Когда Граси, распаковав свои вещи и приведя себя в порядок, вышла во внутренний дворик, где оставила Маноло, она увидела у фонтана мирно беседующих отца и сына Морадильо. Перемены, произошедшие с Альберто, показались Граси разительными. Он выглядел больным и одряхлевшим.

С минуту Граси стояла в раздумье, не решаясь ни прервать их разговор, ни повернуться и незаметно исчезнуть. Маноло заметил ее и сделал рукой знак подойти. Граси пришлось подчиниться, и, робко приблизившись к старику в инвалидном кресле, она со страхом взглянула в лицо Альберто, которое, казалось, не выражало ничего, кроме безразличия.

— Это Граси, отец, — представил ее Маноло, — помнишь, я говорил тебе, она ухаживала за мной в клинике…

Граси постаралась улыбнуться и протянула руку, но Альберто остался неподвижным, лишь моргнув ей в ответ. Потрясенная таким холодным приемом, она окончательно смутилась, мимолетно заметив, что Маноло тоже неловко.

— Я хорошо помню тебя, — наконец проскрипел Альберто.

— Конечно, он помнит тебя, Граси, — с готовностью заверил Маноло, торопясь подставить ей плетеное кресло. — Пожалуйста, сядь и не принимай на свой счет то, что он не может ответить тебе.

Только теперь Граси догадалась, что Альберто перенес инфаркт. Она уже без боязни взглянула на него и с участием спросила:

— У вас был инфаркт?

Старик кивнул. Сердце Граси переполнила жалость, и она заботливо наклонилась к старику с тем, чтобы нежно сжать его иссохшие кисти. Теперь она понимала, о чем Маноло хотел поговорить с ней прежде, чем представить отцу, и почему смутился, когда она внезапно прервала их беседу. Граси едва сдерживала подступающие рыдания. Она не могла смотреть на то, что осталось от некогда сильного и полного энергии человека, которого она помнила бодрым и жизнерадостным.

— Когда же это случилось? — тихо спросила Граси у Маноло.

Тот, взглянув на отца и не заметив никаких признаков недовольства, ответил:

— В тот же день, когда расследование обнаружило, что против твоего отца нет никаких улик.

Граси судорожно зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то ничего не видела из-за слез.

— Мне жаль, — сказала она, пытаясь не всхлипывать, — мне действительно жаль.

От напряжения Граси почувствовала, как начинает кружиться голова. Только теперь она начинала осознавать, что Маноло решился на месть не из-за удовлетворения собственных амбиций. Болезнь, постигшая его отца, свела его с ума своей жестокостью и несправедливостью, и, видя, как тот день ото дня теряет по капле жизнь, он только и думал, что о достижении поставленной им задачи. Даже сейчас, когда ее отношения с Маноло потихоньку налаживались, Граси не была полностью уверена в том, что Маноло не затаил мысль о мести где-то в глубине своей души. Он мог лишь тянуть время, сохраняя всю свою решимость и пыл, и, возможно, очень скоро, когда дело, задуманное ее отцом, потерпит финансовый крах, он радостно воспримет это известие.

— Теперь ты понимаешь, почему я так спешил вернуться? — спросил Маноло.

— О да, конечно, — подтвердила Граси, и снова обратилась к Альберто: — Наверное, вы тоже очень беспокоились за здоровье сына. Но теперь поводов для волнения больше нет. Все в полном порядке, я присматриваю за Маноло лишь по настоянию врачей. Думаю, что в мои обязанности большей частью будет входить отговаривать его от работы и следить, как бы он не переутомился.

Граси улыбнулась, глядя на то, как Маноло заботливо сжимает немощную руку отца. Она не сомневалась, что между этими мужчинами всегда царило доверие и полное взаимопонимание и один всегда готов был прийти другому на помощь. Граси на себе испытала силу этой верности, ради которой в жертву приносилось все, включая и любовь.

— Отец, — произнес Маноло, усмехнувшись, — думаю, придется тебя оставить, прежде чем ты услышишь, как заботливые сиделки обращаются со своими больными в случае неповиновения, и… — он наклонился к самому его уху, — я уверен, что если я буду хорошо себя вести, то Граси позволит мне спуститься и поужинать вместе со всеми.

— Хорошо, но ненадолго, — подыгрывая ему, строго сказала Граси. — И учти: за столом ни капли спиртного, сразу после ужина — в постель! Для первого раза ты и так слишком много двигаешься.

Маноло лишь развел руками, показывая, что сопротивляться бесполезно.

— Видишь, — пожаловался он отцу, — даже в собственном доме приходится подчиняться!

— За тобой нужен глаз да глаз, — проворчала Граси, радуясь, что их шутливое препирательство веселит сидящего без движения Альберто.

— Вот и наш кофе, — бодро произнес Маноло, заметив приближающуюся служанку, несущую небольшой металлический поднос.

Медленно потягивая обжигающий губы кофе, Граси посвятила Альберто во все подробности лечения, которое Маноло пришлось пройти за время пребывания в клинике, а так же объяснила, какие меры собирается принять для его полного выздоровления.

Чтобы избавить Маноло от ненужных усилий Граси сама помогала Альберто подносить к губам чашку, не забывая и про поданные к кофе хрустящие булочки. После кофе она настояла, чтобы Маноло отправился отдыхать в свою спальню.

Все это время Альберто смотрел на Граси с явным одобрением, очевидно, по достоинству оценив ее хозяйственность и расторопность. Когда же Маноло оставил их, Граси, давно заметившая лежавший на коленях у старика томик стихов, поинтересовалась, не хочет ли Альберто, чтобы ему почитали. Получив утвердительный ответ, она взяла в руки книгу и забылась, погрузившись в проникнутые гармонией строки.

Войдя в спальню, Маноло первым делом приник к выходящему во внутренний двор окну, и долго не мог оторваться, поглощая взглядом сверкающие на солнце волосы Граси, ее стройную фигуру и изящные руки, сжимающие книгу.

Было одновременно удивительно и странно смотреть, как отец, находящийся рядом с дочерью своего заклятого врага, всем своим видом выражает удовольствие от льющихся из ее уст стихов. Маноло поражался, наблюдая, с какой заботой Граси подносила ко рту старика чашку и кусочки булочки. Забота сквозила в каждом ее движении, и Граси выглядела настолько естественной, что, казалось, и не знала, что можно иначе обращаться с больным и немощным человеком.

Насколько Маноло помнил, большинство людей, посещавших его отца, вели себя в подобных ситуациях стесненно и скованно, и лишь Граси не смущалась, что трогало Маноло до глубины души.

Вскоре во дворе появилась и Долорес. Граси тотчас же встала, чтобы помочь служанке, и Маноло, не желая быть замеченным, поспешил скрыться за занавеской.

Подойдя к кровати, он стал медленно готовиться ко сну, смутно ошущая, будто ему недостает чего-то, к чему он уже успел привыкнуть. С тоской оглядев многочисленные швы, рубцами выделяющиеся на его теле, он поспешил прикрыть их мягкой шелковой тканью пижамы.

Без дела провалявшись на постели добрый час, Маноло задумался о том, чем все это время занималась Граси. И стоило ему подумать о ней, как из соседней комнаты раздался шум открываемой двери. Сам того не ожидая, Маноло затаил дыхание в ожидании того момента, когда она окончит свои дела и войдет к нему. Так мог ждать только покинутый взрослыми ребенок, надеющийся, что кто-нибудь уделит ему внимание.

Он замер, уставившись в пространство, считая секунды, уходящие в пустоту. Нет, он не мог больше ждать…

Услышав шум, доносящийся из-за двери, Граси опрометью кинулась в спальню Маноло. Распахнув дверь, она застала его стоящим посредине комнаты и со страхом посмотрела в его застывшие в неподвижности глаза.

— Что с тобой?!

Услышав ее голос, Маноло лишь слабо повел головой, будто не вполне отчетливо осознавая происходящее. Граси пришла в смятение и, не зная, что предпринять, принялась тормошить его, надеясь таким образом привести в чувство.

— Маноло… Боже мой… Маноло, очнись! Скажи мне, что с тобой?! — Ее голос был готов сорваться на крик.