А сам подумал: «Из-за той козы, что меня бросила, теперь мне везде девчонки мерещатся».

— А почему она тебя бросила? — спросила девушка.

— Она сказала… Нет, я не могу это повторить, — Хома замолчал. — А тебе что до этого?

— А ты не повторяй! Просто вспомни, — предложила девушка.

— Такое забудешь, — хмыкнул Хома.

Девушка внимательно посмотрела на парня, подняла руки ладонями к лицу, как будто собиралась умыться.

— Это правда? — сочувственно спросила она.

— Что правда? — не понял Хома.

— То, что она сказала, — напомнила девушка.

Парень разозлился.

— Вас, баб, только это интересует. А больше ничего, — Хома сердито выругался.

— Меня не интересует, — быстро сказала девушка.

— Врешь, — не поверил парень.

— Как хочешь. Можешь не верить, — ответила девушка.

Некоторое время они сидели в тишине, не глядя друг на друга.

— Чай будешь? — спросил Хома.

Девушка кивнула. Вдруг шкафчик на кухне, который хорошо был виден из комнаты, открылся, оттуда вылетела чайная чашка, опустилась на стол у маленького чайничка. Чайничек взлетел, плеснул немного заварки в чашку и вернулся на место. Электрический чайник сам включился: на нем зажглась лампочка.

— Я горячее люблю, — сказала девушка.

Парня совсем не удивил фокус.

— Ты из цирковой школы? — спокойно спросил.

— Да, из школы, — с иронией ответила девушка.

Чайник закипел, сам отключился, как это делал обычно. Но затем поднялся в воздух и налил в чашку кипятка. Ящик стола выдвинулся, оттуда выпорхнула чайная ложка, дважды нырнула в стеклянную банку с сахаром. Размешала чай.

— Я сладкое люблю, — объяснила девушка.

Ложка подлетела к мойке, кран открутился, и оттуда полилась тоненькая струйка воды. Ложка помылась и свалилась на стол.

— Где кухонное полотенце? — спросила девушка.

— А на фига оно мне? — уныло спросил Хома.

— Ложку вытереть, — объяснила девушка.

— Сама обсохнет.

Еще миг — и чашка с горячим чаем оказалась в руке у девушки, сидящей по-прежнему на подоконнике.

Хома внимательно посмотрел на девушку.

«Ничего девчонка, симпатичная. Только одета как-то странно».

На девушке была бирюзового цвета блуза и такие же шаровары. Блуза была очень короткой, а шаровары — широкими. Блуза закрывала только грудь, а шаровары открывали талию. Рукава широкие, прозрачные, а шаровары расшиты бисером. На голове — ярко-оранжевая чалма. Или тюрбан. Хома не знал, как это правильно называется. Из-за этого головного убора голова девушки была похожа на большущий апельсин. Самой странной в ее наряде была обувь: золотые туфельки совсем без каблуков, но зато с длинными и заостренными, поднятыми вверх носками.

«Красивая девушка, — снова подумал Хома. — Но одежда дурацкая».

Один миг — и девушка уже сидит на подоконнике в джинсах и точно таком же темно-синем свитере, какой был на Хоме.

— Ух ты! — сказал Хома. — Как это у тебя получается? А в купальник переодеться можешь?

— В купальник? А в каком тебе хотелось бы меня видеть? — спросила девушка.

— Не знаю, — сказал Хома, а сам подумал, как подошел бы к ее медовым волосам красный купальник.

Еще один миг — и девушка уже сидит на подоконнике в красном купальнике.

— Нравится? — спросила.

— Нравится! Только переоденься: холодно в купальнике.

Девушка снова оказалась в своем наряде. Туфли, чалма, только блуза и шаровары с бисером были теперь ярко-красного цвета. По-видимому, чтобы угодить Хоме.

— А ты что вообще здесь забыла? — уже миролюбиво спросил Хома.

— Флакон. Зеленую такую бутылочку. Я живу в ней, — объяснила девушка.

— Шутница. В бутылках только джинны живут!

— Так я и есть джинн.

— Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты джинн? Огромное красное чудище с телом из облака? — спросил Хома.

— У тебя неправильное представление о джиннах, — сказала девушка.

— Ну, во-первых, джинн — это мужчина.

— Это твое заблуждение. Кстати, не ты один думаешь, что джинн — это всегда мужчина.

— А что, бывают и женщины? — с ухмылкой спросил Хома.

— Но ты же видишь меня! Кто скажет, что я мужчина? — спросила девушка.

— Да, фокусы ты показывать умеешь! Но это еще не доказывает, что ты — джинн.

— Может, тебе чудо сотворить? — предложила девушка.

— Сиди! Не нужны мне твои чудеса. Напрасно будешь силы тратить. Я все равно тебе никогда не поверю. Я что, пацан, по-твоему, чтобы меня сказками развлекать?

Вдруг посреди комнаты появилась птица с ярким опереньем. Она сразу же снесла яйцо, яйцо треснуло, и оттуда стал просачиваться розовый дым. Дым быстро заполнил всю комнату. Стало холодно и сыро.

— Мы в облаке, — объявила девушка.

— Убери это немедленно! Только розовых облаков мне здесь не хватало!

Розовый дым мгновенно исчез.

— Ты все равно мне не веришь? — спросила девушка.

— Отвяжись! Мне нет до тебя никакого дела.

Тогда девушка стала крошечной, примерно, как спичечный коробок. Она переместилась по воздуху с подоконника на кровать, села, положив ногу на ногу, и спросила:

— А теперь веришь?

— Нет, — сказал Хома. — Это какой-то обман зрения. Или гипноз. Ты гипнотизируешь меня, и я вижу вместо тебя эту крошечную твою копию.

— Ладно! Не веришь — не надо. Тогда я пойду в свою бутылку.

Хоме показалось, что девушка разозлилась.

— Нет! — закричал он. — Только не лезь в бутылку!

— А скажи, что ты мне веришь, тогда не полезу! — потребовала девушка.

— Верю.

— Скажи, что ты веришь, что я — джинн! — продолжила девушка.

— Ты — джинн, — согласился Хома.

— Вот и хорошо! Теперь ты мой повелитель, а я буду выполнять все твои желания, — сказала девушка и снова увеличилась до нормального человеческого размера.

— Все-все-все? — недоверчиво спросил Хома.

— Все-все-все! Могу тебе даже увеличить что-нибудь, если это тебя так волнует.

Парень побагровел от злости.

— Мне ничего не надо увеличивать! И вообще, я в твоих услугах не нуждаюсь.

— Как хочешь. Только я теперь все равно твой джинн, хочешь ты этого или не хочешь. И пока не исполню тридцать три твоих желания, ты не сможешь избавиться от меня, — предупредила девушка-джинн.

— Тридцать три? А я думал, что желаний всегда три.

— Я джинн, а не золотая рыбка! Глупый ты, Хома!

— Попрошу не оскорблять! — потребовал Хома.

— Вот и первое желание. Слушаю и повинуюсь! Повелитель мой, господин мой, хозяин мой! Никогда, ни при каких обстоятельствах не буду тебя оскорблять. Даже если ты будешь вести себя, как идиот, и нести полную чушь собачью. А какое будет следующее желание? Предупреждаю: осталось ровно тридцать два. Так что думай, прежде чем ляпнуть какую-то глупость.

— А ты, правда, можешь все? — недоверчиво спросил Хома.

— Аб-со-лют-но! Могу даже осуществить твою самую сокровенную мечту. Любую. Даже если тебе самому она кажется несбыточной. Хочешь, твои картины назовут гениальными, и их будут раскупать за большие деньги по всему миру? — предложила джинн.

— Нет у меня никаких картин, — возразил Хома.

— Но ты же хочешь, чтобы они были?

— Откуда ты все знаешь?

— На то я и джинн. Я не могу знать обо всех всего, но о своем хозяине, господине и повелителе я обязана знать все. Это означает, что я соответствую занимаемой должности. А если я чего-то не знаю, значит, я плохой джинн. А так не бывает. Джинн не может быть плохим или хорошим.

— Правда? А каким может быть джинн?

— Есть джинны черные, а есть белые. Черному джинну нравится служить злым людям.

— А ты белый джинн? — спросил Хома.

— Ты на редкость проницателен, повелитель мой, — Хоме показалось, что он услышал иронию в словах девушки.

— А черный джинн может служить доброму человеку? — спросил Хома.

— А куда ему деваться? К кому попадет — тому и служит. Я же сказала: служит злому человеку с удовольствием. А доброму — без удовольствия. Но служит. А куда деваться?