— Я бы многое отдал, чтобы иметь сейчас в руках пистолет, — тихо прошептал Брейди.

Девушка зажгла свет. Помещение было завалено старыми костюмами и театральными декорациями, здесь была даже мебель — все, что копилось годами.

Она подошла к шкафу и открыла его. Когда она снова повернулась, в руке у нее был револьвер 38 калибра.

— Такой подойдет? Правда, это всего лишь театральный пугач. Мы его используем в спектаклях. Зато здесь есть еще коробка с холостыми патронами.

Брейди открыл барабан и заглянул в него; в нем вдруг проснулся азарт.

— Во всяком случае, я до смерти смогу напугать этого подонка.

Девушка открыла коробку с патронами, и Брейди быстро зарядил револьвер; потом подошел к двери и отодвинул засов.

Она подошла и встала у него за спиной; Брейди выключил свет и ощутил ее тепло, аромат — так близко от него в темноте.

— Держитесь-ка подальше, — приказал он. — Это мое личное дело. Я вовсе не хочу, чтобы вас ранили.

Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Харас стоял посреди сцены, вглядываясь в зрительный зал.

— Бежать бессмысленно, Брейди, — крикнул он. — Вам все равно не уйти.

— Харас! — тихо окликнул его Брейди.

Венгр обернулся; Брейди поднял револьвер и выстрелил, раздался оглушительный грохот. Харас с поразительной быстротой исчез в полумраке на том конце сцены.

Брейди присел, и Энни Даннинг присела с ним рядом.

— Где тут рубильник, которым выключается свет на сцене? — спросил он тихо.

— Прямо за нами. Хотите, чтобы я его повернула?

Он кивнул, и мгновение спустя весь театр погрузился во тьму.

— Сейчас я доберусь до тебя, Харас! — крикнул Брейди. Вспышка пламени была ему ответом из темноты. Он, в свою очередь, дважды выстрелил и крадучись пошел через сцену. Харас спустился по лесенке впереди и побежал по коридору. Когда Брейди завернул за угол, дверь служебного входа хлопнула.

Снаружи, в переулке было тихо и как-то удивительно мирно под шелестящим дождем. Брейди остановился в конце дорожки, вслушиваясь в эхо бегущих ног венгра. Вдали глухо хлопнула дверца машины. Еще через мгновение заработал мотор.

— Эта старая хлопушка сыграла отличную шутку, — произнесла Энни Даннинг у него за спиной, и голос ее прерывался от волнения.

Он повернулся, чтобы ответить, и тут вдруг странный, душераздирающий вой прокатился во тьме, постепенно замирая в ночи.

Брейди вздрогнул; он по-прежнему стоял под дождем, и сердце его сжалось от мрачного предчувствия. Девушка взглянула на него, на лице ее было странное выражение.

— Что это?

— Общая тревога в «Меннингэм Гоул», — ответил он просто. — Это значит, что с этой минуты они начали погоню за мной.

Они вернулись в театр; Энни зажгла свет и села на стул, подперев подбородок рукой и слушая рассказ Брейди.

Когда он закончил, она вздохнула и покачала головой в недоумении.

— Все это выглядит, как какой-нибудь ужасный ночной кошмар, за исключениям одного.

— Харас? — сказал Брейди.

Она серьезно кивнула.

— Да, из-за него все становится до ужаса реальным. Вопрос в том, что вы собираетесь делать дальше?

— Попробую добраться до Лондона. А что я еще могу сделать? В конце концов, этот профессор Сомс — моя единственная надежда.

— Но ведь это будет трудно теперь, когда они знают, что вы на свободе?

Он мрачно кивнул.

— Вы совершенно правы. Я надеялся, что они меня не хватятся до завтрака, но что-то, должно быть, сорвалось. И все же я мог бы преспокойно разгуливать по Лондону, разыскивая то, что мне нужно, пока они будут искать меня в Мэннингеме.

— Вопрос только в том, как попасть туда?

— Прекрасный вопрос — долларов на тысячу потянет, не меньше, — в тон ей ответил Брейди.

Девушка, казалось, о чем-то раздумывала. Через некоторое время она сказала:

— Вы знали, что мой отец был в плену в Германии во время Второй мировой войны?

Брейди кивнул.

— Он как-то упоминал об этом однажды.

— Он бежал из плена три раза, — продолжала она. — В конце концов, он сумел-таки пробраться через Германию и Францию, а потом через Пиренеи в Испанию. Он говорил, что главное при этом — держаться подальше от дорог и добираться до места назначения как можно быстрее.

— Прекрасная теория, — согласился Брейди. — На практике это может оказаться немного сложнее. Есть ночной экспресс в Лондон, но для меня попасть на него сейчас — все равно, что слетать на Луну.

— Сегодня вечером я сама уезжаю в Лондон, — сказала Энни. — У меня место в спальном законе. Остальные уехали утром, но мне еще хотелось повидаться с друзьями перед отъездом. Они живут милях в двенадцати от города. Я пробыла у них весь день.

— Так значит, турне закончилось?

— Боюсь, оно с треском провалилось.

Девушка внезапно нахмурилась.

— Погодите, мне кое-что пришло на ум. Я ведь заказала билет в одноместном купе. Терпеть не могу ездить с незнакомыми людьми, лучше уж доплатить немного. Если бы нам как-нибудь удалось провести вас в вагон, вы могли бы с удобствами доехать до Лондона вместе со мной.

— Ничего не выйдет, — возразил Брейди. — Вокзал будет кипеть полицейскими. Они будут непременно проверять поезда. Мне ни за что не удается пройти через турникет.

— Мой отец как-то раз вышел через главные ворота немецкого концентрационного лагеря. Вид у него был настолько непримечательный, что никому даже в голову не пришло попросить у него документы.

Брейди нахмурился.

— Я что-то не понимаю.

— На нем была немецкая форма.

— И как же это может помочь мне?

— Но ведь это так просто, — объяснила она. — Кто, скажите на милость, обратит хоть малейшее внимание на носильщика, который несет багаж дамы к поезду? Он вносит его в купе и там остается. Только и всего.

— Если не считать такой мелочи, как форма, — заметил Брейди.

Девушка весело рассмеялась и встала.

— Вы забываете, что вы в театре.

Он прошел вслед за ней за кулисы. Энни открыла дверь бутафорской, зажгла свет и принялась рыться в большой плетеной корзине. Минуты через две она с торжеством обернулась и бросила ему форменный картуз с козырьком.

— Вот — для начала.

На белом металлическом значки была надпись: «Британские Железные дороги». Брейди примерил фуражку и оглядел себя в зеркале. Она была немного великовата, что было даже на руку: девушка подошла и остановилась у него за спиной, через руку у нее был переброшен темный костюм с блестящими форменными пуговицами.

— Вот и все, — оказала она; лицо ее было озорное и возбужденное. На миг она стала похожа на ребенка, которому предложили сыграть в новую, необычайно увлекательную игру.

Брейди повернулся, лицо его было серьезно.

— Что-то мне это не нравится, — оказал он. — Так вы увязнете в этой истории аж по вашу хорошенькую шейку; я не могу на это пойти. К людям, которые помогают сбежавшим преступникам, относятся без всякого снисхождения. Вы поезжайте на этом поезде, как и собирались. А я уж как-нибудь сам доберусь до Лондона.

— Я и так уже замешана в этой истории — хотите вы того или нет, — заявила она решительно. — Мой отец много думал о вас. Когда я приходила, чтобы встретиться с вами в тот день, я поняла, почему — под злостью, и горечью, и обидой еще сохранилось что-то от настоящего Мэттью Брейди.

— Но вам ведь от этого будет только хуже, — возразил он.

— Давайте решим так, — спокойно оказала девушка. — Я помогу вам, и мне ровным счетом наплевать, хотите вы этого или нет.

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением, чуть ли не с восхищением и покачал головой.

— А в вас больше от отца, чем я думал.

Девушка улыбнулась, понимая, что победила.

— Пойдемте отсюда. Я живу совсем рядом, за углом. Мы можем побыть там до отхода поезда. — А как насчет вашей квартирной хозяйки?

— С этим все просто. Она ночует у сестры. Сказала, чтобы я перед отъездом оставила ключ под ковриком.