Обычная мещанская комната. Старый диван, два кресла и несколько простых столовых стульев. Три двери: в глубине сцены, справа и слева; справа окно. Посредине комнаты большой, покрытый скатертью стол, на нем разложены старые брюки Симы, которые Живка собирается перешить для сына.

Живка, Савка.

Савка (сидит у стола). Что ты задумалась?

Живка (стоит у стола, на шее у нее висит сантиметр, в руке большие ножницы; приложив ножницы к губам, задумалась, глядя на брюки). Смотрю, как бы скроить, чтобы обойти вот это протертое место.

Савка. Никак ты его не обойдешь, поставь лучше заплату.

Живка. Пробовала, это ему только на один день.

Савка. Все рвет? Ну, знаешь, как говорится, был бы жив-здоров, а там пускай рвет.

Живка. Ию, тетя, не рвет, а дерет, как волк ягненка. И покупай ты ему, и перешивай, и ничего на нем даже суток не продержится.

Савка. Своевольный он, очень своевольный.

Живка (в течение всей сцены мерит и кроит). Никак не напасешься. Господи, и так не хватает. Едва концы с концами сводим.

Савка. А ведь жалованье хорошее.

Живка. Какое там!.. Пока внесешь налог, заплатишь за квартиру, купишь дров, смотришь – остался с пустыми руками. Трудно нынче жить на жалованье, или это мой не умеет!.. Ни о работе, ни о доме не заботится. Политикой увлекся.

Савка. Да ну!

Живка. Другие ведь тоже бьются и с политикой возятся, но все-таки и о себе думают. У кого комиссии, у кого ревизии, заседания – все как-то устраиваются! А вот мой не умеет. У него вечно: это не годится – подорвет авторитет партии, это не пойдет – оппозиция подымет крик. И все в таком роде. А вот прислуге уже три месяца не платили да за квартиру за прошлый месяц, не говоря уж о мелких долгах: то за молоко, то лавочникам… сама знаешь…

Савка. Правда, тяжело нынче.

Живка. Тебе еще не принесли кофе? Что за наглость, по три раза нужно говорить. (Идет к двери в глубине сцены.) Анка, где кофе?

Голос Анки (за сценой). Несу!

Живка. И это называется прислуга! Да разве так бы от нее требовали, если б ей платили.

Анка, те же.

Анка (вносит кофе и подает). Пожалуйте.

Живка. Три раза нужно было просить об одном кофе.

Анка (дерзко). Я не на диване сидела, а работой была занята. (Уходит.)

Живка, Савка.

Живка (после ухода Анки). Вот, видишь ее! Боже милостивый, она меня доведет, стукну вот этими ножницами и разобью ей голову. Но что поделаешь, приходится терпеть. Должна ей за три месяца, вот и терплю.

Савка (отхлебывая кофе). Да, такая уж нынче прислуга.

Живка. А я как раз позвала тебя, тетя Савка, чтобы попросить динаров двести взаймы.

Савка (вскакивает). Что ты, милая, откуда они у меня?

Живка. А на книжке.

Савка. Ах, эти… на них не рассчитывай, я их не трону! Я с трудом их набрала! Не дай бог…

Живка. Господи, тетя Савка, ты так говоришь, будто мы не вернем. Заплатим честно, с процентами. Через три месяца вернем тебе твои деньги. Слушай, не будь я Живкой, я заставлю его пролезть в какую-нибудь комиссию. При чем тут партия! Джока, муж кумы Драги, в партии, а такой дом себе выстроил; а мой-то совсем свой забросил.

Савка. А ты уверена?

Живка. В чем?

Савка. Что он войдет в комиссию.

Живка. Ты сомневаешься, что мы вернем?

Савка. Да не в этом дело, знаешь, не люблю я трогать эти деньги. Вот и говорю, а вдруг в комиссию не войдет…

Живка. Не обязательно в комиссию, может куда-нибудь еще. А если никуда не удастся, мы перезаймем, чтобы тебе вернуть. Ты ничего не потеряешь.

Савка. Разве только на три месяца…

Живка. Ни на день больше.

Рака, Анка, те же.

Рака – гимназист, входит без книг и без фуражки, в растерзанном виде. За ним Анка несет книги и фуражку.

Живка. Ию, ию, ию, чертенок, опять ты дрался?

Рака. Нет, не дрался!

Анка. Конечно, дрался!

Живка (Савке). Посмотри-ка на него, каков, будто с виселицы свалился.

Анка (кладет книги на стол). Вон и руку раскровавил.

Живка (хватает Раку за руку, перевязанную платком). Несчастный лодырь! (Анке.) Принеси воду, пусть умоется.

Анка уходит.

А еще говорит, что не дрался.

Рака (упрямо). Не дрался.

Живка. Ну, а что же тогда?

Рака. Мы устроили демонстрацию.

Живка. Какую еще демонстрацию, господь с тобой?!

Рака. Против правительства.

Савка. А какое тебе, сынок, дело до правительства?

Рака. Никакого, но я тоже кричал: «Долой правительство!»

Живка. Ах ты, ах ты! Ну, как тут не лопнуть от злости! И чего тебе надо было вмешиваться в демонстрацию?…

Рака. Не я один, все… На Теразии всё еще дерутся, и правительство должно подать в отставку, потому что убили одного рабочего, а троих ранили.

Живка. Ию, ию, ию. Так он в один прекрасный день и головы лишится!

Анка (входит с умывальным тазом и кружкой). Идем на кухню, я тебя умою.

Рака. А зачем мне мыться?

Живка. Убирайся вон, обмой руку. Посмотри, на кого похож, будто мальчишка из живодерни. (Толкает Раку, тот уходит с Анкой.)

Живка, Савка.

Живка (Савке). Вот и выкручивайся тут, когда он каждый день является такой разодранный.

Савка. Ну, я, пожалуй, пойду поработаю. А то, вижу, я тебе мешаю. (Встает.)

Живка. Ну как же ты решила насчет этого?

Савка. Насчет чего?

Живка. Ну, насчет денег, что ты раздумываешь?

Савка. А, ты об этом?… Да как тебе сказать – не хотела бы я трогать эти деньги, но раз уж необходимо…

Живка. Ию, спасибо, милая тетя, век тебе этого не забуду.

Савка. Ну, принести вечером?

Живка. Да, прошу тебя, сегодня же. Приходи, тетя Савка, обязательно приходи. Я, честное слово, не могу. Если могла бы, сама пришла. Ты на это не обращай внимания, а приходи, когда сможешь. И вообще заходи иной раз поужинать; заходи, как к себе домой.

Савка (уже в дверях). Я зайду к вечеру… До свидания. (Уходит.)

Живка (провожает ее до двери). До свидания, тетя. (Возвращается и, закончив кройку, сворачивает брюки.)

Живка, Рака.

Рака выходит из комнаты, умытый, и направляется к двери.

Живка. Эге, куда это ты спешишь?

Рака. Туда.

Живка. Мало тебе, бродяга! По латыни – двойка, по закону божьему – двойка, по математике – Двойка. Это тебе все равно! Тебе лишь бы демонстрации, а что ты снова останешься на второй год – тебя не волнует.

Рака. И отец оставался в четвертом классе, да…

Живка. Ну, ты на отца не смотри!

Рака. Как бы не так, на тебя, что ли, смотреть!

Живка. Господи боже. И как я родила такого никчемного. Убирайся с глаз моих!

Рака убегает, в дверях сталкивается с входящими Чедой и Дарой.

Живка, Чеда, Дара.

Чеда (входит с женой, оба одеты для визитов). Вот и мы, с чем пошли, с тем и пришли.

Дара. Зря ходили.

Живка. Что, никого не застали дома?

Чеда. Знаете, мама, больше я не буду слушать ваших советов. То подите к одной министерше с визитом, то к другой…

Живка. Ну, зять, ведь не мне нужно повышение по службе на класс, а тебе!

Чеда. Знаю, но как вы можете посылать нас к госпоже Петрович, если она не желает нас принимать?

Дара. Ее не было дома.

Чеда. Была! Как это не было? Прислуга десять минут шепталась за дверью, а потом выходит и говорит, что барыни нет дома.

Живка. А я тут при чем? Я спрашивала через куму Драгу, и она ответила – пусть приходит, как же Живкиной дочке ко мне не прийти, я ее со дня свадьбы не видала.