Он так крепко держал Джезмин за руки, что у той не осталось никакой надежды сбежать.

– Зачем ты пришла сюда?

Девушка судорожно сглотнула, сердце бешено билось, в глотке стоял твердый ком, мешая говорить.

– М-мне было л-любопытно... – с трудом выдохнула она.

Глаза Фолкона весело блеснули.

– Хотела танцевать голой? – ехидно осведомился он.

– Нет, нет, – пролепетала потрясенная девушка. Наслаждаясь смущением Джезмин, Фолкон продолжал подтрунивать над ней:

– Собиралась найти мужчину, любовника? – безмолвно испуганно затрясла головой, не в силах вымолвить ни слова.– Ну считай, ты нашла то, что искала... нашла меня.

На ум мгновенно пришли обрывки запретных гнусных сказаний о том, как Сатана мог сделать со смертными женщинами все, что пожелает.

– Молю, господин, не отнимайте мою девственность, – всхлипнула она.

Его губы странно дернулись.

– Но ведь именно этого ты хотела, когда прибежала сюда? Подумай, какая жалость: побывать в Стоунхендже и не изведать всех наслаждений!

– Наслаждений? – ужаснувшись, зачарованно повторила она.

– Признай правду и посрами дьявола, – смеясь посоветовал он.– Не поймай я тебя, наверняка бы сбросила одежду и голая танцевала вокруг костра.– Сильные пальцы ловко расстегнули пуговицы на лифе.– Потанцуй для меня, – велел он, стягивая платье с девушки и обнажив ее плечи.

О, почему именно ей пришлось испытать на себе силу, которую имел нечистый над женщинами? Какие сильные руки! Им невозможно сопротивляться!

– Изыди от меня, сатана! – вскрикнула она. Голова сильно кружилась, но девушка знала: стоит потерять сознание – и она пропала: дьявол украдет ее девственность. Быть изнасилованной Сатаной! Уж иучше смерть! – Насилие! – хрипло выкрикнула она.

Он снова рассмеялся.

– Насилие? А ты знаешь старинное значение этого слова? «Отдаваться самозабвенно».

Джезмин мучительно поморщилась, и Фолкону почему-то стало жаль девочку.

– Ну что ж, красивые девушки, пойманные дьяволом, должны обязательно платить какой-нибудь выкуп за свое освобождение. Ты отказываешься отдать мне жизнь и девственность, чем же заплатишь? – задумчиво спросил он.

У Джезмин не было при себе ни денег, ни драгоценностей. Она не знала, что предложить.

– Давай посмотрим... ты могла бы станцевать для меня... без одежды.

Фолкон скрыл улыбку, заметив на ее лице гримаску оскорбленной невинности.

– Или подарить поцелуй. Выбирай.

– П-поцелуй, – поспешно сказала она, готовая заплатить такую цену, лишь бы избавиться от него.

Фолкон медленно улыбнулся, и сердце девушки перевернулбсь в груди. – Он потянулся к ней, и Джезмин поняла: с этой минуты она уже никогда не будет прежней. Ее еще не целовал ни один мужчина. Губы незнакомца, теплые и нежные, казалось, соблазняли ее, маня забыть обо всем, отдаться поцелую, лишившему способности дышать, думать, отнявшему волю. Но оказалось, что и Фолкон был потрясен не меньше. Он сразу понял, что никто до него не целовал эту девочку – ее рот был слаще дикого меда. Аромат бархатистой кожи ударил в ноздри, вкус и запах губ кружили голову. Только сейчас Фолкон понял, какое это сокровище – поцелуй девственницы.

Голосом хриплым от внезапного желания защитить девушку, не дать никому коснуться ее, он пробормотал, опустив руки:

– Убирайся подальше от этого места и постарайся больше не грешить.

Джезмин, перекрестившись, отскочила, растаяв в тени огромного валуна, и метнулась в темноту, к тому месту, где был привязан ее пони. В этот момент послышалось громкое ржанье Лайтнинга, и де Берг, вне себя от раздражения, грязно выругался и неохотно пошел к испуганному коню.

Эстелла хлопотала в кладовой, время от времени поглядывая на Джезмин. Внучка с самого утра была необычно тихой и чем-то подавленной, и бабка решила не давать ей больше сонного зелья из мака. Сегодня Эстелла красила ткани в оранжевом отваре бархатцев, фиолетовом – крокуса и коричневом – из грецких орехов. Джезмин молча помогала смешивать красители, пока Эстелла окунала мотки пряжи и куски материи в большую чашу. В воздухе были разлиты запахи пчелиного воска и ягод восковницы: Мег отливала свечи.

Из замка Сейлсбери прибыл управляющий с повозкой, груженной припасами для поместья и только что настриженной шерстью: никто лучше госпожи Эстеллы не был сведущ в искусстве крашения. Управляющий еще с порога выпалил ошеломляющее известие, что граф вернулся из Уэльса, потому что короля Ричарда ранили в Нормандии. Эстелла понимающе кивнула.

– Значит, – зловеще кивнула она, – началось.

Джезмин вздрогнула. Она знала, что, когда управляющий нагрузит повозку вещами, которые нужно будет отправить в Сейлсбери, бабка начнет готовиться к колдовскому обряду. Обычно девушка с нетерпением ожидала таких ночей, когда могла участвовать в магических ритуалах и творить заклинания, но чтобы предсказать будущее, необходимо было поглядеть в хрустальный шар, а она внезапно испугалась видения, уже дважды появившегося перед ее взором – один раз в шаре, а потом и наяву!

Девушка тайком проскользнула в сад, где росли фавы, чтобы собрать некоторые растения и сделать оберег. Он послужит ей талисманом и защитит от зла. Она нарвала душистого базилика, дикого тимьяна, розмарина, пижмы, мяты и лапчатки и связала их красной ниткой. Каждая трава славилась как ароматом, так и свойствами отпугивать нечисть и успокаивать расстроенные чувства.

Позже, когда покрывало тьмы окутало землю, Джезмин с облегчением услышала слова Эстеллы:

– Сегодня, дитя мое, я сама постараюсь увидеть, что судьба готовит нам, но если я впаду в транс, постарайся точно записать все сказанное мной. Мои видения необходимо правильно истолковать, каждая деталь крайне важна.

Снова свечи поставили в круг и зажгли; Джезмин накинула на бабушку черный плащ, усеянный кабалистическими знаками, вышитыми серебряной нитью. Старуха надела большие медные амулеты, усаженные янтарем и бирюзой, и умастила лоб священным маслом из флакончика слоновой кости. Потом вступила в круг пламени, размяла травы и подожгла. Воздух наполнился благоуханием гвоздики, словно в комнату внесли огромную охапку цветов.

Эстелла величественным жестом взяла чашу с вином, отпила глоток и начала произносить заклинания:

– Призываю и молю вас, о Силы Вселенной, наградить меня даром предвидения. Помогите мне прояснить будущее!

Она ласкающим жестом дотронулась до хрустального шара, и неожиданно он начал переливаться блестящими многоцветными полосами. Старуха не отрывала глаз от прозрачной сферы, постепенно впадая в состояние, подобное трансу. Хриплым полушепотом, так непохожим на ее обычный голос, Эстелла начала передавать все, что увидела, Джезмин, сидевшей с пергаментом и пером наготове.

– Животные... Львы...Три золотых льва и львенок с короной... Огромный черный бык... Львы разбегаются в разные стороны... Но черный бык топчет первого льва... затоптал... догоняет второго и убивает его... вот-вот третий золотой лев погибнет под копытами черного быка... свинья... нет, дикий кабан... затащил львенка в темную пещеру. А теперь кабан поднимает оброненную львенком корону. Черный бык напал на кабана, хочет затоптать. Но тот переплывает водную гладь и исчезает. Бык погружается в воду, чтобы дождаться кабана. Появляется шакал и пожирает труп льва, но, не насытившись, принимается терзать труп другого льва и глотает его целиком... шакалу нужно кормить детеныша... они отыскали труп третьего золотого льва, разрывают на куски и поглощают. Но жадность их слишком велика. Они глядят вдаль и видят на берегу, за прозрачными водами, дикого кабана... да, да, они охотятся за кабаном, потому что знают: он слаб, тщеславен, жаждет лишь драгоценностей короны, а не власти, которую она дает.

Все исчезает... расплывается... вернись... вернись...– Госпожа Эстелла, вздрогнув, открыла глаза.– Ты все успела записать? – с тревогой спросила она.

Джезмин помогла бабке сесть в кресло у огня и вручила пергамент. Эстелла внимательно прочитала его, размышляя над только что увиденным.