Карлотта продолжала курить короткими интенсивными затяжками. Глаза ее невидяще устремились вдаль. Ну зачем я так с этим милым человеком, ведь он не сказал ничего плохого. Так ведь никто не говорит ничего плохого, будь оно проклято! Если бы нашелся кто-то, кому можно было бы рассказать всю правду. Правду о том, что я была рада, рада смерти Робби, что я много лет мечтала именно об этом, я – убийца. Если бы только в Марракеше был католический храм, я хотя бы исповедалась. Но какой может быть храм в марокканской провинции.

Молчание становилось тягостным. Джереми прокашлялся и снова посмотрел на часы.

– Сейчас почти без десяти пять. Изобель как сквозь землю провалилась. Может быть, пойти позвонить?

Карлотта, видимо, уже пришла в себя.

– Да… да. Я думаю, это хорошая мысль. Возможно, она заснула, такая слабая.

Джереми подошел к стойке и взял трубку. Ему ответил блеклый тихий голос.

– Алло.

– Изобель? Это Джереми Блай. С вами все в порядке? Вы говорите как будто издалека. Вы еще спите?

– О, Джереми, милый, это вы? – Мертвый голос немного оживился. – Со мной все в порядке. Я тут прилегла отдохнуть и проспала. Я сейчас спускаюсь.

Изобель положила трубку, Взяла со стола полный бокал виски и одним глотком его осушила. Это был ее третий бокал после обеда. Спрятав бутылку обратно в шкаф, она осмотрелась. Взяла широкополую шляпу, которая лежала на постели, и направилась к зеркалу. Внимательно посмотрела на себя, затем на шляпу в руке. Арабские женщины все темные, значит мужчины-арабы обратят внимание на мои рыжие волосы.

Она отбросила шляпу и сделала небольшой начес на лоб. Рядом с золотистыми босоножками стояли белые туфли на шпильках. Она всунула свою узкую длинную ступню в белую туфлю и поводила ногой туда-сюда. Все-таки я меня хорошие ноги. Чудные. Маленькие, стройные, слава Богу, не такие мускулистые, как у Карлотты. Возможно они тонковаты, но я ведь не такая дура, чтобы ходить в шортах или бикини. Мои ножки лучше смотрятся на высоких каблуках, да и у всех ведь так. Никогда заранее не знаешь, где встретишь мужчину. Я не позволю этому надменному Чендлеру начальственным тоном указывать, что мне одевать. Нет, Чендлер мне определенно не нравится, хотя он и свободен. Не нравятся эти его холодные голубые глаза, проникающие прямо в душу.

Снова зазвонил телефон. С секунду она глядела на него, а затем, окропив рот дезодорантом, покинула номер.

Изобель, Карлотта и Джереми вышли из прохлады отеля на послеполуденное солнце. От группы гидов, ожидающих клиентов, отделился среднего возраста араб и, не снимая тарбуша, поклонился, показав черный орнамент его верха. Он улыбнулся, показав также и свои золотые зубы.

– Добрый вечер, леди и джентльмены. Я ваш гид по достопримечательностям Марракеша.

Глаза Изобель скользнули по его коричневому лицу в морщинках, вниз, на грубую джеллабу цвета запекшейся крови, к желто-лимонным бабушам[20] на его ногах. Она тихо вздохнула. Я-то думала, что пришлют молодого, красивого араба с горящими глазами и орлиным носом. По моему глубокому убеждению, арабы в постели восхитительны.

– Добрый день, Ади, – улыбнулся Джереми. – Извините, что заставили вас ждать. Возьмем машину, или пойдем пешком?

Ади, не меняя выражения лица, посмотрел на туфли Изобель.

– Будет лучше, сэр, если мы поедем на машине.

Когда все уселись в «Купер С», Джереми нажал на газ. Через некоторое время широкая улица привела их к огромной площади.

Ади обернулся на заднее сидение к Изобель и Карлотте.

– Леди, перед вами знаменитая площадь Джемаа Эль Фна, центр старого Марракеша и самая большая базарная площадь.

Джереми подрулил к тротуару. По всей площади были разбросаны плотные группы мужчин в тюрбанах и широких джеллабах. Некоторые были в фесках. Редко мелькали женщины в чадрах и прямых джеллабах до пят. Они целеустремленно двигались в толпе с корзинами и кувшинами на головах. Было странно видеть в руках некоторых из них европейские полиэтиленовые пакеты. Мужчины парами, взявшись за руки, прогуливались от одной группы к другой.

Ади вышел первым и открыл заднюю дверцу машины для Карлотты и Изобель.

– По утрам здесь идет оживленная торговля, повсюду расставлены прилавки. Продают пряности, фрукты, домашнюю птицу. В полдень торговлю постепенно начинают сворачивать, зато появляются бродячие артисты и разносчики еды, а к вечеру площадь превращается в огромный балаган. Эта площадь получила известность потому, что здесь когда-то выставляли напоказ головы казненных. А сейчас это площадь музыки, танца и всего, что душе угодно.

Они двигались вдоль ряда букинистов, разложивших свой товар прямо на земле. То тут, то там можно было видеть мужчин в белых тюрбанах и джеллабах, сидящих на корточках с наклонными досками в руках. Рядом с некоторыми примостились крестьяне в бедной одежде, они что-то объясняли, отчаянно жестикулируя. Ади кивнул в их сторону.

– Писари. Ведь большинство бедных крестьян неграмотны.

Они миновали прилавки с горами сушеных фиников, инжира, олив, пряностей. Воздух был пропитан ароматом трав и плодов. Связки живых голубей и цыплят в ярком оперении лежали на земле, связанные за ноги, похожие на букеты диковинных цветов. Эти букеты слабо трепыхались.

Впереди толпа образовала круг, все с интересом за чем-то следили. Ади повел их туда, бесцеремонно расчищая дорогу локтями. В центре круга танцевали трое. Им аккомпанировал маленький ансамбль. В быструю дробь барабана и ритмичные перезвоны тамбурина вплеталась мягкая однообразная мелодическая линия флейты. Джеллаба одного из танцующих была подпоясана кушаком, за которым был заткнут длинный кривой кинжал в красивых серебряных ножнах. На другом танцоре поверх брюк были надеты юбка и женский кафтан из прозрачного серебристого шелка. На его голове был парик из белой пеньки с двумя короткими косичками, Они двигались друг вокруг друга, притопывая и приплясывая. Тот, что играл роль женщины, чувственно и непристойно извивался и покачивал бедрами. Публика одобрительно шумела, слышались выкрики и вопли.

Ади отпрянул назад и покачал головой, обращаясь к Джереми:

– Нет, это не для порядочных леди и джентльменов. Пойдемте отсюда, я найду что-нибудь другое.

– Но я хочу посмотреть… – плаксиво возмутилась Изобель.

Джереми взял ее за руку.

– Человек говорит, что это зрелище не для маленьких девочек. Вы находитесь в необычной стране, Изобель. Их обычаи и табу нам непонятны. Будем вести себя тактично.

Они двинулись дальше, мимо группы мужчин и подростков, сидящих на земле. Рты их были полуоткрыты, иные возбужденно облизывали губы. Взоры всех с восхищением были направлены на человека, стоящего перед ними. Он что-то декламировал, его голос то повышался до крика, то вдруг спадал до шепота. Руками он рисовал в воздухе какие-то фантастические картины. Глаза горели. Внезапно он оборвал свой рассказ. По толпе пронесся гул, как будто все одновременно выдохнули. Рассказчик взял медный кувшин и начал обходить присутствующих.

Ади тихо засмеялся.

– Они ведь прекрасно знают, чем все закончится, но готовы платить еще и еще, чтобы послушать его рассказ.

Они приближались к другой группе. Вдруг над толпой, как мяч, взмыл в воздух человек, выделывая замысловатое сальто. Мелькнул и вновь скрылся в толпе.

Изобель ахнула. Ади покачал головой.

– Это еще не то, что надо. Я покажу вам гораздо лучших акробатов и борцов. Но прежде всего стоит посмотреть заклинателей змей. Это действительно зрелище, достойное внимания. Кобры у них очень ядовитые и… сварливые. Я не знаю, как это сказать по-английски.

Джереми подсказал.

– Наверное, свирепые?

– Да, да, именно свирепые. Они бывают черные и желтые, до двух метров длиной.

Они остановились перед спинами людей. Те сосредоточенно взирали на нечто. Напряженную тишину нарушала лишь быстрая скороговорка там-тама и пение таинственной дудочки. Карлотта инстинктивно сжала руку Джереми.