-Чей холоп? – первый же вопрос, заданный главным, расставил все на свои места.

Давно уже не используемое в современном мире слово, как впрочем и слово род, всплыло в моей памяти, четко ассоциируясь с бабкой Маней. Раньше я не задумывался о том, на что она живет, после того, как государство перестало платить пенсию, а в магазинах взвинтили цены в десятки раз. Несложные умозаключения навели на очевидную догадку о ее доносительстве. Взглянув снизу вверх на крепкого мужика, равнодушно рассматривающего лежащее на бетонном полу голое тело, я решил для себя, что он состоит в роду, под которым находился мой район города.

-Ничей, - мой голос прозвучал хрипло, с кашлем.

Мне не поверили, а неспособность ног и рук держать тело в вертикальном положении списали на последствия силового задержания. Вопросы чередовались с избиением, цвет крови в ночи казался черным, резанные раны вдоль всего тела не спешили затягиваться. Через какое-то время главный достал пистолет и выстрелил в мою голову.  И без того заполошно бьющееся сердце затрепыхалось и спустя пару секунд остановилось. Сказав, чтобы «здесь» убрали, главный с компаньонами ушел, назначив двоих.

-Через пару часов закоченеет, кровь засохнет, да и нести удобнее, - демонстрируя глубокое понимание процесса, один из оставшихся предлагал напарнику переждать необходимое время в тепле салона автомобиля.

Спустя еще пять минут я остался один. В цехах заброшенного завода гулял ветер, крупные хлопья снега сбивались в маленькие сугробы. Образовавшиеся в углах помещений светлые пятна, подсвечивали ночную темноту. Несмотря на остановившееся сердце и развороченные мозги, я продолжал мыслить, что было не свойственно мертвецу. Прислушавшись к себе, испытал привычное чувство отсутствия отклика у тела.

Накатившая апатия не препятствовала начавшемуся на автомате процессу циркуляции воображаемой энергии. Упругий и теплый «мячик» принялся гулять по коченеющей плоти, возвращая тепло в мертвое тело. Спустя несколько минут, сердце с перебоями принялось качать кровь, упорядочив свой ритм и интенсивность еще минут через десять. Несмотря на темноту, я видел затягивающиеся раны и пропадающие с тела гематомы. Что происходило с моим черепом я не видел, и, почему-то, совсем не хотел об этом думать. Еще через сорок минут я смог самостоятельно встать на ноги.

Первая мысль, дождаться когда Альфы придут за трупом и отомстить, была признана не оптимальной. То появляющиеся, то пропадающие силы, не внушали уверенности в самом себе. Тем более, что противников было больше одного, что делало результат схватки трудно прогнозируемым.

«-Да мне и с одним-то наверное не справиться», - выбираясь через оконный проем цеха, одернул я собственную самоуверенность.

Снега было мало, стараясь ступать только на мерзлую землю или асфальт, я избегал покрытых белой поземкой участков. Измененных собак, которых изредка удавалось видеть в городе, у схвативших меня Альф не было. Это вселяло надежду, что если погоня и будет, то начнется она не сразу. Четких следов на снегу я старался не оставлять.

Вспомнив о собаках, резко изменил направление своего побега. Городская свалка, маячившая на горизонте, стала по последнему времени одним из самых опасных районов города. Стаи бездомных собак превратились в нечто неописуемое, совершая набеги на ближайшие районы и наводя страх даже на Альф. В отличие от домашних животных, эти звери никому не подчинялись.

Вспомнив лайку охотника, которая трансмутировала в момент угрозы своему хозяину, я пожалел, что не завел себе раньше хотя бы кота. Домашние животные оказались способны возвращать себе прежний облик, после того как минует опасность. Сидя в один из дней на скамейке сквера, я стал свидетелем того, как маленькая комнатная собачка с длинными худыми трясущимися лапками загрызла насмерть взрослого добермана, с рычанием дернувшегося в сторону ее хозяйки. Обоих собаководов долго тошнило от вида кровавых ошметков мяса и потрохов, оказавшихся разбросанными по газону пожухлой травы. Жмущаяся к ногам своей хозяйки собачка, никак не могла понять, почему ее не хотят брать на ручки. Измазав светлую шёрстку в чужой крови и демонстрируя ставшие опять нормальными зубки, она жалостливо тявкала, трясясь всем телом.  

От меня снова шел сухой жар. Отсутствие одежды в стылую ночь если и доставляло дискомфорт, то лишь с эстетической точки зрения. Огни города отражались от низких туч, подсвечивая окраины, по которым я пробирался. Для возвращения домой я не находил достаточных причин, выломанная железная дверь, отсутствие денег, малый запас продуктов, соседка, оказавшаяся излишне предприимчивой. Следовало кардинально пересмотреть свое отношение к своим знакомым и к одаренным в частности. Катастрофически не хватало информации, что такое род, зачем им холопы, почему меня похитили и убили в конце концов. На вопрос о том, от чего кто-то стал Альфой, а кто-то остался обывателем, я даже не старался задумываться. Слишком много теорий было выдвинуто по радио и телевидению, и если кто-то и знал ответ, то это были те самые одаренные, относившиеся теперь ко всем остальным, как к мусору под ногами.

Постоянное мельтешение «мячика» по телу отвлекало от выбора оптимального маршрута. Загнав его внутрь головы, туда, где находилось одно из пересечений меридианов, я стал спускаться с особо крутого склона, выбираясь на проезжую часть. Двух полосная дорога, ведущая к федеральной трассе по ночному времени была пустынна. Перебежав на противоположную сторону и скрывшись в чахлых кустах, почувствовал, как отпускает испытываемое с момента побега напряжение.

Оглядев себя, порадовался продолжавшей работать способности исцеления, ссадины и пару царапин, которые я ухитрился поставить себе за время побега, рассосались и зажили. Правая лодыжка и ступни ног где-то испачкались, впрочем пригоршня снега и энергичное растирание избавили кожу от сажи и мазутного запаха. Надо было найти какую-нибудь одежду и еду. Чувства голода не было и я не знал с чем это связано, но решил не рисковать. Превратившиеся в Альф, они ели и пили, чему я был неоднократным свидетелем. Из этого следовало, что даже если у менее одаренных и есть какие-то изменения в организме, то уж куда хуже, чем у эталонных Альф.

Навыки, казалось давно изжитые из повзрослевшего тела, вернулись легко и непринужденно. Подломив замок на дверях, как и в давние подростковые годы, я проник на территорию супермаркета. Дверь склада, выходящая на пандус с обратной стороны магазина, имела расхлябанный засов, поддавшийся через пару минут уговоров железному пруту арматуры. Прикрыв за собой дверь, сразу же ринулся вглубь помещения, отключать сигнализацию я никогда не умел, а рассчитывать на то, что ее здесь нет, было глупо.

Приглушенное по ночному времени внутреннее освещение магазина облегчило мои поиски. Выбирая одежду и обувь, я руководствовался только одним критерием, размер и зимнее время года. Постоянно ожидая появления охраны, я время от времени замирал на месте, прислушиваясь к окружающей обстановке. Закончив подбор одежды, я уже прилично нервничал, никто не врывался в магазин в поисках нарушителя и от этого становилось неуютно.

«-На выходе будут брать», - единственное логичное предположение пассивности охраны будоражило нервы.

Приблизившись к витринам, выходящим стеклянным фасадом на проезжую часть, отметил криво припарковавшийся автомобиль с характерной надписью охранного агентства на двери. Взрыхленный колесами снег и не сводящий с магазина глаз одинокий человек, прислонившийся к капоту авто, подсказали, что это один из тех, кто приехал на сигнал сработавшей сигнализации. Продолжив осматривать улицу, различил цепочку следов, тянущуюся от пассажирской двери вдоль по тротуару. Куда ушел второй с моего места было не видно, но чутье подсказывало, что он обходит магазин со стороны дворов.