Когда Грегори подошел к «Ритцу», было почти четыре. Бросив взгляд на часы, висящие над трамвайной остановкой, он остановился возле стеклянного киоска, в котором медленно проползали подсвеченные кадры из нового фильма, и рассеянно поглазел на длинноногих красоток в изорванном белье, гангстеров в полумасках и разбивающиеся машины, окутанные тучами пыли. К ресторану подкатывали длинные американские лимузины. Из черного «паккарда» высаживалась пара заокеанских туристов: она - старая, ужасающе размалеванная, в собольей пелерине, застегнутой бриллиантовой брошью; он - молодой, стройный, в элегантном сером костюме. Держа сумочку, американец терпеливо ждал, пока его дама выйдет из авто. На противоположной стороне улицы над кинотеатром вспыхнула неоновая реклама, и сразу же на стеклах задрожали синеватые отблески. Часы показывали ровно четыре; Грегори направился ко входу. День прошел так, как он и ожидал. Коллз привез протокол осмотра тела и показания рабочих, нашедших его, - и то, и другое абсолютно бесполезные. Идея устройства «ловушек» для возвращающихся трупов не стоила и выеденного яйца. Где взять столько людей, чтобы держать под наблюдением территорию в двести квадратных миль?

Швейцар в роскошной ливрее распахнул дверь. Его перчатки явно были и новее, и дороже перчаток Грегори. Лейтенанту было немножко не по себе, он никак не мог представить, как пройдет встреча. Сисс позвонил около двенадцати и предложил вместе пообедать. Был он необычно любезен и, казалось, начисто забыл о том, что произошло вчера вечером. Ни словом не обмолвился он и о постыдном блефе с телефонным звонком. «Второй акт», - подумал Грегори, обводя взглядом огромный зал. Он нашел Сисса и, ускользнув от приближавшегося официанта в черном фраке, подошел к его столику. Правда, он удивился, обнаружив рядом с Сиссом двух незнакомцев. Они представились, и Грегори уселся; чувствовал он себя несколько скованно. Их столик стоял между двумя пальмами в фаянсовых кадках на возвышении, с которого прекрасно просматривался весь ресторан - женщины в элегантных туалетах, колонны в псевдомавританском стиле и подсвеченные разноцветными прожекторами фонтаны. Сисс протянул карту, Грегори, наморщив лоб, делал вид, что читает ее. У него было ощущение, точно его опять обвели вокруг пальца.

Предположение, что Сисс жаждет откровенного разговора, рухнуло. «Ишь, болван, хочет мне пыль в глаза пустить своими знакомствами», - подумал Грегори, с подчеркнутым безразличием глядя на сотрапезников. Это были Армур Блак и доктор Мак Катт. Блака он знал - по книжкам, по фотографиям в газетах. Писатель, достигший к пятидесяти годам вершин успеха. После долгих лет безвестности несколько повестей, изданных одна за другой, принесли ему славу. Выглядел он великолепно; периодически появляющиеся в газетах фотографии, на которых он был представлен то с теннисной ракеткой, то со спиннингом, явно относились не к прошлому. У него были большие холеные руки, массивная голова, иссиня-черные волосы, мясистый нос и тяжелые темные веки, гораздо темнее лица. Когда он их опускал, лицо сразу казалось постаревшим. А глаза он прикрывал часто и порой надолго, оставляя при этом собеседника как бы в одиночестве. Второй знакомый Сисса выглядел моложе - этакий мужчина-мальчик, худой, с близко посаженными голубыми глазами и мощным выступающим кадыком, словно бы переламывающим шею пополам. Воротник рубашки был ему явно велик. Вел он себя весьма эксцентрично: то впивался остекленевшим взглядом в стоящую перед ним рюмку, то горбился, а то, словно вдруг опомнившись, выпрямлялся и минуту-другую сидел точно проглотил палку. Приоткрыв рот, он рассматривал зал, внезапно поворачивался к Грегори, упорно сверлил его взглядом и внезапно, как шаловливое дитя, расплывался в улыбке. Было в нем нечто общее с Сиссом, наверно, поэтому Грегори решил, что он тоже ученый. Но если Сисс напоминал длинноногую птицу, то Мак Катт больше смахивал на грызуна.

Дальнейшему развитию зоологических аналогий помешал спор между Блаком и Сиссом.

– Нет, только не «Шато Марго»! - категорически заявил писатель, потрясая картой вин. - Это вино - губитель аппетита. Убивает вкусовые ощущения, подавляет выделение желудочного сока. Да и вообще, - он с отвращением взглянул на карту, - здесь же ничего нет! Ничего! Впрочем, это не мое дело. Я привык жертвовать собой.

– Но позволь… - Сисс был изрядно сконфужен.

Появился старший официант, напомнивший Грегори одного известного дирижера. Пока подавали закуски, Блак все ворчал. Сисс начал было говорить о каком-то новом романе, но слова его повисли в воздухе. Блак не удостоил его ответом; не прекращая жевать, он только взглянул на Сисса, и в его взгляде была такая укоризна, словно доктор совершил Бог весть какую бестактность. «Однако крепко его держит знаменитый приятель», - не без злорадства подумал Грегори. Обед протекал в молчании. Между супом и мясом Мак Катт, закуривая сигарету, по нечаянности бросил спичку в вино и теперь пытался ее выловить. За неимением других развлечений Грегори следил за его тщетными попытками. Обед подходил к концу, когда Блак наконец заявил:

– Я подобрел. Но на твоем месте, Харви, я бы все-таки испытывал угрызения совести. Эта утка - что они с ней делали в последние годы ее жизни?! В погребении замученных всегда есть нечто, отбивающее аппетит.

– Ну, Армур… - пробормотал Сисс, не зная, что ответить. Он попытался рассмеяться, однако это ему не удалось. Блак медленно покачивал головой.

– Нет, я ничего не говорю. И все-таки эта наша встреча - стервятники, слетевшиеся с четырех сторон света. А яблоки! Какая жестокость - набивать беззащитное существо каменными яблоками! Кстати, ты, кажется, занимаешься статистикой сверхъестественных явлений на кладбищах?

– Могу тебе ее дать. Но уверяю, в ней нет ничего сверхъестественного. Сам увидишь.

– Ничего сверхъестественного? Но это же ужасно! Нет, тогда я ее и в руки не возьму. Ни за что!

Грегори внутренне ликовал, видя, какие муки испытывает Сисс, как он пытается и не может попасть в тон писателю.

– Почему, это интересно, - добродушно заметил Мак Катт. - Как проблема очень интересно.