– Ты что здесь делаешь?

Тремаль-Найк вскочил с ножом в руке. В семи или восьми метрах от него, почти под тем самым местом, где скрывался питон, появился высокий худой индиец, вооруженный кинжалом и арканом со свинцовым шариком на конце. На его груди красовалась татуировка в виде змеи с головой женщины, окруженная буквами санскрита.

– Что ты делаешь здесь? – повторил индиец угрожающим тоном.

– А ты кто такой? – отпарировал Тремаль-Найк с холодным спокойствием. – Быть может, ты один из тех негодяев, что убивают ни в чем не повинных людей?

– Да, и именно это я сейчас сделаю с тобой!

Тремаль-Найк усмехнулся, глядя на питона, который начинал разворачивать свои кольца, нависая почти над самой головой туга.

– Ты собираешься убить меня, – сказал он, – но смерть вот-вот сразит тебя самого,

– Первым умрешь ты! – вскричал индиец, со свистом раскручивая над головой свой шелковый аркан.

Угрожающий свист, который испустила змея, остановил его в тот момент, когда он готовился бросить свинцовый шарик.

– О! – с ужасом воскликнул он.

Прямо перед собой он увидел питона. Он хотел бежать, отпрыгнул назад, но запутался в густом бамбуке и рухнул в траву.

– Помогите!.. Помогите!.. – отчаянно закричал он.

Огромный питон бросился на него и в один миг обвил своими кольцами, сжав его такими тисками, что у индийца прервалось дыхание и захрустели кости.

– Помогите!.. Помогите!.. – взывал несчастный, страшно выкатывая глаза.

Тремаль-Найк бросился к нему. Страшным ударом ножа он почти рассек надвое питона, который в ярости шипел, покрывая жертву окровавленной слюной. Он взмахнул ножом, чтобы продолжить, когда услышал, как бамбук захрустел в нескольких шагах от него.

– Вот он!.. – загремел чей-то голос.

Это были другие туги, которые прибежали на помощь своему несчастному товарищу. Тремаль-Найк оценил опасность, которая ему угрожала и, не теряя ни секунды, опрометью бросился в заросли.

– Вон он! Вот он! – кричал тот же голос. – Стреляйте в него!

Вслед ему прогремел выстрел из аркебузы, будя эхо в джунглях, следом за ним второй, потом третий. Тремаль-Найк, чудом избежав выстрелов, обернулся, рыча, как зверь, и срывая с плеча карабин.

– Вот вам! – бешенстве заорал он и выстрелил.

Один из преследователей издал страшный вопль и, закрыв лицо руками, рухнул в траву.

А Тремаль-Найк вновь пустился в отчаянное бегство, прыгая вправо и влево, чтобы помешать врагам прицелиться.

Он пересек заросли бамбука, который яростно хлестал его своими листьями по лицу, и углубился в густые джунгли, чтобы сбить преследователей со следа.

Так он бежал с четверть часа, лишь иногда останавливаясь, чтобы перевести дух, а оказавшись на краю большого болота, кинулся, как безумный, в самую середину его, лишь бы уйти от врагов.

Глаза его налились кровью, на губах выступила пена, а он все бежал, как будто за плечами выросли крылья, прыгая с кочки на кочку, преодолевая препятствия, которые преграждали ему путь, погружаясь по пояс в стоячую воду болота, с одним лишь желанием – оставить между собой и преследователями как можно большее пространство.

Сколько он бежал, он и сам уже не знал. А когда остановился, то оказался в двухстах шагах от величественной пагоды, которая одиноко возвышалась на берегу большого водоема, окруженного огромными руинами.

Эта пагода, в чистейшем индийском стиле, была самая красивая из всех, какие Тремаль-Найк когда-либо видел в Сундарбане. В высоту она достигала шестидесяти футов и была со всех сторон окружена изумительными колоннами, высеченными из мрамора и гранита. Сужаясь кверху, она заканчивалась неким подобием купола, с огромным металлическим шаром и заостренным шпилем над ним, который увенчивала та же таинственная фигура, уже встречавшаяся ему: змея с головой женщины.

По углам пагоды располагались статуи индийских богов.

Тут были Брама, Шива и Вишну – с тремя головами на теле, стоящий на трех ногах, богиня смерти Парвати, сидящая верхом на льве, Дарма-Раджа и много других божеств. А среди них, на террасах и выступах, множество страшных чудищ, сидящих среди слоновьих голов с поднятыми хоботами, и бычьих голов с изогнутыми рогами.

Как вкопанный, остановился Тремаль-Найк перед этим внезапным видением.

– О боги! – воскликнул он. – Я погиб!

Он бросил вокруг быстрый взгляд. Пагода стояла на большой и совершенно открытой поляне, полностью очищенной от лесных растений. Здесь негде было укрыться, если преследователи обнаружат его.

На миг у него мелькнула мысль повернуть назад и спрятаться в джунглях, но бежавшие за ним по пятам туги тут же схватили бы его. Он с надеждой взглянул на развалины, окружавшие пруд, но и они не представляли собой надежного убежища.

– А если забраться наверх?.. – прошептал он, глядя на верхушку пагоды.

С его силой и ловкостью не представляло особого труда вскарабкаться до самой ее купола, хватаясь за колонны и скульптуры располагавшиеся по стенам ступенчато. Закинув за спину карабин, он кинулся к пагоде и, оглядевшись еще раз, чтобы удостовериться, что вокруг глубокая тишина и никто не наблюдает за ним, бросился в это отчаянное восхождение.

Он быстро вскарабкался по колонне до верхней стены храма и полез дальше, цепляясь за ноги божеств, опираясь на их тела, ставя ноги на их головы, хватаясь за хоботы слонов и рога быков бога Шивы.

И странно – чем выше он поднимался, тем больший восторг охватывал душу, а тело наливалось необычайной силой. Он чувствовал, как неодолимая сила влечет его на верхушку пагоды; от одного лишь прикосновения к этим холодным камням он испытывал необъяснимо приятное, какое-то пьянящее чувство.

Было часа два ночи, когда, проделав множество головокружительных трюков, доступных не каждому гимнасту, рискуя раз десять сорваться с высоты и разбить себе голову о камни, он добрался наконец до самого купола, и последним броском ухватился за огромный металлический шар со шпилем, поддерживающим медную змею с головой женщины.

Внутри этого шара он, к своему удивлению, оказался перед широким отверстием, глубоким и темным, как колодец, перекрытым бронзовой решеткой, на которую ему удалось поставить ноги.

– Это отверстие, наверное, ведет внутрь пагоды, – подумал он. – Но как мне проникнуть туда?

Он лег на решетку и заглянул вниз, но не увидел ничего, кроме темноты; прислушался, но глубокое молчание царило внизу под ним, говорившее о том, что в пагоде в этот час никого не было. Какой-то толстый канат, сплетенный из блестящих и гладких волокон, одним концом был привязан к решетке, а другим исчезал в темноте, уходя вниз, в отверстие. Он схватил его и потянул изо всех сил на себя. На другом конце было привязано что-то тяжелое, что заколыхалось от толчка и зазвенело.

«Наверное, это лампа», – подумал Тремаль-Найк.

Вдруг он ударил себя по лбу.

«Ах, да! – взволнованно воскликнул он. – Те двое говорили о пагоде… о Деве, которая стережет ее… Хвала Вишну, я бы никогда… «

Он глубоко вздохнул и прижал обе руки к сердцу, которое вдруг забилось с необычайной силой. Он испытал то же волнение, что и в те недавние вечера, когда таинственное видение появлялось перед ним.

Он больше не медлил. Схватившись за веревку, он начал спускаться в темноту, не зная даже, где она кончается и что его ждет там, внизу. Несколько минут спустя, его пятки ударились о какой-то круглый предмет, который издал металлический звон, гулко повторившийся в стенах храма.

Он собрался нагнуться, чтобы посмотреть, что это было, как вдруг услышал скрип, подобный тому, какой издает дверь, поворачиваясь на петлях. Он глянул вниз, и ему показалось, что он видит в темноте тень, бесшумно скользнувшую вдоль стены справа.

«Кто бы это мог быть?» – спросил он себя, сдерживая непроизвольную дрожь.

Одной рукой он вытащил пистолет, решив дорого продать свою жизнь, если его обнаружат, и, держась за канат другой, застыл в ожидании.