмотрел вверх, но не заметил ничего, кроме ветвей баньяна, смутно проступающих в темноте.

– Может, кто-то прячется в ветвях?

– Нет, нет, – весь дрожа, сказал Каммамури. – Голос послышался сзади нас.

– Странно.

– Тикора! – воскликнул тот же таинственный голос.

Два индийца снова оглянулись. Ошибиться было невозможно: кто-то находился рядом с ними, но к их удивлению и даже ужасу, был невидим.

– Хозяин, – прошептал Каммамури, – нам придется иметь дело с каким-то духом.

– Я не думаю, что это духи, – ответил Тремаль-Найк. -Мы найдем того, кто развлекается, пугая нас.

– О!.. – воскликнул маратх, пятясь назад в испуге. – Смотри туда… хозяин! Смотри!..

Тремаль-Найк поднял глаза на баньян и заметил полоску света, пробивающуюся из расщепленного ствола. Несмотря на всю свою храбрость, он почувствовал, как кровь застыла у него в жилах.

– Свет! – прошептал он потрясенно.

– Бежим, хозяин! Бежим! – умолял Каммамури.

В третий раз из-под земли донесся таинственный грохот, и из ствола баньяна послышался пронзительный звук рамсинги. Издалека раздались другие похожие звуки.

– Бежим, хозяин! – повторил Каммамури, обезумев от ужаса.

– Никогда! – решительно возразил Тремаль-Найк.

Он зажал в зубах кинжал и взял карабин за ствол, чтобы в случае чего отбиваться прикладом. Но внезапно он передумал.

– Спрячемся, Каммамури, – сказал он. – Прежде чем вступить в схватку, надо посмотреть, с кем придется иметь дело.

Он увлек маратха шагов на сто от ствола баньяна, и оба притаились за колоннами, растущими здесь.

– Теперь ни звука, – сказал он. – В удобный момент начнем действовать.

Из огромного ствола баньяна раздалась последняя резкая нота, которая разбудила эхо Сундарбана. Полоска света, которая пробивалась из верхушки дерева, погасла, и вместо нее показалась человеческая голова, покрытая чем-то вроде желтого тюрбана.

Человек в тюрбане огляделся, чтобы убедиться, что никого нет в окрестностях огромного дерева, потом сделал еще несколько шагов наверх и вылез из расселины ствола, цепляясь за одну из ветвей. Следом за ним вылезли еще человек сорок и тут же соскользнули по стволу вниз на землю.

Они были почти голые. Только набедренные повязки грязно-желтого цвета прикрывали их тощие тела, а на груди виднелась странная татуировка: змея с головой женщины.

Тонкая шелковая веревка, вроде аркана со свинцовым шариком на конце, несколько раз была обернута у них вокруг пояса, и за нее у каждого был заткнут кинжал.

Таинственные эти фигуры молча спустились на землю и окружили старика-индийца, высокого, с властным взглядом, блестящим даже в темноте.

– Дети мои! – сказал он мрачным голосом. – Злая кара поразила нечестивца, осмелившегося вступить на эту землю, священную для тугов и неприкосновенную для любого чужака. Мы принесли его в жертву нашей богине, но богиня еще не удовлетворена.

– Мы знаем это, – ответили туги.

– Да, свободные дети Индии, наша богиня требует других жертв.

– Все, что прикажет наш вождь, мы готовы исполнить.

– Я знаю это, – сказал мрачный старик. – Но время еще не пришло. Нам угрожает большая опасность, дети мои.

– Какая?

– Другой чужак видел Деву, которая бережет пагоду нашей богини.

– О!.. – вскричали индийцы.

– Да, дети мои, какой-то наглец, нечестивец, осмелился смотреть в лицо нашей священной Деве, но он умрет, он погибнет от наших верных арканов.

– Кто этот человек?

– Вы узнаете в свое время. Принесите мне жертву!

Два туга встали и направились к тому месту, где лежал бедный Хурти.

– Ах негодяи! – воскликнут Тремаль-Найк при виде того, как эти двое схватили мертвого за руки и поволокли к стволу баньяна. Он вскинул карабин и прицелился.

– Что ты делаешь, хозяин? – пролепетал Каммамури, хватая ствол его карабина и резко опустив его вниз.

– Я пристрелю их, Каммамури, – сказал глухим голосом охотник на змей. – Они убили Хурти, и надо, чтобы я отомстил за него.

– Мы погибнем оба. Их же сорок человек.

– Ты прав, Каммамури. Мы перебьем их всех в другой раз.

Он снова опустил карабин и улегся на землю, кусая себе губы от бешенства.

Два туга приволокли Хурти в центр круга и бросили его к ногам старика.

– Кали! – воскликнул тот, подняв глаза к небу.

Он выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его в грудь Хурти.

– Негодяй! – заорал Тремаль-Найк. – Это слишком!

И он выскочил из укрытия. Огненная вспышка, сопровождаемая звуком выстрела прорезала темноту, и старик-индиец, пронзенный в грудь пулей охотника, упал на тело Хурти.

Заслышав неожиданный выстрел, индийцы вскочили на ноги с арканами в правой руке и кинжалами в левой. Видя своего предводителя распростертым на земле, залитым кровью, они на миг забыли об убийце и бросились ему на помощь. Этого момента и хватило Тремаль-Найку с Каммамури, чтобы убежать незамеченными.

Джунгли, с их колючими кустами и густым бамбуком, представлявшие надежное укрытие, были всего в двух шагах. Оба индийца бросились в заросли и что есть сил побежали прочь. Так они мчались минут пять или шесть, пока не упали под сенью густого бамбука, надежно укрывшего их от глаз возможных преследователей.

– Если тебе дорога жизнь, – сказал Тремаль-Найк, – не двигайся!

– Ах хозяин! Что ты наделал! – запричитал бедный маратх. – Они набросятся на нас и задушат, как бедного Хурти.

– Я отомстил за моего товарища. Впрочем, они не найдут здесь нас.

– Они духи, хозяин.

– Они люди. Молчи и хорошенько смотри вокруг.

Со стороны баньяна послышались страшные вопли тугов.

– Месть! Месть! – кричали они.

Три громких звука, звука рамсинги, донеслось оттуда, а из-под земли послышался глухой рокот, как и раньше. Оба охотника сжались в комок, чтобы быть как можно меньше, и даже затаили дыхание. Они понимали, что если их обнаружат, минуты жизни их будут сочтены.

Не прошло и трех минут, как они услышали шелест бамбука, и в темноте показался один из этих людей с арканом в правой руке и кинжалом в левой. Как стрела, он пронесся мимо и исчез в густых джунглях.

– Ты видел его, Каммамури? – вполголоса спросил Тремаль-Найк.

– Да, хозяин, – отвечал маратх.