Важно не слишком полагаться на внешность при вынесении суждения об учителе или о центре. Мой опыт привел меня сперва в очень строгий аскетический монастырь суровой дисциплины. Учитель ачаан Чаа являл собой весьма точный, надлежащий и тонкий пример монаха, живущего очень простой жизнью. А затем я отправился в бирманский храм, где тип учителя оказался совсем иным. В этом бирманском храме я нашел хорошо известного учителя медитации, у которого до меня уже было десять тысяч учеников. Однако при первом взгляде он показался мне глуповатым человеком; его одеяние волочилось по земле; он курил бирманские сигареты, большую часть дня сидел около храма и совсем не по-монашески болтал с женщинами. Это так не походило на моего прежнего учителя. Иногда он казался сердитым, иногда занимался пустяками. В течение первых двух месяцев своей интенсивной практики я сильно страдал, сравнивая этих двух учителей. Бирманский учитель был добр ко мне и отвел для меня один из прекраснейших коттеджей для медитации прямо около своего дома. В результате я всякий раз видел, как он сидит, курит сигареты и разговаривает с женщинами; это зрелище ужасно расстраивало мою практику. Я все время думал: «Что же я делаю? Чему учусь у такого человека? Я так упорно работаю, так напряженно медитирую, а он целыми днями ничего не делает, и ему нечему меня учить. Почему он не ведет себя так, как вел себя ачаан Чаа?» Мне потребовалось два месяца, чтобы уяснить тот факт, что его внешняя форма не снижает ценности того, что я получил от него. Судить и сравнивать внешние формы, искать в учителе Будду – значит просто создавать для себя новые страдания. Осуждающий ум создает страдания. Когда я смог наконец освободиться от этого настроения, я сумел получить от его наставлений и учения значительную пользу; он очень хорошо научил меня этой технике медитации. А то, что не оказалось полезным, я оставил ему. Мне пришлось испытать много страданий, чтобы прийти к пониманию того, как различающий ум создает затруднения; но, увидев все ясно, я смог освободиться.

Многие последователи буддизма тхеравады, как впрочем, это имеет место и в любой духовной традиции, оказываются захвачены суждениями и сравнениями методов разных учителей; при этом их учитель, их метод всегда оказывается наилучшим, самым правильным и чистым методом традиции. Подобные различения приводят людей к тому, что они во все возрастающей степени видят мир в понятиях добра и зла. Вот это хорошо, а то – плохо. Такое неправильное понимание причиняет много страха и много страдания.

В мире нет таких вещей, как силы добра или силы зла. Единственное «зло» существует в нашем уме; это болезненные состояния алчности, ненависти и заблуждения; вне этого нет трудностей. И для ума, очищенного от всех этих болезненных реакций, другого зла не существует. Такой ум нельзя потрясти или затронуть возникновением и исчезновением какого бы то ни было переживания, – ибо он видит мир глазами мудрости, видит его пустоту, отсутствие в нем личности.

Сходным образом и те, кто привязаны к «чистым» традициям, к «чистым» сектам, кто утверждают, что установили такие традиции или придерживаются их, иногда могут помешать людям понять основное учение Будды. Чистота не существует внутри какого-то метода, какой-то традиции или религии. Есть только одна основная чистота, которая приносит освобождение; это – чистота ума, свобода от алчности, ненависти и заблуждения; кроме этого внутреннего очищения, даже благонамеренные утверждения о чистоте только усиливают привязанность и различение. Сущность всей практики состоит в том, чтобы выйти за пределы всякой привязанности, всякого эгоизма. Пользуйтесь хорошенько каким-нибудь орудием или всеми сразу, но не окажитесь захваченными этим орудием, этим учителем, не принимайте ошибочно их за конечную истину, которой учил Будда. Старательно продолжайте практику и освобождайтесь от всего, что вас связывает, не останавливайтесь ни на чем меньшем, нежели вкус свободы; ощутите его сами.

По мере продолжения медитации ваша собственная практика станет вашей точкой отсчета. Перед смертью Будда просил учеников следовать дхарме, а не какому-то учителю или какой-то традиции. Он не поставил никого руководителем общины монахов и монахинь; они должны были руководствоваться дхармой. Также и для нас не существует слепой веры, слепой привязанности к буддизму. Мы просто достаточно уверены в возможности освобождения, мы достаточно мудры, чтобы видеть страдание нашего существования, чтобы иметь уверенность для начала практики. И в самой этой практике мы видим самостоятельно истину дхармы. Будда поощрял людей словами: «Будьте сами себе светом, будьте сами себе светильником». И из этой практики придет освобождение.

Я отвел целую главу для того, чтобы сделать в ней простое заявление.

Учение Будды можно кратко суммировать следующим образом:

Нет ничего, за что стоило бы держаться.

Если вы освободитесь от всего –

От предметов,

От понятий,

От учителей,

От Будды,

От «я»,

От внешних чувств,

От воспоминаний,

От жизни,

От смерти,

От свободы,

Тогда все страдания прекратятся. Мир проявится в своей священной самосущей природе, и вы почувствуете свободу Будды.

Дальнейшие разделы этой книги содержат полезные подходы и технические приемы для того, чтобы научиться освобождению.

Ачаан Чаа родился в большой зажиточной семье в деревне в области лао в северо-восточном Таиланде. В ранней юности получил посвящение в послушники, а по достижении двадцатилетнего возраста – высшее посвящение в сан бхикку. Кроме стандартного четырехклассного образования в сельской школе, он изучал некоторые основные дхармы и писания, еще будучи молодым монахом. Позже он практиковал медитацию под руководством нескольких лесных учителей в соответствии с аскетической традицией на языке лао. Много лет он вел аскетическую жизнь бродячего монаха, спал в лесу под деревьями и провел небольшой, но просветляющий период под руководством ачаана Муна, одного из самых известных и могущественных мастеров медитации этого века тайско-лаосской традиции. После многолетних странствий и практики он вернулся в родную деревню и поселился около нее в густой лесной роще. Эта роща оставалась необитаемой, получив известность как место, населенное духами, кобрами и тиграми; но, как сказал сам ачаан Чаа, она представляла собой наиболее подходящее место для лесного монаха. По мере того, как все больше и больше монахов, монахинь и мирян приходило слушать его поучения и оставалось с ним, в его окружении возникла большая монастырская постройка. Теперь его ученики учат в более чем тридцати горных и лесных дочерних храмах во всем северо-восточном Таиланде.

При входе в монастырь Ват Ба Понг мы скорее всего встретим старательных монахов, которые заняты вытаскиванием воды из колодца; мы увидим на тропе знак: «Проходящие, не шумите! Мы стараемся медитировать». Хотя групповая медитация и повторение нараспев проводятся здесь дважды в день, а вечером к этому обычно добавляется беседа ачаана Чаа, здесь сердце медитации представляет собой сам образ жизни. Монахи заняты работой – они шьют одежды, подметают лесные тропинки; они живут чрезвычайно просто, следуя аскетическим предписаниям, – ограничивают прием пищи одним разом в сутки, ограничивают количество своих вещей, одежды, места для жилья. Монахи проживают в отдельных коттеджах, разбросанных по лесу, и практикуют медитацию при ходьбе по расчищенным тропинкам под деревьями. Сейчас многие из них и из западных учеников ачаана Чаа предпочитают жить в новом огромном лесном монастыре – в закрытом здании, окруженном отдельными коттеджами, построенными в пещерах на склонах гор.

Простой режим этого горного монастыря создает условия для развития мудрости. Ачаан Чаа подчеркивает, что «каждый человек имеет свою естественную скорость», что нам не следует тревожиться по поводу длины нашего пути или расстояния до места предназначения. «Просто не отходите от настоящего момента, – советует он, – и в конце концов ум достигнет своего естественного равновесия, где практика протекает автоматически». Он редко говорит о достижении какого-либо особого состояния ума или состояний сосредоточенности и просветления. Вместо этого, когда его спрашивают о подобных предметах, он, в свою очередь, задает вопрос спрашивающему, целиком ли тот освободился от всех привязанностей, полностью ли свободен от страдания. На обычный ответ: «Еще нет», – он рекомендует просто продолжать свою практику наблюдения за умом и не привязываться даже к глубоким прозрениям или переживаниям просветления, а только не прекращать свою непривязанность, проявляющуюся от мгновенья к мгновенью.