Слева лес стоял стеной, быстрая речка вырывалась из него и бодро бежала вниз.

Первой мыслью было ринуться в чащу, бежать, бежать, бежать, пока хватит сил...

Но я вовремя остановил себя. Тогда же меня найдут сразу.

В это время на волнах речки показалась здоровенная коряга. Она плыла из леса ко мне, растопырив короткие, причудливые корни. Решение пришло мгновенно. Я оглянулся и, не заметил ничего подозрительного, спустился к воде.

В школьном бассейне я был одним из первых. Так что утонуть не боялся как только коряга поравнялась со мной, несколькими гребками догнал ее, уцепился и, выбрав местечко, спрятал голову так, чтобы с берега разглядеть меня было невозможно.

Вода оказалась не холодной. Оказывается, путешествовать на корягах приятно.

Течение быстрое, мы с корягой передвигались со скоростью торопящегося пешехода.

Я успокоился и занялся подсчетами. Выходило, что плыву со скоростью шесть-семь километров в час. То есть вполне приемлемо. И что самое главное, в совершенной безопасности. Кому придет в голову искать перепуганного насмерть мальчишку в плывущей по речке коряге?!

Между тем мы оказались близко от домов. На берегу сидело с удочками несколько человек. Все они были в болотного цвета форме служителей природы. Наступал ответственный момент. Речка в этом месте была не широка, метров двенадцать - четырнадцать...

Меня, как и надеялся, не заметили. С глупой гордостью, что перехитрил их, я прислушивался к негромкому разговору. Жаль, не услышал его полностью - маленький отрывок. Разговаривали обо мне.

- ...К вечеру обязательно поймают. Говорят, опасный преступник?

- Разве нормальному и честному человеку взбредет в голову тягаться в лесу? Как ты думаешь?

- Он, наверное, кого-нибудь убил?

- Конечно, убил. Иначе стало бы его ловить столько народу...

Если у меня и были сомнения, то теперь пропали. А я, бестолковый, колебался, не набрать ли злополучный код три ноля, двенадцать, двенадцать, который, казалось, запомнил на всю жизнь, не сказать им: послушайте, мне страшно, прилетайте, заберите меня отсюда... Наивнячок. Что, если пилот и оба охранника погибли?

Запросто могут решить, что это дело моих рук. Может, так и решили?!

Мне удалось обмануть преследователей, но отчаянье овладело мной. Теперь-то уж точно не миновать газовой камеры...

Я плыл целый день, пребывая в горестном оцепенении. Не замечал ни лесов, ни полей, тянущийся вдоль берега. Иногда на берегу попадались дома, один раз я проплыл под мостом, по которому шли люди. Они вызывали только страх, отныне мне суждено бояться их, потому что первый же, заметивший меня, тут же сообщит куда следует, в ближайшую же администрацию, и будет тысячу раз прав, потому что преступникам не место на свободе. Разве я сумею оправдаться, человек без квалификации?

Лишь когда стемнело, когда я смертельно продрог и понял, что больше не могу удерживаться на коряге, ставшей за невыносимо долгий день самым родным на свете существом, я с огромным сожалением покинул ее. Речка заметно разлилась, течение стало тише. Я, как холодное и скользкое водяное животное, выполз на берег и, из последних сил поднявшись по пологому склону, упал на землю. Было зябко, меня колотила дрожь. Я чувствовал себя самым несчастным человеком во всей цивилизации. Должно быть, в этот момент так оно и было.

Когда немного обсох и согрелся, понял, что хочу есть. Пребывание в воде разыграло аппетит. Лежал в траве под каким-то деревом - горести отходили на задний план, я хотел одного - есть. И ничего больше!

Старался не думать о еде, занять себя чем-нибудь иным, но мысли возвращались к ней.

Вспомнил школьные обеды, подробно, как на большой перемене мы приходили и рассаживались за столами, подносы с тарелками уже стояли - невероятно вкусный бывал в школе бульон! Какие прекрасные пироги готовила мама, невозможно оторваться! Она близко, можно набрать код и поговорить с ней.

Никогда! Пусть родители живут спокойно - только мне уготовлена такая участь:

пусть уж я понесу крест один: никакая сила не заставит набрать знакомые цифры...

Когда приходил поздно вечером, родители уже спали, я заходил на кухню, открывал холодильник и мог из наличных запасов сотворить что угодно, любой сандвич, который только хотел. Невероятно счастливое время!

Стащил с плеча передатчик, положил под голову. Что-то еще должно быть? Что?.. Я потерял бластер и нож... Вскинулся в темноте, вскочил на ноги, шаря по себе руками. Ни бластера, ни ножа. Я забыл о них, а они утонули в реке, вывалились из-за пояса и утонули.

Я не совсем представлял, зачем могут понадобиться эти опасные предметы, но их потеря расстроила окончательно. Сел, прислонился к невидимому стволу и заплакал.

Тихие слезы бессилия и обиды на несправедливость, царящую в мире, вымывали остатки детства и надежд, которые еще жили во мне. Было холодно, хотелось есть, никому на свете я не был нужен, ни один человек не мог просто так, обыкновенно, поговорить со мной, кругом была враждебная ночь, из темноты неслись полные опасностей звуки и шорохи, я не мог за себя постоять, жалкие попытки спастись ни к чему не приведут. Еще день-два, и я сойду с ума - я не знаю, что делать, чем питаться, куда идти!

Утро, вырвавшее из зябкого состояния, лишь издалека похожего на сон, не принесло успокоения. Над рекой клубился белый, похожий на облако туман. Я свернулся калачиком, обхватил себя руками, пытаясь согреться, - ничего не получалось.

Пришлось встать и бегать по берегу - минут через пять стало тепло, но усталость сковывала движения. Вдобавок голод с новой силой накинулся на меня, я стал оглядываться, надеясь, что где-то рядом некто оставил на земле что-нибудь вкусное, корочку хлеба или термос с горячим супом, но не нашел ничего.

Я был в отчаянье. Между тем солнце забиралось выше, туман исчез и стало видно далеко-далеко. Кругом поднимались поросшие лесом горы. Сколько я ни всматривался, нигде не заметил ни единого следа человека. На берегу отпечатались многочисленные следы каких-то животных. Любое из них, если столкнусь с глазу на глаз, может напасть на меня и устроить себе отличный обед. Нечем обороняться. Да и зачем? Я - чужой, законы, по которым жил, не играли среди равнодушных лугов и деревьев никакой роли. Я не царь природы, как целые годы внушали в школе, не венец творения, а несчастный, жалкий, страдающий от голода человечишко, которому считанные дни осталось жить на свете.

Мне снова стало жалко себя. Я вытащил чудом уцелевшие в кармане пакетики с кофе и долго смотрел на них. Даже кофе не могу себе сделать, мне не в чем развести его. Я не найду ни стакана, ни маленькой кофейной чашки наподобие тех, какие были у нас дома, ни вообще какой-нибудь посуды, куда я смог бы налить воду.

Красивенькие пакетики с кофе доконали меня окончательно. Я кинулся к дереву, под которым оставил передатчик, схватил его и с интересом посмотрел на белую колонку кнопок... Там, перед смертью, меня накормят, позволят выспаться, дадут теплое одеяло и оставят на несколько часов в покое. Потом уж будь что будет!

Не торопясь, словно гурман перед любимым блюдом, я разглядывал передатчик - да, я слаб, признаюсь в этом, я не создан для борьбы, - и правильно, что не получил коэффициент. Такие, как я, недостойны его... Сдаюсь!

Код я запомнил. Три нуля, двенадцать, двенадцать. Без промедления включился голос. Он был сух и деловит:

- Слушаю вас.

- Говорит Нино Мискевич...

- Как вы себя чувствуете? - спросил, не дослушав, голос.

- Замечательно. Заберите меня отсюда.

- В левом углу панели кнопка с буквой "п", видите?

- Да.

- Нажмите и пальцем поверните по часовой стрелке, она вращается... Сделали?

- Да.

- У вас имеются просьбы?

- Да, я хочу есть.

- Хорошо. Не отходите далеко от передатчика.

Ждать пришлось недолго. Минут пять. Неожиданно совсем рядом, над рекой, показался аэролёт, уверенно обогнул невысокую скалу и приземлился метрах в десяти от меня.