Я всегда думал, что Голландия и голландцы ни от кою не зависят, а теперь из-за посольства Норомсита они так испугались, что убрали факторию из моей страны. Что же я думаю относительно слов Патсиа Норомсита, что он завоюет мою страну?.. Много легче опрокинуть Вавилонскую башню, чем захватить мое королевство. Пусть об этом знает генерал-губернатор. Он человек осмотрительный и мудрый. Больше мне нечего сказать».

Король Аракана был уверен в своих силах, но позабыл о печальном опыте своих предшественников. Его противники нащупали уязвимое место в обороне пиратского королевства. Им были… португальские пираты, основа военно-морской мощи Аракана. Их подкупили, и феринги, снявшись со своих мест, вместе с семьями перебрались в недавно ограбленную ими Дакку, где им были выделены земельные участки. Побережье Аракана осталось открытым для нападений. В конце 1665 года могольский флот захватил остров Сандвип, в феврале 1666-го пала Дианга, в битве за которую погиб араканский флот. Затем наступила очередь Читтагонга, и Аракан был раздавлен. Сандатудхамма продолжал править в своем королевстве до самой смерти (1684 г.), но положение его государства изменилось. «Как солнце обходит весь мир, сияя тысячей лучей и даря свет всем в Четырех Концах вселенной, так и я, могучий в своем величии… знаменитый император…» — так писал когда-то всемогущий пиратский властелин Аракана Сандатудхамма, но эти времена могущества ушли в прошлое; звезда короля разбоя закатилась.

Великий французский король Людовик XIV, Король-Солнце, самый могущественный европейский правитель XVII в., говорил, что война, по его мнению, — самое приятное, самое достойное из занятий, существующих для государей. Многочисленная и боеспособная французская армия прошагала по германским владениям Священной Римской империи, Нидерландам, Италии, Испании, приумножая авторитет великого монарха и утверждая гегемонию Франции в Европе. В бесконечных войнах вырос великолепный французский флот, ставший грозной силой в руках честолюбивого Людовика XIV, стремившегося стать «королем морей» и овладеть водными пространствами Европы, положив конец могуществу Голландии и Англии.

Французское королевство располагало огромными возможностями для давления на военно-морскую ситуацию на континенте. Вдоль его побережья пролегали главные морские торговые магистрали, связывающие Европу, Азию и Америку. Здесь соприкасались основные центры коммерческого мира. Французские порты на Атлантике и в Ла-Манше (Дюнкерк, Сен-Мало, Рошфор, Нант, Бордо, Байонна) таили постоянную угрозу для неприятеля. Но ужасающий погром флота под командованием вице-адмирала фа-фа де Турвиля в бухте Ла Уг летом 1692 года, казалось, свел на нет все успехи морской политики французского короля. Отсутствие мощного линейного флота сделали берега Франции беззащитными перед английскими и голландскими эскадрами. Погасшая вражеская торговля уже оживала, и безбоязненно начали двигаться вдоль безмолвного побережья бесконечные караваны с войсками, торговые и рыболовные флоты. Изнуряющие войны против всей Европы, постоянный дефицит финансов делали невозможным крупные денежные субсидии в развитие флота, да и восстановление его потребовало бы долгого времени. Был ли выход из кризисного положения? В подобных ситуациях правительство открывало просторы для каперства, рассчитывая этим истощить неприятельскую торговлю и доставить средства в казну. Так поступил английский король Карл II в 1667 году во время второй Англо-голландской войны. Собственно Людовик XIV никогда и не отступал от политики использования корсаров в подрыве морской торговли противника. Однако параллельно с этим велась ожесточенная схватка за море между линейными флотами, которая отвлекала неприятеля от корсарских маневров. Теперь же корсарские операции лишились постоянной поддержки регулярных военно-морских сил.

Ну что ж, в портах полно отчаянных храбрецов. Пусть они, как саранча, нахлынут в Северное море и Ла-Манш, пусть подстерегают, берут на абордаж и приводят захваченные суда в родные гавани. Французский король дарует им на это разрешение и делает в морской войне главную ставку на корсаров!.

Знаменитый корсар Жан Бар родился 21 октября 1650 года. В огромном людском муравейнике Дюнкерка его предки (французы и голландцы) были известны и пользовались заслуженной репутацией бывалых моряков. Среди членов этой разветвленной фамилии были торговцы, ремесленники, рыбаки, корсары и смелые капитаны. Но благодаря Жану Бару фамилия прославилась не только во Франции, но и далеко за ее пределами.

Мальчик не был избалован и с раннего детства погрузился в суровую повседневность ревущих штормов и познал изнуряющий труд на рыболовных ботах.

Простой рыбак, он сделал блестящую карьеру, пройдя извилистым путем от плебея-моряка и корсара до офицера королевского флота: на закате жизни (1 августа 1697 г.) он был произведен в чин капитан-командора (chef de l'escadre).

С двенадцати лет он плавал на корсарских судах и быстро отличился. Когда, в возрасте двадцати пяти лет, во время войны Франции против Голландии и Испании (1672 — 1678) ему поручили командовать галиотом «Руа Давид», Бар уже имел за плечами опыт Второй англо-голландской войны (1665 — 1672), тогда он служил в голландском флоте знаменитого адмирала Михеля Адриана де Рюйтера.

До заключения Нимвегенского мира (1678) под командованием Бара были лишь маленькие суда, но результаты его корсарских рейдов с каждым разом становились все значительнее. Общий счет вражеских судов, захваченных Баром в этот период, 74. На 2-пушечном «Руа Давиде» (команда — 36 чел.) было взято 6 судов (1674); на 10-пушечном «Руаяле» — 26 (1674 — 1675); 18-пушечном «Пальме» — 33 (1676, 1677); 14-пушечных «Дофине» — 7 (1676, 1677 — 1678) и «Марсе» — 2 судна (1678).

Но важны не только количественные данные — на своих суденышках Бар умудрялся захватывать вражеские корабли, намного превосходящие его по силам. Так, например, на «Руа Давиде» он овладел близ Текселя испанским 18-пушечным фрегатом с экипажем в 65 человек; на «Руаяле» в Балтийском море — голландским 12-пушечным фрегатом «Эсперанс» и 18-пушечным кораблем «Бержер»; на «Пальме» — 24-пушечным голландским фрегатом «Сванембург» и 36-пушечным кораблем «Нептун»; на «Дофине» — 32-пушечным голландским военным кораблем «Сеедэр» и тремя судами остендских корсаров.

Его имя приобрело известность не только в Дюнкерке, но и в столице — известия о победах отважного корсара доходят до всесильного Жана Батиста Кольбера.

«Его Величество был очень обрадован известием, что капер из Дюнкерка пол командой Жана Бара захватил голландское военное 32-пушечное судно, — писал он 18 сентября 1676 года интенданту королевского флота в Дюнкерке Юберу. — Признавая чрезвычайно важным поощрять этих капитанов продолжать войну, которую они ведут против голландцев, Вы, г-н Юбер, найдете прилагаемую к письму золотую цепочку, которую Его Величество пожелал презентовать капитану Жану Бару в награду за его подвиг. Его Величество мог бы получить огромную пользу от упомянутых дюнкеркских капитанов, составь они из судов своих эскадру… а посему приказываем… тщательно выяснить, согласятся ли они повиноваться избранному ими флагману… в случае, если Его Величество снабдит их для корсарства судами… Его Величество особенно запрещает Вам… г-н Юбер, сообщать обо всем здесь сказанном кому бы то ни было, дабы воля Его Величества не дошла преждевременно».

Капитан Бар превратился в символ Дюнкерка. Огромного роста, с растрепанными волосами и легендарной трубкой в зубах, он не боялся ни Бога, ни черта и шел в море наперекор бушующим ветрам и, насмехаясь над пенящимися валами, обрушивающимися на его корабль, презрительно кричал им: «С носом остался — англичанин!».

В апреле 1689 года его корабль «Серпан» («Змея») перевозил из Кале в Брест бочонки с порохом. Встретившись с голландским фрегатом, Бар приказал идти на абордаж. «Пороховой склад» подтягивался к изрыгающему огонь судну и от любого попадания мог взлететь на воздух. Мучительно долго шли минуты. Стоя на палубе с абордажной саблей в руке, грозный корсар всматривался в своих моряков, готовых схватиться с противником в рукопашной схватке, как вдруг заметил — бледный двенадцатилетний мальчуган, прижавшись к мачте, с томительным напряжением в глазах ожидал очередного залпа, от которого корабль мог быть разнесен в щепы. «А ну, — рявкнул капитан, — привязать его к мачте. Тот, кто не умеет смотреть опасности в глаза, не заслуживает жизни…» Таковы были методы воспитания в корсарских семьях: напуганный юнга Франсуа-Корниль был сыном Жана Бара и впоследствии стал вице-адмиралом французского флота.