Еще будучи ребенком, она открыла для себя утешительное свойство еды. Сытость придавала ей приятную усталость, которая делала более переносимыми упреки, одиночество и тоску. К подобным чувствам относился и страх перед тем, что могло принести ей это замужество.

Хотя отец Леоноры и не обмолвился ни единым словом об обстоятельствах, приведших к неожиданному предложению Уинтэша, было совершенно ясно, что оно не было сделано добровольно. Не нужно было обладать богатой фантазией, чтобы увидеть главную причину в большом приданом.

Хотя стол ломился от роскошных яств, леди Аманда выглядела как картинка из модного журнала, а элегантность жениха заставляла быстрее биться ее сердце, Леонора была достаточно реалистична, чтобы распознать незаметные признаки легкого запустения в доме. Нельзя было не заметить, что средств на срочный ремонт многих уголков в доме явно не хватало.

Замок Уинтэш, в глубине которого скрывались стены средневековой крепости, был впечатляющим скоплением разнообразных построек, которые отражали как богатство, так и знатность ушедших поколений Кройдов. Поколение за поколением занимались расширением, украшением и усовершенствованием, создавая то сочетание крепости и господского дома, которое в своей целостности было известно населению окружающих его рыбацких деревень и торговых сел как «замок».

Благодаря урокам миссис Пикок, которая была не только превосходной поварихой, но и добросовестной экономкой, Леонора заметила скрытые пятна от сырости на тяжелых бархатных портьерах. Она видела, что потемневшие картины в фамильной галерее требовали ухода и что удачно поставленные шкафчики в дамском салоне скрывали потертости на ковре. Наслоения пыли на неиспользуемой мебели говорили о том, что у леди Аманды не было сил или желания почаще и понастойчивей одергивать своих слуг.

Ну, что касается этого, то с неряшливостью в замке Уинтэш будет скоро покончено!

Рассеянно отправляя в рот одно земляничное пирожное за другим, Леонора впервые в жизни погрузилась в романтические мечты, насколько это позволял ее здравый рассудок. Конечно, граф казался холодным и скрытным человеком, но, когда они будут жить вместе и если ей удастся превратить этот запущенный мавзолей в настоящий дом, неужели он не будет благодарен ей? Может быть, им когда-нибудь удастся прийти к дружескому, основанному на взаимной симпатии союзу? Конечно, девушка с такой внешностью, как у нее, не может рассчитывать на страсть и любовные клятвы, но…

– Мой дорогой мистер Эпуорт, вам нехорошо? Не желаете ли вы на какой-то момент удалиться?

Леонора вздрогнула. Хотя испуганный вопрос леди Аманды относился не к ней, а к ее отцу, сидевшему справа от Леоноры, озабоченный тон вопроса разрушил ее иллюзии.

Действительно, ее отец явно с напряжением хватал воздух ртом. Обычно несколько красноватое лицо его приобрело пугающий бледно-сероватый оттенок. Он непроизвольно хватался за пуговицы своего жилета, безуспешно пытаясь облегчить свое состояние.

Леди Аманда смотрела на него со страхом, не пытаясь, однако, ему помочь. Леонора также медлила. Мистер Эпуорт не одобрял, когда его, как он выражался, «опекали бабы». И лишь лорд Уинтэш, которому были неведомы подобные сомнения, решительно отодвинул свое кресло и, быстро идя к купцу, призвал на помощь доктора Филдинга.

Но они оба опоздали. Когда они попытались поддержать отца Леоноры, чтобы он мог уйти и прилечь в салоне на кушетку, этот крупный мужчина со стоном обмяк в руках у врача. В последний момент доктору все же удалось воспрепятствовать тому, чтобы он упал лицом вперед прямо в свою тарелку.

Внезапно все разговоры замерли. Все внимание устремилось на Роланда Эпуорта, который в неестественной позе осел между подлокотниками мягкого стула.

Его неподвижный взгляд был устремлен на резной, с красно-золотой отделкой фамильный герб Уинтэшей, обрамленный с двух сторон историческими щитами и висевший над камином на торцевой стене комнаты.

Леонора никак не могла осознать то, что ее разум уже зарегистрировал как свершившийся факт. Ее отец боролся за свою жизнь! Нет, он не может оставить ее одну!

– Отец! Отец, что с тобой?

Впервые Герве Кройд осознанно посмотрел на свою молодую жену, не отводя сразу же взгляда. Тяжелое великолепие свадебного платья душило ее, а сейчас, когда щеки новобрачной приобрели тот же оттенок слоновой кости, что и вуаль, еще больше чем прежде. Только темные зрачки светлых глаз жили на ее лице.

Держа руку перед открытым в ужасе ртом, Леонора вскочила, и грохот падающего позади нее стула лишь теперь, с опозданием, достиг его ушей. Герве распрямил свои плечи и отпустил запястье, на котором только что проверял пульс.

Доктор Филдинг тоже не мог ничего поделать. Он с сожалением покачал головой.

– Мне очень жаль, миледи. Ваш отец скончался! По всей видимости, это был внезапный, трагичный сердечный приступ. Очень часто мужчины его склада не обращают внимания на тревожные симптомы заболевания сердца. Понятное волнение от этой свадьбы, вероятно, оказалось слишком сильным для него…

«Но мой отец не болен! – пронеслось в голове у Леоноры. – Он не болел ни одного дня в своей жизни!» Она хотела громко прокричать эти слова, протестуя; сделать так, как будто ничего не случилось, но с ее дрожащих губ не слетело ни звука.

– Умер! Вы уверены, доктор? О, Боже мой, какое горе! – Слова леди Аманды прозвучали одним вздохом ужаса.

Позднее, когда Леонора вспоминала об этой нереальной сцене, она больше всего удивлялась тому, что виконт Февершем, сидевший рядом со своей матерью, не пошевелил и пальцем, чтобы поддержать ее. Феннимор сидел и смотрел с интересом наблюдателя, как похожая на яркую райскую птицу, она самым грациозным образом упала в обморок. Леонора охотно сделала бы то же самое.

– Доброе утро, миледи!

Радостное приветствие, с которым Джейн поставила утреннюю чашку чая на маленький столик рядом с впечатляющих размеров резной кроватью, находилось в резком противоречии с чувствами, которые испытывала этим утром Леонора Кройд, молодая леди Уинтэш. Она спала плохо. Лишь незадолго до восхода солнца она наконец погрузилась в неспокойную, легкую дремоту, то и дело прерывавшуюся неприятными сновидениями.

Несмотря на это, воспитывавшаяся в течение многих лет в строгости, она научилась подавлять свои эмоции. Что же ей еще оставалось? Никто не интересовался тем, что она думала. Даже ее собственный муж. И опять она вернулась именно к теме, не дававшей ей спать в прошлую ночь.

Герве Кройд, граф Уинтэш. Ее законный супруг. Только обручальное кольцо на руке свидетельствовало о том, что ни бракосочетание, ни последующие страшные события не были сном.

Прошло пять дней с того момента, когда Роланд Эпуорт нашел свой последний приют на кладбище Святой Агнессы. Застенчивая просьба Леоноры дать отцу место в склепе графов Уинтэш была холодно и по-деловому отклонена Герве.

– Семейный склеп предусмотрен только для членов семьи, – пояснил он. – Несмотря на наш брак, я не отношу к ней мистера Эпуорта.

Так и похоронили ее отца на кладбище Святой Агнессы. Поскольку летняя погода требовала быстрого погребения и к тому же не было родственников, кроме Леоноры, которым следовало сообщить о его кончине, это была скорая, простая церемония, а немного тепла и утешения придали ей лишь участливые слова священника, который сам был свидетелем смерти ее отца.

Стоя рядом со своим супругом, закутанная в черную вуаль, Леонора чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что ей стоило немалого мужества сдержать слезы. К своему стыду, она должна была признать, что эти слезы были в меньшей степени по отцу, чем по себе самой.

Ее отношения с отцом были похожи на отношения дрессированной собачки с ее хозяином. За безоговорочное повиновение, прилежание и усердие, которых он от нее ожидал как нечто само собой разумеющегося, она получала взамен крышу над головой, одежду и пищу. В этих расчетах не было места привязанности, любви и нежности. Но, несмотря на это, ей все же не хватало отца.