Походя по комнате в задумчивости и поразмышляв на тему собственной раздумывательной невнятности, я вернулась за рабочий стол. Я решила попробовать, рискнуть и сделать не так, как надо. Когда я начала делать, я вдруг почувствовала, как надо делать, словно бы мне подсказали. Мои руки вели, вкладывая в них действия и пассы, энергию, я была лишь наблюдателем, которому показывали. Невероятное чувство, божественное. Артефакт вылепливался сам, будто бы подсказывая мне, как сделать его сильнее, мощнее, лучше, и меня пьянило это странное чувство. Порой мой разум хватался за голову и пытался остановить меня, но я решила иди до конца. Я закончила артефакт, когда уже светало, я разглядывала цветок, с помощью магии застывший и никогда теперь не потеряющий своей формы и цвета, завёрнутый в ткань и украшенный бусинами, снизу была булавка, которая крепила брошь к одежде. Я смотрела на артефакт и оценивала его по внутренней шкале, которая существовала для артефактов в моей голове: были артефакты мощные и очень красивые, то есть по всем параметрам очень хорошие для меня, были также и вещи, которые были сделаны быстро, тяп-ляп или наобум, они были не очень хороши. Чаще всего каждый следующий артефакт был лучше предыдущего: красивее, профессиональнее, эстетичнее, а тут… он был лучше всего, того что я делала раньше. Это была новая ступень. Я сделала нечто невероятное, впервые в жизни я искренне собой гордилась. Брошь была простой и очень действенной, проверить у меня получилось её только на кровати, хотя, конечно, она живым существом не являлась. Брошь была защитной, отражала лёгкие проклятия и несложные заклинания. Я от пыталась кровать сжечь, но брошь впитала в себя заклинание, и цветок поменял свой цвет с бледно-розового на насыщенно-алый, а потом, когда я одела брошь на себя, она отдала мне всю энергию впитанного заклинаний. Я была впечатлена.

Придя утром не выспавшаяся, с кругами под глазами на пары, я тут же попросила Инга и Рису испытать на мне что-нибудь этакое, и… это снова сработало. Я была так горда собой, что подошла после пары к профессору Теодоросу, готовая похвастаться тем, что сделала. Я и раньше так делала, он почти всегда был рад помочь ученикам с артефактами, которыми мы сделали для себя, похвалить за проделанную работу или просто разделить с тобой гордость за это. И вроде бы сначала все было как обычно, профессор, поправляя очки и цокая, как обычно он делал, оглядывал мою брошь, держа её в тонких и сухих пальцах, но потом… его лицо вдруг потемнело, между бровями родилась складка, заставляя внутри все тревожно ёкать.

- Что это? -Движения его рук поменялись, и теперь он держал мой артефакт на вытянутых пальцах, словно дохлое животное. – Алексия Майорс, я спрашиваю вас, что это?

Он обратился ко мне на «вы», он назвал меня по фамилии, и он был раздражён, в общем, дело было дрянь… я сглотнула. Неужели он понял?..

- Артефакт?..

- Нет, это потенциально опасный предмет. О что ты вообще думала, создавая его?

Он снова перешёл на «ты», - это радовало, как и то, что большинство учеников уже ушли и мало кто обращал на наш разговор внимание.

- Я просто… просто я подумала, что…

- Что ты умнеет всех? Что ты можешь обойти все правила? Это не так, моя девочка.

С этими словами сухие ладони сжали мой артефакт, а через секунду мне в ладонь высыпали пепел, который остался от броши и обугленную булавку.

- Никогда больше не смей так делать. На первый раз я прощу тебя, сделав вид, что этого разговора никогда не было, но больше такое не повторится.

Я смотрела на пепел в своих руках, ещё тёплый, и не могла все ещё осознать, что это кучка серого вещества - та вещь, которой я гордилась ещё каких-то пару минут назад, я подняла глаза на профессора Теодоруса. Внутри словно что-то умерло…

- Ты поняла меня?

- Он же работал.

- В этом нет никакой разницы. Либо по правилам, либо… - его взгляд выразительно остановился на пепле. – Это было опасно. Он мог рвануть в любой момент и пострадали бы все. Так что… поверь мне, ты не самая умная здесь.

Уже стоя в коридоре и все также задумчиво пялясь на пепел в своей ладони, я чётко знала две вещи: всё, что только что сказал профессор Теодорус – ложь, и то, что я права. Пепел осыпался на пол, отряхивая ладони, я шла по коридору, в голове зрел план. План нового артефакта. Меня душила обида, вперемешку с гневом, потому что на моих глазах только что убили моё детище, да, эти предметы не были «живыми», как например то кольцо мистера Д’армэ, но черт возьми… Это был мой артефакт, и только я имею право его уничтожать, тем более что он был полностью безопасен. Холодный голосок разума уточнил в голове: а собственно с чего я это взяла? И не зазналась ли я, считая, что я и правда умнеет их, людей, которые преподают, которые знают больше, чем я? Это охладило мой пыл, и я, позабыв про все остальные предметы на сегодня, помчалась в свою комнату. Там я свалила тетради и учебники на кровать и вывернула ящик стола, там лежало штук десять заготовок для артефактов, как доделанных, так и находящихся в зачаточном состоянии. Я смотрела на них, и я видела, что из них потенциально опасно, где действительно были нарушены жизненно необходимые для выживания законы артефакторства, а где - нет. Я видела. Это не было моей фантазией или придумкой, я прямо-таки чувствовала, что эти предметы лучше не трогать, раньше я просто их обходила стороной, считая, что они неказисты, или просто не обращая на них внимания, но теперь для меня стало понятно это чувство – это было чувство опасности.

Я выдохнула, облокачиваясь на кровать спиной и устало разглядывая на погром, вытащенный из ящика стола. Я видела. Но что это давало мне на самом деле? Неужто то я и правда считаю себя умнее их? Считаю, что могу видеть то, что им недоступно? Что я лучше них разбираюсь в том деле, где профессор Теодорус преподаёт уже почти полвека? Смешно… но в тоже время не доверять себе у меня не было привычки, я не подводила себя…

Меня рвало на части: мои новые возможности распирали меня, я чувствовала, что это нужно и правильно, что там я найду то, что ищу, что там столько всего неизведанного, что мне хватит до конца жизни искать там истину, но в то же время существовали рамки и нормы, из которых выходить было нельзя под строжайшим запретом. Много умных людей составило рамки и законы, чтобы другие умные люди не калечили себя или других, делая опасные предметы. Но эта брошь не была опасной! А если нет?.. вдруг я ошиблась? Вдруг моя гордыня и тщеславие настолько застили мне глаза, что я не вижу опасности? Вдруг мне просто кажется, что это безопасно, но на самом деле меня только что спали от глупости, от которой могла пострадать не только я, но и люди вокруг меня?

Я снова вздохнула. Сложно… куда идти? За сердцем? Или за общими законами?

Поход за сердцем может окончится печально, все ошибки на мне будут, и за каждую такую ошибку с меня спросят сполна, а если по второму пути… я закрыла глаза. Там нет души и акта творчества, только механика и немного фантазии.

И что же мне делать?

Эти мысли связали мне руки, я так и не смогла больше притронуться к артефактам, как к новым, так и старым. Несколько дней я пребывала в такой прострации от того, что происходило со мной, что вообще с трудом соображала. Я никогда не нарушала правила или, по крайней мере, старалась, а тут я официально пошла на поводу у собственной интуиции, тут же получила щелчок по носу и чёткие указания не высовываться. Намёк был прозрачен и весьма очевиден, как должна быть очевидна и моя реакция на это – подчиниться.

- Да что с вами такое, Майорс? Вы опять меня не слушаете?

Кабинет директора стал мне родным, я перестала мучить обивку кресла, пытаясь вытащить из нее набивной материал, и задумчиво уставилась на разъярённое лицо мистера Д’армэ.

- Что первично: сердце или общество?

- Что? – Его гнев растаял, явив мне совершенно растерянное лицо. – Вы о чём вообще сейчас?

- Если бы у вас был выбор, как поступить: пойти за своим сердцем или сделать как «правильно», как бы вы поступили, мистер Д’армэ?