— Я могу тебе помочь, — быстро сказал мужчина.

— Вы? А как? — спросила Инна.

— Это уже мое дело. Но для этого ты должна под любым предлогом обыскать его одежду и найти зеленую бутылочку. Найдешь бутылочку — будет Хома у твоих ног.

— А что я должна делать с бутылочкой? — спросила Инна.

— Ничего. Ты находишь ее, приносишь мне, а я уже делаю все, что необходимо, — объяснил мужчина.

— Вы такие вещи рассказываете странные! Какая-то бутылочка! Почему я должна вам верить?

— Потому, что я единственный, кто может помочь тебе. Не веришь? Хочешь, я скажу, почему Хома злится на тебя? Ты сказала ему, что у него…

— Не надо об этом!

— Тебе стыдно вспоминать? А знаешь, почему он не захотел к тебе вернуться? Ты думаешь, из-за твоих слов? Нет! Виновата девушка, которая живет у него! — объяснил мужчина.

— Так это правда? — воскликнула Инна. — У него есть девушка.

— Да. И эта девушка мешает вам помириться. Я могу сделать так, что та девушка уйдет от Хомы навсегда и забудет о его существовании. И тогда Хома приползет к тебе за прощением! А ты сама решишь, прощать тебе его или нет. Хочешь этого?

— Хочу! Что я должна сделать?

— Бутылочку! Ты отдашь мне бутылочку, а все остальное сделаю я!

— Хома! Почему ты не хочешь снова заняться живописью? — спросила Халимар. — Мечты должны сбываться!

— Нет, наверное, это все не мое!

— Тем не менее, все твои работы находятся сейчас в частных коллекциях. Ты можешь собой гордиться! Создай что-нибудь в том же духе! — посоветовала Халимар.

— Нет! Снова котов и траву? Не хочу!

— Если за это платят, почему не хочешь? — удивленно спросила Халимар.

— Ах, Халимар! Не в деньгах счастье! — повторил Хома фразу, известную ему уже много лет.

— Такое выражение могут себе позволить лишь те люди, которые на себе испытали изобилие денег. Я, например. Люди, имеющие много денег, понимают, что счастье не в них. Но тебе рано об этом рассуждать, у тебя еще нет многого, что можно приобрести за деньги. Работай, Хома, трудись!

— А как же философы, которые отказывались полностью от материальных благ, чтобы посвятить себя созерцанию мира? — вспомнил Хома.

— У таких философов не было детей, которых они обязаны были кормить. И у них не было таких очаровательных жен, которым надо было покупать одежду и украшения.

— Но ведь не все философы были холостяками!

— Нет. Но счастливым без денег может быть только философ-холостяк. Ты не философ, и уж тем более, не собираешься всю жизнь быть холостяком. Тебе нужны деньги. Ты должен писать картины, чтобы я их продавала.

— У меня нет вдохновения.

— Так летим за вдохновением в Страну Свободных Джиннов! — предложила Халимар.

— А может, просто сходим на пляж? Люди приезжают ото всюду, чтобы ходить на море, а мы живем здесь, а еще ни разу не были на пляже!

— Пешком? К морю? Нет. Я лучше слетаю к маме с папой. Если ты со мной не хочешь, можешь тащиться на свой пляж, — сказала Халимар.

— Во-первых, моего пляжа у меня нет, я пойду на общественный. А во-вторых, если я захочу, ты тоже пойдешь со мной. А мама с папой подождут, у них целая вечность впереди. А вот лето ждать не будет: придет, побалует немного нас теплом — и снова осень-плакса за окном.

— Ого! Ты как белый джинн!

— И чем это я тебе вдруг напомнил белого джинна? — удивился Хома.

— Белые джинны любят рифмовать. У нас даже состязания такие проводятся. Предлагается общая тема, джинны ведут диалог, но в стихотворной форме. Побеждает тот, чья реплика последняя.

— А я тебе чем напомнил белого джинна?

— Придет, побалует немного нас теплом — и снова осень-плакса за окном! — повторила Халимар.

— Ну, и что? — не понял Хома.

— Так это же стихи!

— Какие же это стихи? Ты читала стихи … э-э-э … Пушкина? Вот это стихи!

— А ты знаешь кого-нибудь еще, кроме Пушкина? Пушкина я читала. Пушкина любят все джинны.

— Что, он тоже творил с вашей помощью, хочешь сказать? — недоверчиво спросил Хома.

— Нет. Но у него какой-то очень дальний предок был джинном.

— Врешь!!! Об этом нигде не написано!

— Если не написано, значит, неправда. А если написано, значит, правда. Логика железная. Тогда я напишу об этом в своем учебнике, и ты мне поверишь, — пообещала Халимар.

— Ты идешь со мной на пляж? — вспомнил Хома.

— Нет. Я за мамой соскучилась. Я в ССД полечу.

— Мы там были совсем недавно. Как ты могла так быстро соскучиться за мамой? Тебе же не три года!

— Не три. Но она моя мама, — печально сказала Халимар.

— Хватит притворяться. Я, твой господин и повелитель, требую, чтобы ты пошла со мной на пляж. Чтобы на тебе был красный купальник и светлый сарафанчик. Коротенький, чтобы были видны твои красивые ножки, и …

Ладно! Двадцать минус один — девятнадцать. А красный купальник — это еще минус один. Восемнадцать. Что там еще у тебя? Сарафанчик? Это еще минус один. Остается семнадцать. Будут еще желания?

— Ну, и хитрюга же ты, Халимар! Три желания списала с меня! А могла бы просто составить мне компанию.

— Просто так я могу повезти тебя в Страну Свободных Джиннов. Или в Шотландию. А на ваш пляж — только за три желания.

— Не надо нападать на наши пляжи. Конечно, до золотых песков, лазурных берегов еще им далеко, …

— … как до небес, — подсказала Халимар.

— Но и у нас ты можешь порезвиться в шелковой воде и ласковому солнцу свой тугой подставить пресс.

— Ты опять?

— Я не виноват, само вырвалось!

Хома и Халимар, взявшись за руки, спустились к морю. На ней был легкий сарафанчик бледно-желтого цвета, точно такая же панамка, а на ногах — красивые золотые туфельки, с длинными-предлинными носками, загнутыми кверху.

— И как ты собираешься плавать в обуви? — спросил Хома.

— Очень просто. Вверх ногами.

— Я бы еще одно желание отдал, чтобы такое увидеть, — необдуманно сказал Хома.

— Принимаю. Семнадцать минус один — шестнадцать!

Халимар на ходу сбросила с себя халатик, панамку, разбежалась и плюхнулась в воду. На поверхности воды остались только ступни в золотых туфлях. Эта картина привлекла внимание многих отдыхающих: по воде быстро передвигались золотые туфельки. Сначала они домчались до буйков, там остановились, полежали немного на поверхности воды — и быстро за буйки!

На спасательной станции объявили: «Девушка в золотых туфельках! За буйки заплывать запрещено!»

Туфельки вернулись обратно. Теперь они мчались вдоль моря то влево, то вправо так быстро, что Хома едва успевал следить за ними. И не только Хома, многих привлекло это необычное зрелище. А Халимар долго не показывалась из воды, все плавала вниз головой. Наконец Хома не выдержал.

— Халимар! — закричал он. — Прекрати это безобразие!

Туфельки остановились, из воды показался один палец Халимар. Этот жест означал, очевидно, что у Хомы осталось на одно желание меньше. После этого туфельки плавно направились к берегу. Когда ноги уже были на песке, поднялась из воды и вся Халимар во всей своей красе, с мокрыми волосами. Она открыла рот, но Хома ее опередил:

— Шестнадцать минус один, я все понял, я тоже умею считать. Ты хочешь поскорее удрать от меня в свою ССД.

— Нет! Я просто хочу, чтобы ты поскорее понял, что для тебя в жизни важнее всего. И пока я еще здесь и могу тебе помочь — сделай выбор! — объяснила Халимар. — Выбор, Хома, делай выбор!

Теперь Халимар лежала на горячем песке и наблюдала, как Хома пытается повторить ее фокус. Он плавал, выставляя кверху пятки, погружаясь в воду с головой. Но долго так плавать не мог, потому что ему, в отличие от бессмертного джинна, кислород требовался постоянно. Затем он доплыл до буйков, нормально, с головой на поверхности воды. Стал плескаться там, на глубине, как счастливый дельфин. Или как Эван, малыш из Лох-Несского озера, когда к нему прилетала с круассанами Халимар.