— А где вы с ним встретились? Здесь?

Мэдж кивнула в сторону окна.

— Мы с ним не встречались. Он стоял на лужайке минуту-две назад. Но сейчас я его там не вижу.

Луизу, похоже, не слишком интересовал Хорас Бентон.

— Вот что я сделаю! — воскликнула она, как будто ее осенило вдохновение. — Я приглашу сэра Генри Мерривейла, если это вас заинтересует. Вероятно, он появится здесь с минуты на минуту, обуреваемый жаждой крови. Я понимаю, что с моей стороны жуткое нахальство просить вас показывать фокусы, которые, по-видимому, надоели вам до смерти. Но если бы вы могли нас выручить…

Мольба в ее взгляде не могла не подействовать. Мэдж Пэллизер быстро подошла к ней.

— Конечно, мы придем! — тепло сказала она, сжав протянутую руку Луизы.

— Тогда давайте назначим время попозже, так как доктор Риверс должен прийти из больницы. Скажем, в половине девятого? — Луиза протянула другую руку Кери.

— Я уверена, что, если вечер пройдет так, как я ожидаю, отец преобразится до неузнаваемости.

Этим вечером сигнал воздушной тревоги прозвучал в двадцать минут девятого, когда Кери Квинт покидал Сент-Томас-Холл на Пикадилли.

Призрачный вой сирен, становящийся все громче, застал Лондон между сумерками и темнотой. По серо-черному каньону Пикадилли плыли, словно светлячки, тусклые огоньки автомобилей и автобусов. Вокруг слышались приглушенные звуки шагов, негромкие голоса и смех. Светофоры мерцали красным и зеленым. Короче говоря, это была Пикадилли, ныне ушедшая в прошлое, как и былое величие Сент-Томас-Холла.

Небольшой театр находится почти напротив начала Грин-парка. Узкое трехэтажное здание ничем не примечательно. Оно не создает той кричащей атмосферы, которой обладает театр «Исида» на Сент-Мартинс-Лейн, где происходили «Фантастические вечера Пэллизера».

Сент-Томас-Холл — куда более интимное заведение. Со времени смерти Юджина Квинта в 1928 году и до сих пор его окна были слепы, а маленькое фойе закрыто складными железными воротами. Но на верхнем этаже находится квартира.

Она не слишком комфортабельна — ванная никогда не функционирует должным образом. По традиции ее занимает представитель семейства Квинт, который выступает в Сент-Томас-Холле. (Аналогичная квартира и с такой же традицией существует в театре «Исида» со времен соперничества Пэллизеров и Квинтов, еще до знаменитого скандала из-за манекена Фатимы.) Сейчас в Сент-Томас-Холле, среди старого хлама и старых воспоминаний, проживал Кери Квинт. Именно из этой квартиры он спускался по шаткой лестнице, направляясь на званый обед.

Над крышами домов волнами поднимался вой сирен.

Пока что он означал всего лишь появление одного или двух бомбардировщиков, оглашавших темное небо прерывистым гудением, к которому все невольно прислушивались. Однако, если начнутся настоящие неприятности, вряд ли стоит открывать новое шоу. Чувства Кери по этому поводу озадачивали его.

Годами он проклинал свою судьбу наследника Сент-Томас-Холла. При мысли о появлении перед публикой на будущей неделе — перспектива, которая маячила перед ним, как приближающийся паровоз, — его горло стискивал страх, а желудок наполняла холодная пустота. Ему казалось, что он обрадуется любому предлогу все отменить. И тем не менее, мысль об отказе от шоу по какой-то непонятной причине не была такой приятной, как следовало ожидать.

Кери озадачивали и некоторые другие вещи — например, Мэдж Пэллизер.

Остановив такси, он откинулся на сиденье и задумался о сложностях жизни. Образ Мэдж Пэллизер стоял перед его мысленным взором так ярко, словно она сидела напротив.

«Фантастические вечера» Мэдж не были обречены на успех. И это беспокоило Кери больше, чем он готов был признать.

«Ни одна женщина-иллюзионист не добивалась и никогда не добьется успеха, — говорил ему отец. — Бесполезно спрашивать почему или приписывать это женоненавистничеству. Это просто факт. Публика их не принимает».

Не существовало того, чего бы Юджин Квинт не знал о вкусах публики.

Для Мэдж профессия была абсолютно всем. Она текла в ее крови. Стоять перед притихшей публикой на фоне экзотических декораций, демонстрируя эффектные таинственные трюки, было для нее дыханием мечты. Если ее постигнет провал (что неизбежно), она наверняка припишет это злобным махинациям семейства Квинт.

Кери жалел о своем язвительном замечании насчет ее актерских манер в частной жизни.

Конечно, Мэдж никогда этого не ощущала — для нее такое поведение было вполне естественным. Осознание собственной нелепости застигло ее врасплох, вызвав приступ ярости.

Это было чертовски некстати, так как девушка с ее раскатистым «р-р-р» и сценическими выходками была настолько привлекательна, что…

Кери все еще размышлял об этом, придумывая абсолютно непрактичные способы выхода из положения, когда такси высадило его на Бейсуотер-роуд.

Железная ограда, окружающая зоопарк «Ройал Альберт», тянулась вдоль южной стороны дороги. Резная каменная арка главного входа с двумя турникетами белела на фоне шелестящих деревьев. На небе, все еще светлом в сравнении с затемненным миром, неуверенно мерцала пара звезд. Расплачиваясь с водителем, Кери разглядел два силуэта, стоящие у ворот.

Один из них принадлежал Мэдж Пэллизер, а другой — сэру Генри Мерривейлу.

— Я собираюсь убить его! — заявил знакомый голос со злобой, способной напугать любого проходящего мимо полисмена. — Перерезать ему горло от уха до уха! Что за дела с этим парнем? Он чокнутый?

— Нет, — ответила Мэдж тоном человека, старающегося быть справедливым. — Я бы не сказала, что мистер Квинт чокнутый. Просто у него скверный характер, и он немного глуповат.

— Смотритель всего лишь протестовал против того, что парень стучал кулаком по стеклу, за которым находилась кобра, — продолжал великий человек. — И гореть мне в аду, если он не повернулся и не нарочно толкнул беднягу так, что тот разбил стекло контейнера с ящерицей! Будь я проклят!

— Боюсь, сэр Генри, это моя вина.

— Ваша?

— Я поддразнила его — вполне добродушно, но он вышел из себя и сорвал злость на первом попавшемся под руку. Но второй контейнер он не разбивал! Несправедливо обвинять его в том, что он не делал…

В этот момент Кери решил вмешаться.

— Премного благодарен за вашу защиту, — с горечью сказал он. — Что касается сэра Генри, он может перерезать мне горло, когда захочет. Но я бы этого не хотел, так как всегда был его величайшим почитателем.

Последовала небольшая пауза.

Г.М., который медленно поворачивался к Кери, зловеще поблескивая очками из-под полей панамы, застыл как вкопанный.

— Дело Стэнхоупа, — продолжал Кери, — дело Констейбла, смерти в отравленной комнате, тайна студии в «Пайнеме», Ансуэлл и «окно Иуды», Хей и пять коробок. А что касается дела Фейна с невидимым убийцей, никто, кроме вас, не мог бы в нем разобраться!

— Э-э… ну… — пробормотал великий человек. Он снисходительно кашлянул и выпрямился. Лицо его приобрело благодушное выражение.

— Я давно хотел познакомиться с вами, сэр Генри. Но, как я говорил сегодня мисс Пэллизер, вы, по слухам, обладаете таким чувством собственного достоинства, что подобраться к вам невозможно.

Великий человек махнул рукой:

— Скорее я обладаю природной величественной осанкой, которая внушает людям неправильные идеи.

— Значит, это описание неверно?

Г.М. задумался.

— Скажем, не совсем верно. Пусть это вас не беспокоит, сынок. Если вы хотите о чем-то спросить меня, не стесняйтесь. — Он строго посмотрел на Мэдж. — Почему эта девушка злится на вас?

— Потому что он украл иллюзию, давным-давно изобретенную моим двоюродным дедушкой Артуром! — воскликнула Мэдж.

— Если она начнет вас доставать, сынок, вздуйте ее как следует. Только так следует обращаться с девушками, когда они отбиваются от рук.

— Т-так вы п-принимаете сторону этого лицемера? — Мэдж была настолько ошарашена, что начала заикаться.