- Ах де-э-вочка...

   Поручик выпятил грудь, презрительно вздернув подбородок.

   - Я рррожаю только гусаров, ваше величество. Наивысшей своей задачею я считаю пополнение доблестных рядов российской кавалерии. И положил на это дело немало своего пота и крови. Но чтоб от меня родилась девчонка?? Сквернее я не слышал анекдота. Да-с! Увольте-с!

   Громкий голос поручика, его яростно горящие глаза, гневно шевелящиеся усы произвели на императора сильное впечатление. Он невольно отступил к стене, закрыв задом дырку, в которую сейчас из смежной комнаты подглядывал Акакий Филиппыч.

   Тайный советник не долго думая сунул в отверстие булавку.

   - Ой! - воскликнул царь, схватившись обеими руками за ягодицу.

   - Что такое? - покачнулся Ржевский, смиряя гнев на милость.

   - В зад кольнуло что-то.

   - Да ну?! - широко заулыбался поручик, заходя царю в тыл. - Дайте-ка взглянуть, государыня. Может, это оса?

   - Что вы собираетесь делать? - взвизгнул самодержец, завертевшись на месте.

   - Я высосу жало!

   - Уже прошло, уже прошло! - завопил царь, чувствуя, что у него начинает кружиться голова.

   - Нет уж, позвольте, ваше величество...

   Подобно тому, как взявшую разгон гончую невозможно сбить со следа, так и все попытки царя усмирить пыл Ржевского оказались тщетны.

   Мимоходом загасив ночник, поручик подхватил мнимую царицу на руки и понес к постели.

   "Была не была, - думал Ржевский, подогреваемый хмелем. - Или грудь в орденах, или голова в кустах!"

   Сидевший в соседней комнате Акакий Филиппыч обомлел от такого поворота событий. Из-за наступившей в царицыной почивальне полной темноты, ему ничего не было видно. Но вместо того, чтобы поспешить на выручку царю, он прижался ухом к стене, боясь по давней шпиковской привычке пропустить хотя бы слово из криков, доносившихся сейчас с той стороны.

   А крики эти были ужасны.

   - Поручик, вы с ума сошли! - вопил царь, елозя на постели.

   - С ума тот спрыгнет, кто вас полюбит, - говорил Ржевский, гладя по нему руками.

   - Кто дал вам право...

   - Моя любовь. Нет, дайте локоть.

   - Как вы смеете!

   - Смею. Ты ведь этого хотела?

   - Что это вы мне тыкаете?!

   - Ничего я тебе не тыкаю, я еще штанов не снял.

   - Перестаньте обращаться со мной на "ты"!

   - Вот вы о чем... Сами же говорили, что императрица такая же баба, как и все.

   - Мало ли что я говорил... ла. Уберите руки! Пустите же меня!

   - Отпущу, но прежде...

   - Осторожнее! Порвете.

   - Ха! Тоже мне нашлась девица.

   - Я говорю, платье порвете.

   - Все равно оно казенное. Сапоги, может, сами снимите, ваше величество? Или вам так удобнее?

   - Ну, поручик, я вас умоляю. Ну не надо!

   - Да вы, Елизавета Алексеевна, не волнуйтесь. Положитесь на меня.

   - Сволочь! Не хочу я на вас ложиться... Эй, кто-нибудь!

   - Не кричите мне в ухо.

   - Имейте в виду, Ржевский, я вас повешу.

   - Дайте введу, а там - хоть потоп!

   - Я кусаться буду.

   - Ай! Стерва, да ты какие зубы себе отрастила! А если я тебя так?

   - Ой! Не надо за палец.

   - Тогда лежите смирно.

   - Пустите! Вы просто какой-то маркиз де Сад.

   - А ну не обзываться у меня!

   - Поручик, вы об этом пожалеете.

   - Сколько таких угроз слышал, а жалеть пока не приходилось. Что же вы скукожились вся, как мумия? Не распряжешь вас никак, ваше величество.

   - Поручик, опомнитесь, я мужчина!

   - Ну, если эта мысль вас возбуждает, ничего не имею против.

   - Я на самом деле мужчина.

   - А кожа почему такая гладкая?

   - Я же бреюсь каждое утро.

   - А я предпочитаю бриться на ночь. Угадай почему, козочка.

   - Перестаньте фамильярничать! И не щекотите меня вашими усами.

   - Гусар без усов, что конь без хвоста.

   - Оставьте ваш солдатский юмор. В последний раз говорю, я император.

   - Александр Павлович?

   - Да, это я.

   - Это ваш муж.

   - Нет, это я сам.

   - А я говорю, муж.

   - Нет, это я.

   - Муж!

   - Нет, я!

   - Муж!

   - Я!

   - Муж!

   - Я!

   - Ты!

   - Я!

   - Ты!

   - Акакий, сволочь, на помощь!!

   Тайный советник, словно очнувшись от этого нечеловеческого вопля, выскочил в коридор и принялся дубасить кулаками в двери спальни.

   Но двери была заперты на замок и не поддавались.

   Глава 11

   Светопреставление

   - Ржевский, откройте! Стучат.

   - Подождут.

   - Акакий!

   - Может, мне его позвать? Акакий, третьим будешь?

   - Акакий! Акакий!!

   - Не кричите, Акакий не поможет.

   - Поможет.

   - Елизавета Алексеевна, неужто вам одного меня мало?

   - Много. Уберите с меня ваше колено.

   - А ты царапаться будешь? Будешь, говорю, царапаться, стерва? Лизка, черт тебя возьми! Ногти поломаешь!

   - Я тебе не Лизка.

   - Пардон, забыл, что ты строишь из себя мужчину.

   - Я все равно не дамся!

   - Сами возьмем. Нечего было голыми коленками дразниться.

   - А кто дразнился?

   - Не я же. Ноги, между прочим, у тебя так себе.

   - Ноги ему мои не нравятся!

   - Конечно. Будто две оглобли.

   - Думаете, ваши лучше?

   - Ты не пихайся, не пихайся. Ноги - это не главное.

   - А что главное?

   - Сейчас узнаешь.

   - Ржевский, вы поплатитесь. Ржевский, в последний раз... Пустите! Бабушка!

   - Почему не мама?

   - Мне Екатерина Великая была роднее матери. Ой, мамочка!

   - Давно собирался спросить, Лиза, что у тебя с голосом?

   - Говорю же вам, что я мужчина! Мужчина! Мужчина!!

   - Это я уже слышал.

   - Проверьте: у меня на голове парик.

   - Ну и что? Сейчас такая мода.

   - Возьмите меня за грудь.

   - Давно бы так! - Ржевский пошарил рукой по груди императора. - Ай! Что это грудь у тебя блуждает и колется?

   - Это подушечка для иголок.

   - Зачем же ты ее себе вместе с иголками засунула?

   - Это все Акакий, подлец, подстроил. Вы что не поняли? Я мужчина! У меня груди нет.

   - Как нет? А это что?

   - Но она же плоская.

   - Детей надо было самой кормить, а не раскидывать по монастырским приютам.

   - Ржевский, вы идиот, болван, скотина! - из последних сил заорал царь. - Дайте вашу руку... сейчас вы убедитесь. Вот здесь... чувствуете? Что это, по-вашему? Ну? Ну?