Поиск
Перевод Г. Шенгели
Ноябрь
Вот листья, цвета гноя и скорбей, —
Как падают они в моих равнинах;
Как рой моих скорбей, все тяжелей, желтей, —
Так падают они в душе моей.
Лохмотьями тяжелых облаков
Окутавши свой глаз слепой,
Проник, под ветра грозный вой,
Шар солнца, старый и слепой.
Ноябрь в моей душе.
Над илом ивы чуть видны; в туманы,
Мелькая, черные уносятся бакланы,
И льется крик их, долгий, точно вечность,
Однообразный, — в бесконечность.
Ноябрь в моей душе,
О, эти листья, что спадают,
Спадают;
О, этот бесконечный дождь
И этот вой средь голых рощ,
Однообразный, рвущий все в душе!
Перевод Г. Шенгели
Где-то там
Блаженство тишины и ладан ароматный,
Плывущий от цветов в закатный час глухой,
И вечер медленный, прозрачный, необъятный
На ложе золотом покоится с землей
Под алым пологом, — а тишина все длится!
Блаженство тишины, и облаков простор,
И жемчуг островов, и берег серебристый,
Коралл и перламутр, а дальше, в выси чистой,
Неуловимых звезд в листве мелькнувший взор;
На небесах река молочная струится
В неведомую даль, в недостижимость сфер,
Чтоб, оторвавшись, ускользнуть
В похожий на любовь палящий тихий путь,
Ушедший в дым легенд, как плаванье галер.
Перевод Б. Томашевского
Из книги «Вечера»
(1888)
Человечество
Распятые в огне на небе вечера
Струят живую кровь и скорбь свою в болота,
Как в чаши алые литого серебра.
Чтоб отражать внизу страданья ваши, кто-то
Поставил зеркала пред вами, вечера!
Христос, о пастырь душ, идущий по полянам
Звать светлые стада на светлый водопой,
Гляди: восходит смерть в тоске вечеровой,
И кровь твоих овец течет ручьем багряным…
Вновь вечером встают Голгофы пред тобой!
Голгофы черные встают перед тобою!
Взнесем же к ним наш стон и нашу скорбь! Пора!
Прошли века надежд беспечных над землею!
И никнут к черному от крови водопою
Распятые во тьме на небе вечера!
Перевод В. Брюсова
Под сводами
Сомкнулись сумерки над пленными полями,
Просторы зимние огородив стеной.
Скопленья звезд горят в могильной мгле ночной;
Пронзает небеса их жертвенное пламя.
И чувствуешь вокруг гнетущий медный мир,
В который вплавлены громады скал гранитных,
Где глыба каждая — каких-то первобытных
Подземных жителей воинственный кумир.
Мороз вонзил клыки в углы домов и башен,
Гнетет молчание. Хотя б заблудший зов
Донесся издали!.. Бой башенных часов
Один лишь властвует, медлителен и страшен.
Ночь расступается, податлива как воск,
Вторгаются в нее безмолвие и холод.
Удары скорбные обрушивает молот,
Вбивая вечность в мозг.
Перевод Мих. Донского
Холод
Огромный светлый свод, бесплотный и пустой,
Стыл в звездном холоде — пустая бесконечность,
Столь недоступная для жалобы людской, —
И в зеркале его застыла зримо вечность.
Морозом скована серебряная даль,
Морозом скованы ветра, и тишь, и скалы,
И плоские поля; мороз дробит хрусталь
Просторов голубых, где звезд сияют жала.
Немотствуют леса, моря, и этот свод,
И ровный блеск его, недвижный и язвящий!
Никто не возмутит, никто не пресечет
Владычество снегов, покой вселенной спящей.
Недвижность мертвая. В провалах снежной тьмы
Зажат безмолвный мир тисками стали строгой, —
И в сердце страх живет пред царствием зимы,
Боязнь огромного и ледяного бога.
Перевод Г. Шенгели
Соломенные кровли
Склонясь, как над Христом скорбящие Марии,
Во мгле чернеют хутора;
Тоскливой осени пора
Лачуги сгорбила кривые.
Солома жалких крыш давно покрылась мхом,
Печные покосились трубы,
А с перепутий ветер грубый
Врывается сквозь щели в дом.
Склонясь от немощи, как древние старухи,
Что шаркают, стуча клюкой,
И шарят вкруг себя рукой,
Бесчувственны, незрячи, глухи,
Они запрятались за частокол берез;
А у дверей, как стружек ворох, —
Опавшие лисгы, чей шорох
Заклятий полон и угроз.
Склонясь, как матери, которых гложет горе.
Они влачат свои часы
В промозглой сырости росы
На помертвелом косогоре.
В ноябрьских сумерках чернеют хутора,
Как пятна плесени и тленья,
О, дряхлой осени томленье,
О, тягостные вечера!
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: