ИЗРАИЛЬ ЗНАКОМИТСЯ С НЕКИМИ ТАЙНЫМИ ДРУЗЬЯМИ АМЕРИКИ, К КОТОРЫМ ПРИНАДЛЕЖИТ И ПРОСЛАВЛЕННЫЙ АВТОР «РАЗВЛЕЧЕНИЙ В ПЕРЛИ».[34] ОНИ ОТПРАВЛЯЮТ ЕГО ЗА ЛА-МАНШ С СЕКРЕТНЫМ ПОРУЧЕНИЕМ

В те годы американские колонии, хотя они поистине были жертвами английской тирании, все же располагали друзьями и в самой Англии. И раз уж даже в парламенте многие талантливые и патриотически настроенные люди не только ратовали за примирение, но и обличали войну как нечто чудовищное, то вполне естественно, что по всей стране насчитывалось немало частных лиц, разделявших эти взгляды и втайне действовавших согласно велению своей совести.

Как-то поздней ночью Израиль, который прятался в амбаре одного доброго фермера, заметил, что к амбару приближается человек с фонарем. Он уже собирался спасаться бегством, но тут хорошо знакомый голос произнес: «Не бойся, это я!» Это был сам фермер. Некий джентльмен, проживающий вблизи Брентфорда, поручил ему передать беглецу, что того настоятельнейшим образом просят явиться следующим вечером в дом этого джентльмена.

Сначала Израиль решил, что фермер либо задумал его выдать, либо по доверчивости стал невольным орудием каких-то негодяев. Во всяком случае, он твердо верил, что его хотят заманить в засаду, и полчаса не поддавался ни на какие уговоры. Однако в конце концов его удалось переубедить. Приглашение исходило от сквайра Вудкока, брентфордского помещика, чья верность королю давно уже вызывала сомнения, — так, во всяком случае, утверждал фермер. И эти его слова возымели свое действие.

На другой вечер, облачившись в одежду, которую дал ему фермер, Израиль украдкой выбрался из своего убежища и часа через три уже подходил к старинному кирпичному дому сквайра. Дверь ему открыл сам хозяин, который, едва узнав, кто стоит перед ним, поспешил заверить Израиля, что ему не грозит ничего дурного. После этого скиталец переступил порог и был проведен в уединенную комнату в задней части дома, где сидели еще два джентльмена, одетые по моде той эпохи в длинные, отделанные золотым шитьем кафтаны, короткие шелковые штаны и башмаки с серебряными пряжками.

— Меня зовут Джон Вудкок, — сказал ему хозяин. — А эти господа — Хорн Тук и Джеймс Бриджес. Мы все трое — друзья Америки. Мы услышали про вас несколько недель назад и, заключив по вашему поведению, что вы, несомненно, янки истинной закалки, решили дать вам поручение, которое должно вас обрадовать. Ведь и вдали от родной страны вы, конечно, рады будете послужить ей если не в качестве солдата или моряка, то хотя бы в качестве гонца, не так ли?

— А каким это образом? — спросил Израиль, у которого все еще было неспокойно на душе.

— Всему свое время, — улыбнулся сквайр. — А пока скажите, верите вы мне?

Израиль внимательно посмотрел на сквайра, а потом на его друзей и, встретив открытый, честный взгляд Хорна Тука, который, только еще вступая на политическое поприще, был исполнен горячего энтузиазма, повернулся к хозяину дома и сказал:

— Сэр, я вам верю. Теперь объясните, что я должен буду сделать.

— О, сегодня вам ничего делать не придется, — ответил сквайр, — да и всю ближайшую неделю тоже. Но мы хотели, чтобы вы приготовились заранее.

Затем он лишь в самых общих чертах сообщил Израилю об их планах, после чего попросил его рассказать им о своих приключениях с тех самых пор, как он взялся за оружие, чтобы защищать родину. На это Израиль с радостью согласился — ведь всякому человеку бывает приятно поведать о тяжких испытаниях, которые он перенес, служа правому делу. Но прежде чем он начал, сквайр предложил ему подкрепить силы куском говядины (завернутым в белоснежную салфетку) и стаканчиком грушовки — и трижды прерывал его повесть, чтобы вновь наполнить стакан.

Однако от третьего стакана Израиль отказался, хотя напиток этот вовсе не отличался крепостью. Дело в том, что все трое не только слушали его рассказ с живейшим интересом, но и с большой настойчивостью задавали ему самые разнообразные и неожиданные вопросы. Это его насторожило, тем более что у него еще оставались некоторые сомнения относительно того, кто они такие на самом деле и каковы их истинные намерения. Однако, как выяснилось затем, сквайр Вудкок и его друзья хотели только до конца убедиться, что этот беглец заслуживает безусловного доверия, прежде чем полностью посвятить его в свои секреты.

Именно к этому благоприятному заключению они и пришли, так как, дослушав Израиля, не только посочувствовали его злоключениям, не только похвалили за горячий патриотизм и стойкость в несчастье, не только воздали должное мужеству его соратников при Банкер-Хилле, но и подробно рассказали, какое именно поручение хотели бы ему дать. Они спросили, согласится ли Израиль отправиться в Париж, чтобы передать важные известия (которые они должны были получить в самое ближайшее время) доктору Франклину,[35] находящемуся сейчас во французской столице.

— Все ваши расходы будут оплачены, а кроме того, вы получите вознаграждение, — добавил сквайр. — Ну как, вы согласны?

— Мне надо подумать, — ответил Израиль, все еще не вполне убежденный. Но тут он снова посмотрел на Хорна Тука, и его сомнения окончательно рассеялись.

После этого сквайр предупредил Израиля, что во избежание подозрений он, пока не настанет время ехать в Париж, должен будет скрываться в надежном месте, которое они ему подыскали. Они самым настоятельным образом убеждали его нерушимо хранить тайну и дали ему гинею, а также письмо к их знакомому в Уайт-Уотеме, городке по соседству с Брентфордом, куда велели ему отправиться незамедлительно и ждать там дальнейших инструкций.

Кончив объяснения, сквайр Вудкок попросил его поставить правую ногу на стул.

— Зачем? — осведомился Израиль.

— Разве вам не пригодится в дороге пара новых сапог? — улыбнулся Хорн Тук.

— Пара новых сапог? Это я не прочь, — ответил Израиль.

— Ну, так дайте сапожнику снять мерку, — сказал Хорн Тук, вновь улыбнувшись.

— Займитесь-ка этим вы, мистер Тук, — потребовал сквайр. — С мужчин вы снимаете мерку лучше, чем я.

— Давайте сюда вашу ногу, мой милый, — сказал Хорн Тук. — Ну вот… А теперь позвольте измерить ваше сердце.

— Тут уж мерьте вокруг всей груди, — посоветовал Израиль.

— Такой-то человек нам и нужен, — одобрительно сказал мистер Бриджес.

— Налейте ему еще стаканчик вина, сквайр, — посоветовал Хорн Тук.

Сменив одежду, полученную от фермера, на новый наряд, Израиль внимательно выслушал подробное описание предстоявшего ему пути и тут же отправился пешком в Уайт-Уотем. Он добрался туда на следующее утро, и его весьма сердечно принял джентльмен, которому было адресовано письмо. Он также принадлежал к числу деятельных друзей Америки и знал все подробности последних тамошних событий. Он сообщил изгнаннику много интересных новостей о его родине.

Израиль прожил в его доме десять дней, а затем пришло известие от сквайра Вудкока: Израиль должен немедленно вернуться и явиться к нему ровно в два часа пополуночи. И вот, еще одну ночь прошагав по пустынной дороге, наш скиталец вновь очутился в той же уединенной комнате в обществе тех же трех джентльменов.

— Время настало, — сказал сквайр Вудкок. — Сегодня утром вы отправитесь в Париж. Снимите башмаки.

— Значит, мне надо будет красться отсюда до Парижа в одних чулках? — осведомился Израиль, которому привольное и спокойное житье в Уайт-Уотеме не замедлило вернуть его добродушную веселость, после того как перенесенные невзгоды совсем было ее угасили.

— О нет, — с улыбкой сказал Хорн Тук, чья жизнь всегда была привольной и веселой. — Просто мы приготовили для вас сапоги-скороходы. Помните, я еще снял с вас мерку?

В эту минуту сквайр принес из чуланчика пару новых сапог. Они были снабжены полыми каблуками. Отвинтив каблуки, сквайр показал Израилю спрятанные в них бумаги — несколько тонких шелковистых листков, исписанных бисерным почерком. Вряд ли нужно объяснять, что сапоги были сшиты специально для этого случая.