Когда Уэльский принц взошел на отчий трон,
Он, как повелевал традиции закон,
Пред подданными речь держал умно и веско.
Как вдруг, простой народ расталкивая дерзко,
Приблизился толстяк. Его мясистый нос
На масленом лице цветком багровым рос,
Светились хитростью глаза его кабаньи.
Высоко шапочку поднявши в ликованье,
Он крикнул: «Здравствуй, принц! Могуч ты и богат!
Отпразднуем! Я здесь, всегдашний друг и брат —
Фальстаф! Прими привет от девочек нестрогих
И крепких вин!» Но крик, смутивший в зале многих,
О голос Генриха разбился, как о щит.
Властитель отвечать бродяге не спешит
На этот хриплый зов, бесстыдный и убогий,
Лишь молвил: «Прочь, старик, ступай своей дорогой!
Тебя не знаю я! Такой когда-то мне
В далекой юности пригрезился во сне».
Так молодость моя, пятном расплывшись мутным,
Возникнет и кричит мне голосом беспутным:
«Я здесь, твой верный друг!» Но зов ее стучит
В мой повседневный труд, как в необорный щит,
И я на хриплый крик, безумный и убогий,
Ей отвечаю: «Прочь, ступай своей дорогой!
Тебя не знаю я! Такой когда-то мне
Приснилась ты давно в забытом, тяжком сне!»