– Итак, я спрашиваю тебя, Леонора Элизабет Пруденс Эпуорт, именем Господа, согласна ли ты взять этого мужчину в законные супруги?

На какую-то долю секунды в голове Леоноры мелькнула мысль о том, что первый раз в течение всей брачной церемонии кто-то действительно поинтересовался ее мнением.

Никто до сих пор не составил себе труда сделать это. Ни ее отец, ни ее будущий муж. Она не имела ни малейшего шанса отказаться от этого союза. Лишь остаток детского чувства противоречия позволял ей думать о том, что ее присутствие в дворцовой часовне графов Уинтэш приветствуется, а может быть, и желанно.

– Церемония пойдет быстрее, если ты сейчас ответишь священнику, моя дорогая!

Это немедленное напоминание последовало не от нетерпеливого жениха, а от отца. Роланд Эпуорт стоял рядом с ней, борясь с неожиданно возникшим ощущением, что его дочь Леонора может в последний момент разрушить так тщательно проработанный им план. Странное подозрение, тем более, что Леонора все двадцать лет ее жизни была настолько послушной, тихой и скромной девочкой, что его ни на секунду не посетило сомнение в ее покорности.

– Я согласна! – прошептала наконец невеста едва слышным голосом.

Святой отец удовлетворенно кивнул и обратился к жениху.

– Итак, я спрашиваю и тебя, Герве Руперт Джеймс Перигрин Кройд, согласен ли ты взять эту девушку в законные супруги, любить и уважать ее до тех пор, пока вас не разлучит смерть?

– Да, я согласен!

И это все, что требуется для того, чтобы заключить брак? Два совершенно чужие друг другу человека, которые в присутствии священника сказали: «Я согласен»? Достаточно ли этого, чтобы из простой дочери лондонского купца превратиться в благородную леди Уинтэш?

Леонора смотрела, как сквозь густой туман. Не только потому, что она была растрогана до слез, которые заволокли ей глаза, а скорее из-за густой кружевной вуали, ниспадавшей легкими складками с украшенной драгоценными камнями диадемы. Вуаль мешала ей рассмотреть лицо мужа. Она видела только руку, которая появилась откуда-то сбоку, для того чтобы надеть тяжелое золотое кольцо на средний палец ее руки.

Жилистая, смуглая мужская рука. Сильная и одновременно узкая, аристократическая. Рука, созданная для меча и шпаги. Леонора едва почувствовала прикосновение этих крепких пальцев, но тем сильнее ощутила тяжесть широкого, украшенного чеканкой кольца.

На ее маленькой округлой ручке оно бросалось в глаза как нечто массивное и грубое, почти языческое во всем своем великолепии.

Позднее она узнает, что это украшение принадлежало к самым ценным вещам из фамильного наследства графов Уинтэш. Утверждали, будто бы кольцо было подарено Вильгельмом Завоевателем первому, известному по старинным документам, графу Уинтэшу за героизм и отвагу, проявленные им в битве при Гастингсе.

Леонора заставила себя прислушаться к следующей речи, в которой содержалась молитва к Богу о благословении новобрачных, и сжала руки с необычным обручальным кольцом.

Хотя внешне она являла собой образец истинного благочестия, у нее вновь возникли «крамольные» мысли.

Как это типично для папы даже во время свадьбы отдавать ей приказы о том, когда она должна открыть рот. Для него эти минуты перед алтарем были вершиной долголетних честолюбивых мечтаний. Для Леоноры же – только результатом неустанного труда.

Оглядываясь назад, она вспоминала, что гувернантки и учительницы сменялись в родительском доме одна за другой, как в калейдоскопе. С тех пор, как она стала себя осознавать, ее готовили к выполнению будущего предназначения – стать леди Уинтэш.

Нет, это неправда.

О том, что именно Герве Кройд введет в свой дом этот образец широкообразованной, домашней молодой женщины, она сама узнала лишь несколько дней назад. До тех пор речь шла только о само собой разумеющихся вещах, совершенно необходимых для молодой девушки, которая однажды станет хозяйкой дома.

Итак, она прилежно учила французский и итальянский языки, скучала во время уроков игры на фортепиано и рисования, с интересом слушала преподавателей географии и математики – и не без успеха. Теперь она может поддержать беседу с иностранными клиентами отца, разобраться в сложных цифрах балансового отчета и организовать любое торжество – от интимного ужина до большого бала.

Правда, пока лишь теоретически. Поскольку ее отец еще ни разу не приводил клиентов в их дом на Кенсингтон-Сквер, а прилежная миссис Пикок никогда не выпускала из рук бразды правления большим домашним хозяйством. К тому же, Леонора, в сущности, была слишком скованна, чтобы разговаривать с человеком, которого она не знала, и не находила слов ни на своем языке, ни из запаса заученных иностранных идиом. От волнения она робела и даже начинала заикаться.

Заиграла фисгармония, и голоса присутствовавших при венчании слились в хорале. Дворцовая часовня замка Уинтэш была, милостью Божьей, довольно мала, поэтому в ней вполне поместились лишь немногочисленные члены семей, слуги и любопытные деревенские жители, присутствовавшие на этом торжественном событии – вступлении в брак одиннадцатого графа Уинтэш.

Сильная рука, поддерживая Леонору под локоть, помогла ей подняться из коленопреклоненной позы. Слабый, но недвусмысленный звук треснувшего шва на одежде чуть было не заставил ее опуститься обратно на мягкую скамеечку.

Отец небесный, этого еще только не хватало!

Оставалось надеяться, что неприятность случилась на таком месте, которое не сразу бросается в глаза. Но она еще утром, когда девушка, служившая в замке горничной, помогала ей надеть платье, почувствовала, что нечто подобное может произойти. С тех пор, как свадебный туалет прислали из лондонской мастерской, Леонора слишком часто с жадностью открывала большие коробки с шоколадными конфетами и жестяные банки с карамелью, которые для нее были расставлены в доме повсюду. Уже давно только ощущение сладкого на языке приносило ей какое-то успокоение.

Напряженно глядя на пол дворцовой часовни, устланный красным ковром, на который падал дождь из полевых цветов – их бросали деревенские дети на новобрачных, – она вышла на улицу рука об руку со своим супругом. Леонора действительно дорого отдала бы за то, чтобы все предстоящие поздравления были уже далеко позади.

Однако никто не интересовался ее желаниями. Впрочем, даже если бы кто-нибудь и поинтересовался ими, то молодая леди Уинтэш была бы крайне удивлена. С раннего детства она привыкла давать отчет своему строгому, деспотичному отцу о каждой прожитой секунде. И только начав самостоятельно мыслить, Леонора осознала свой долг: постоянно подчиняться и трудиться.

Она выполнила все предъявленные ей требования, вплоть до брачной клятвы, связавшей ее с совершенно чужим, молчаливым, гордым аристократом, который сейчас вводил ее в большой зал замка Уинтэш, где их ждал блестящий свадебный пир.

Несмотря на все переживания, у нее хватило мужества подавить новый приступ паники. То, что ее постигла такая обыденная неприятность, как лопнувший шов, именно в день свадьбы, заставило ее нервничать еще больше, чем до сих пор.

Герве Кройд, одиннадцатый граф Уинтэш, не слышал характерного треска рвущейся ткани, но заметное беспокойство своей молодой супруги ясно ощутил. Он бросил быстрый взгляд на закутанную в кремовый шелк и дорогие кружева фигуру.

Ее расшитая жемчугом юбка представляла собой огромный купол, мерно колыхавшийся при каждом движении. А средств, потраченных на густую вуаль из французских кружев, ниспадавшую от диадемы до шлейфа, вероятно, было бы вполне достаточно, чтобы прокормить одну из деревень графства Уинтэш в течение целой зимы. Но чего же можно было ожидать от дочери купца, кроме пошлой демонстрации на публике отцовского богатства?

В этой сверкающей массе кружев и модных оборок он все же разглядел ту маленькую, пухленькую, совершенно бесцветную и лишенную привлекательности особу, которая была позавчера доставлена ее отцом в Корнуолл, как коробка с заказанным товаром. На самом деле, ни один мужчина не оглянется на эту девушку дважды. И тем более, его светлость граф Уинтэш.