— Девочка, я считаю так же. Согласно легенде, Киллиан и Джакс придумали это имя, когда всё только начиналось. Это какая-то шутка о «Стартреке».

— Я собирался учиться на инженера, — говорю я, поражая их обеих.

Они разворачиваются на месте, открыв рты.

— Скотти был инженером в Энтерпрайз, — продолжаю я, обходя стол и занимая место напротив девушек. — Мы смотрели «Стартрек», и Рай указал на то, что у нас со Скотти одинаковые фамилии. Вот так. Маленькие ублюдки стали называть меня Скотти.

Я бросаю на девушек серьезный взгляд, будто весь этот бизнес слишком утомителен, но скрытая истина состоит в том, что я никогда не пытался избавиться от этого прозвища. Оно укрепило мое место в их группе, а до того момента я никогда не был частью чего-то стоящего. Тогда впервые кто-то решил дать мне прозвище, и это значило, что меня приняли.

Во второй раз со мной случилось подобное, когда я летел на самолете с прекрасной болтушкой, что смотрит на меня сейчас так, будто я плюнул в ее пиво.

— Софи. Джулс, — я киваю им по очереди.

Веснушки на щеках Джулс начинают блекнуть, так как ее загорелая кожа вдруг становится бледно-серой.

— Я... гм... Это... Я объясняла Софи, что...

Я спасаю ее от мучений:

— Всё в порядке, если хочешь сбежать. Не буду держать на тебя зла.

Джулс выпрыгивает с места и хватает огромную зеленую сумку, с которой постоянно ходит.

Софи садится ровнее, выгибая брови.

— Эй! Ей никуда не нужно уходить. Фактически это тебе стоит уйти, — она указывает на меня пальцем, будто пистолетом.

— Нет-нет, — говорит Джулс, уже отходя от стола. — Он прав. Я очень хочу сбежать.

Так она и делает, почти мчась на всех парах к двери. Софи откидывается назад, фыркая и скрещивая руки на роскошной груди.

— Боже, ты будто Дарт Вейдер или кто-то в этом роде.

Я скучал по тебе. В этой незваной мысли даже смысла нет — прошло меньше часа с нашей последней встречи. Но от того, что я сижу здесь с ней, такое чувство, словно меня помиловали.

— Мы уже выяснили, что я инженер этого производства, — говорю налегке. — И ты путаешь космические драмы.

Она морщит нос и отводит взгляд, поворачиваясь ко мне боком. Я использую момент, чтобы украсть ее Guinness и сделать глоток. Пиво комнатной температуры, густое, темное и идеальное. Настоящий завтрак чемпионов.

— Эй! — она крадет у меня бокал. — Закажи себе свое.

Софи вытирает ободок бокала влажной салфеткой.

— Боишься, что у меня вши?

— Удивлена, что ты вообще знаешь это слово.

— Я знаю несколько таких.

Больше всего я скучал по перепалкам с ней. Софи... это весело. Когда в последний раз я веселился?

— И это напоминает мне... — я наклоняюсь ближе. — Что хоть время от времени наслаждаюсь анальным сексом с женщиной, я никогда не лизал ее анус.

Софи давится пивом, отчего разбрызгивает его по столу, а ее щеки становятся ярко-алыми. Пытаясь не улыбаться после достигнутой победы, я передаю девушке еще одну салфетку.

Она сердито смотрит на меня, вытирая подбородок.

— Если ты пришел, чтобы попытаться уговорить меня уехать домой, то не утруждайся. Я остаюсь, и ты ничего с этим не поделаешь.

Она приподнимает подбородок, будто бы говоря «Вот так-то!»

Я откидываюсь на свое кресло.

— Знаешь, а ты права, — когда она хмурится, я продолжаю, — бизнес — это дело личное. Я просто не думал об этом в данном ключе, пока ты не представила ситуацию в таком свете.

Выражение ее лица становится мрачным. Я убираю бокал с пивом так, чтобы она не могла его достать, и девушка закатывает глаза, но на ее губах появляется невольная улыбка. И меня поражает то, что этот день стал куда лучше от одного вида ее улыбки. Слабость. Вот чего я не хочу. Но некоторые вещи сильнее нас.

Честь. Честность. Потребность.

— Я ненавидел эти снимки и то, что они собой представляют, так же сильно, как ненавидел случившееся с Джаксом, — говорю ей тихо.

Гнев сходит с ее лица, и Софи смотрит на меня полными боли и широко открытыми глазами.

— Нет, — поправляю себя я. — Я ненавидел их даже больше. Они создали памятник этому уродству. Этой... — мое горло сжимается, и приходится откашляться. — Боли.

— Мне жаль, — шепчет она. — Ты никогда не поймешь, как сильно.

— Я тебе верю. Знаю, что такое потеряться в работе. Мы все игнорировали важность самоконтроля до случившегося с Джаксом. Бывало, я просыпался и не помнил, в какой стране нахожусь. Потому что всё казалось размытым в веселье и вере в то дерьмо, которым кормили нас окружающие. Я понимаю ложь, которую ты рассказываешь себе, чтобы пережить тот день.

— Не могу передать словами.

— Болтушка, ты вращаешь горы в социальных медиа. Я ворочаю их для музыкального бизнеса. Костюмы, манеры, весь этот чертов фасад — часть арсенала. В той комнате ты увидела их во всей красе. — Мой палец касается капельки пива. — Я отреагировал на основе давнего гнева.

Когда она отвечает, ее голос тихий и нерешительный:

— Уверен, что это давний гнев, а не новый?

Я встречаюсь с ней взглядом и снова чувствую этот непривычный толчок прямо под ребрами. Боль, обида, угрызения совести, нежность — всё так запуталось, отчего сложно разобраться в собственных эмоциях. Мне хочется извиниться за то, что ранил ее. Хочется отослать ее куда подальше, чтобы больше не испытывать этого дискомфорта.

Она опасна, так как я не могу ее контролировать. И невероятно красива, будто расплавленное стекло, что так и манит вас к нему прикоснуться, хоть и знаете, что обожжетесь.

Но среди всего хаоса есть одна эмоция, которой не чувствую.

— Я не злюсь на тебя.

Когда девушка кивает, неуклюже дергая головой, я сую руку в карман и достаю несколько фунтов. Мои пальцы дрожат, когда роняю деньги на стол.

— Езжай в тур, — говорю ей. — Я не буду стоять у тебя на пути, а поприветствую тебя в качестве нового ценного достояния группы.

И затем сбегаю так же отчаянно, как несколько минут назад это сделала Джулс. Потому как я только что подписался на несколько месяцев ада и искушений.

Софи

Мы остаемся в Лондоне на наделю, так что я работаю с ребятами, прочесывая их социальные медиа и внося коррективы. Иными словами, добавляя себя администратором во все их социальные аккаунты и время от времени выступая от их лица.

Ну и делаю снимки. Всё время. Это не сложно с «Килл-Джоном» в роли предмета для съемки. Все ребята очень фотогеничны. Я часто задавалась вопросом славы. Редко встретишь известного человека, который еще и фотогеничен, даже если обладает классической красотой. Почему так? Делает ли их более привлекательными блеск славы? Или есть нечто внутри них, отчего глазу приятно смотреть, а слава становится легкой добычей?

В чем бы ни было дело, сглаживать некоторые мгновения съемки с «Килл-Джон» — настоящее удовольствие. Не то чтобы всё проходит совсем без споров.

Киллиан всё ещё довольно сильно злится. Он бросает на меня сердитые взгляды, когда я делаю фото того, как они с Джаксом смеются, пока работают над музыкой в арендованной на неделю студии.

— Не мешаю?

— Нет, — я делаю еще один снимок. — Фактически, если хочешь широко и мило улыбнуться и задержать это выражение на своем лице, я буду признательна даже еще больше.

— Господи. Ты безжалостна. Убирайся.

— Киллс, — говорит Джакс, вздыхая. — Просто уймись нафиг.

Он поворачивается ко мне и вываливает изо рта язык, сводя зрачки зеленых глаз к носу.

Я послушно делаю снимок.

— Отлично! — опуская камеру, сажусь на пол студии. — Послушай, никто из нас не в силах изменить свое прошлое. У нас всех есть лишь настоящее. Нравится тебе это или нет, вы два фронтмена группы, а значит, вдохновляете своим примером. Люди до смерти хотят увидеть вас с Джаксом снова счастливыми. Им нужна эта уверенность.

— И ты думаешь, мы сделаем несколько снимков в процессе пофиг чего, и всё станет лучше? — спрашивает Киллиан. Его тон высокомерен, но он явно сомневается.

— Ты мне скажи, — парирую я удар. — Ты находишься в этом бизнесе дольше меня. Не считаешь публичный образ важным?

С секунду парень просто смотрит на меня. Но затем смеется и улыбается. Когда он это делает, зрелище захватывает дух. Киллиан Джеймс очень сексуален. К счастью, у меня есть иммунитет к сексуальным мужчинам. Ну, к большинству из них.

— Ладно, — говорит Киллиан, разрушая мои размышления об озлобленных менеджерах. — Я был мудаком. Это важно, даже если мне это не по душе.

— Вот. Неужели было так тяжело? — спрашиваю я.

Он подается вперед, наклонив голову так, будто собирается рассказать секрет.

— Знаешь, на самом деле мне неловко вести себя с женщинами как засранец.

— Правда? — спрашиваю я, прикусив уголок губы, чтобы не улыбаться. — Но у тебя так хорошо получается.

Джакс смеется так сильно, что откидывает голову назад, прижимая свою Telecaster к животу. Боковым зрением я замечаю, как голова Габриэля поднимается и поворачивается в нашем направлении. Он сидит в соседней студии, разговаривая с Уипом, пока тот репетирует на барабанах.

Все студии соединяются стеклянными стенами, окружающими производственную рубку. Всё это время я осознавала его присутствие, но не думала, что он осознавал мое. Очевидно, Габриэль не слышит нас, но всё же заметил смех Джакса. Опять же, становится всё более и более очевидным тот факт, что Габриэль следит за всем и вся.

Киллиан тоже смеется, а затем подталкивает мою ступню своим ботинком.

— На тебя сложно продолжать злиться, Софи.

— Помни это, когда я следую за тобой по пятам, как за собачьей попкой.

Он снова смеется — такой глубокий рокочущий звук.

— Говоришь, как Либби.

— Ох-ох, — смеется Джакс, беря пиво. — Он только что сказал тебе наивысший комплимент по шкале его оценок. Берегись, скоро ты станешь предметом насмешек и шалостей, как и все мы.

Я притворяюсь, что в ужасе, но внутри меня наполняет нежное тепло. У меня есть много друзей и знакомых. Знакомство с новыми людьми никогда не было для меня проблемой; это не сложно, когда ты от природы болтушка. Но я никогда не становилась частью дружной, тесной семьи из друзей. Возможно, все эти парни тоже не примут меня по-настоящему. Время покажет. Но мне бы этого хотелось.