Он наклоняется ближе, на краткий миг опуская взгляд к югу от моей шеи.

— Ко сну.

— О, верно, — признаю я. — Я буду наслаждаться этим.

— Комфорт и интим никогда не надоедают, — говорит он, кивая и наклоняясь ещё ближе. — Знаете, у меня кабинка на одно место. Но её размера хватило бы для двоих.

С секунду я просто смотрю на него.

— Вы на самом деле предлагаете мне это в баре самолета?

Он пожимает плечами.

— Слышал, твой сосед поднял шумиху. Он кажется настоящим придурком. Так что, думаю, ты бы не отказалась от компании получше.

Я собираюсь извиниться за то, что подумала о мужчине плохо, когда он выгибает бровь и добавляет:

— Но если посчитаешь мои слова предложением, я не стану возражать.

— Я предпочитаю остаться сидеть рядом со своим соседом, — заявляю я.

Он фыркает.

— Не может быть.

Я, было, собираюсь спросить у него, какого черта, когда между нами появляется чье-то мускулистое плечо. Я знаю эту руку, этот запах, дорогой и надменный. Габриэль пристально смотрит на мужчину в возрасте. Удивительно, сколько презрения и отвращения он вкладывает в свой взгляд.

— На самом деле, — произносит он, — я скорее мудак, чем придурок,— Габриэль натянуто улыбается, обнажая зубы, но при этом использует свой обычный скучающий тон. — А это значит, что я отличный эксперт по борьбе с надоедливыми засранцами.

Я чуть ли не давлюсь.

Мистер Костюмчик удерживает взгляд Габриэля, но, в конце концов, сдается. Он ускользает, бормоча: «Мудак».

— Я думал, мы уже поладили, — говорит мне Габриэль.

— Я так горжусь твоими методами истинного мудака. — Я толкаю его в плечо. — И всё же ты здесь, спасаешь меня от распутников.

— Едва ли, — бормочет он в свой стакан. — Я защитил свою собственную честь. И это было довольно скучно. Я думал, что он хотя бы завяжет со мной спор.

— Зачем? — вынуждена спросить я, хотя на самом деле удивлена тем, что он говорит со мной сейчас, тогда как это наш единственный шанс разбежаться по разным углам.

Габриэль отпивает воды до того, как ответить.

— Он генеральный директор компании из списка «Фортуна 500» с репутацией безжалостного барсука, — его губы изгибает усмешка. — Хотя, как по мне, больше похож на хорька.

Я гляжу на него.

— Откуда ты это знаешь?

Наконец Габриэль обращает на меня взгляд, снова поражая этими ярко-голубыми глазами.

— Только что читал о нем статью в «Форбс».

С моих уст срывается тихий смешок. Я больше не в Канзасе.

— Ну, — говорю, — возможно, немного позже тебе удастся найти, с кем скрестить члены.

Теперь его очередь подавиться выпивкой, хотя парню отлично удается это скрыть. Одним точным движением он ставит стакан на стол и поправляет идеально выглаженные манжеты.

— Абсолютно уверен, что теперь могу с тобой справиться.

— Ой, комплимент.

Он опускает на меня взгляд, медленно кивает, и темная дуга его ресниц почти касается щеки. Но затем парень шокирует меня, молча наклоняясь так близко, что его губы почти касаются моего уха.

— Да, Болтушка, это комплимент.

Я всё ещё прихожу в себя от низкого рокота его голоса, который щекочет мой позвоночник и разжигает пламя между моих бедер, когда Габриэль отстраняется.

— Не пей слишком много, а то голова будет болеть, — советует он перед тем, как направиться к лестнице вниз.

Ненавижу признавать, что вместе с ним из бара исчезает вся шумиха. Теперь это место пахнет устаревающей новизной. Я отодвигаю полупустой бокал и спрыгиваю с барного стула.

Внизу, в салоне самолета, маленькие кабинки реально превратили в спальни с кроватями. Я сдерживаю визг радости. Потому как передо мной настоящая кровать с полноценной подушкой и идеальным белым одеялом в пододеяльнике с алой окантовкой. А на каждой подушке лежит по одной красной розе. Клянусь, я почти начинаю прыгать вверх-вниз, но замечаю мистера Счастье, который стоит возле нашей кабинки, уперев руки в боки и хмурясь так, что брови почти касаются друг друга.

— Что не так? — спрашиваю я. — Тебе не откинули уголок в знак приглашения?

Он бросает на меня долгий косой взгляд, а после возвращает свое внимание к кроватям.

— Я просил не преобразовывать мое место. И стюардесса, очевидно, неверно поняла мою просьбу.

Заглядывая в кабинку, я наконец понимаю, о чем он говорит. Я так радовалась наличию кровати, что даже не осознала — два наших кресла превратили в одну большую двуспальную кровать. На ней даже стоит ведерко со льдом и шампанским.

Из меня вырывается смешок до того, как я могу его сдержать.

— Специально для молодоженов?

— Ты находишь это забавным? — его ноздри раздуваются, хотя парень даже не смотрит на меня, а лишь мысленно разрушает эту кровать своим лазерным взглядом.

— Честно? Да, нахожу. — Я сбрасываю обувь и забираюсь на кровать. Она твердая и даже на грани жесткой, а посередине есть небольшой хребет. Но я не собираюсь жаловаться. Сев со скрещенными ногами на свою сторону, поднимаю взгляд на его нависающую надо мной фигуру — парень всё никак не зайдет в кабинку. — Давай же. Ты должен признать, что это немного забавно.

— Ничего я не признаю, — сердится он. Но затем его плечи поникают, Габриэль входит в кабинку и закрывает дверцу, так что та издает финальный щелчок. — А эта женщина ещё и флиртовала со мной.

В его голосе столько отвращения, что мне снова приходится рассмеяться.

— Я не понимаю.

Он садится на свою сторону кровати и сбрасывает туфли, всё ещё хмурясь.

— Очевидно, стюардесса предположила, что мы вместе, и всё равно всего несколько минут назад... — он слегка краснеет, что мило, кажется даже, что парень почти смущен. И всё же.

— Она клеилась к тебе в холле? — моя злость нарастает быстро и сильно — не ревность. Это дело принципа.

Он ворчит, смотрит на кровать, недовольно морщит нос и снова разворачивается ко мне и кровати спиной.

— Вот же маленькая шлюшка, — говорю я, глядя на двери.

Габриэль оглядывается на меня через плечо. В его глазах мерцает блеск.

— Ревнуешь, мисс Дарлинг?

— Эй, ты указал на то, насколько это было неправильно!

— Оскорбительно, — поправляет он. — Она предположила, что я отношусь к тому типу, который не прочь дважды сунуть свой стручок. И очевидно, такому скользкому, чтобы сделать это на виду у моей нынешней дамы сердца.

— Уверен, что ты не герцог?

Я почти вижу, как он закатывает глаза, хоть парень и отвернулся от меня.

— Я её сейчас позову.

— Нет, не надо,— я становлюсь на колени.

Он наполовину поворачивается, закидывая одно бедро и колено на кровать. У него озадаченное выражение лица.

— Почему?

— Потому что кровать — самая клевая вещь в этом рейсе, и я не хочу её терять.

Уголок его губ слегка приподнимается.

— Они устроят тебе односпальную кровать.

Ага, и хитрожопая стюардесса будет всё время усмехаться.

— Если ты попросишь ее убрать кровать — откроешь двери для ещё больших приставаний.

Его глаза прищуриваются.

— Если, конечно, ты не этого хочешь, — говорю я легкомысленно. Не-а. Совсем не ревную.

— Она не в моем вкусе, — говорит он, фыркая.

— А у тебя есть вкус в женщинах? — эта фраза срывается с губ до того, как я могу себя остановить.

— Да, — он растягивает слово. — Тихая, достойная и сдержанная. Вот мой типаж.

— Ложь.

Он поворачивается, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

— Прошу прощения?

Я забираюсь под одеяло. Идеальный вес и мягкость. Миленько.

— Прости себя сам. Ты сказал, что поставишь меня на место. Но я не кусаюсь.

— Ты надумываешь, — ворчит он, откидываясь на спинку и с явным нежеланием поднимая ноги на кровать. — И это раздражает.

— Ты просто не можешь мной управлять. И это тебя раздражает.

Я достаю маленькую маску для сна из выданного комплекта мелочей и натягиваю ее на голову, счастливо вздыхая. Просто буду игнорировать его до конца полета. Без проблем. Тишина звенит в ушах, а звуки работы двигателя лишь дополняют ее.

Но его хриплый голос берет и всё портит:

— Ты собираешься пить шампанское?

— Нет. На меня наехали за то, что я слишком много пью, помнишь?

Следует тихое ворчание. А затем кровать прогибается, когда он наклоняется ближе и убирает поднос. Звон стекла, кровать еще раз прогибается, а затем всё замирает.

— Я никогда не встречал кого-то, с кем не мог бы управиться, — через несколько секунд следует его резкий ответ.

Не утруждая себя тем, чтобы снять маску, я протягиваю руку в его сторону.

— Софи Элизабет Дарлинг.

И в следующее мгновение край моей руки кусают его зубы. Я так потрясена, что вскрикиваю и отдергиваю руку. Отстраняясь, стягиваю маску и обнаруживаю, что Габриэль смотрит на меня совершенно невозмутимо.

— Ты только что меня укусил? — данная фраза выходит как один возмущенный писк. Не то чтобы мне было больно. Он просто прикусил кожу, играя с ней. Но тем не менее. Серьезно?

— Звучит как описание некоего незрелого поведения, — отвечает он, ложась на подушку.

— Вопрос был риторическим, — восклицаю я. — Ты меня укусил!

Его губы изгибаются так, будто парень изо всех сил пытается не рассмеяться.

— Тогда на будущее: тебе лучше не совать руки людям в лицо.

Я сердито гляжу на него почти в течение минуты.

— И ты ещё называл меня сумасшедшей.

Его голубые глаза встречаются с моими.

— Ты не согласна? Я пытаюсь тут отдохнуть.

— Ты мне не нравишься, — бормочу, натягивая маску.

— Ложь, — указывает он, имитируя мой же тон голоса. — Ты неоднократно говорила, что находишь меня ослепительно привлекательным.

— И это не значит, что ты мне нравишься. Кроме того, твоя фирменная красота будто оружие. Нападаешь ею на жертву, как делает вампир. Не удивлюсь, если ты вспыхнешь от солнечных лучей.

— Не могу поверить, что спорю с женщиной, которая ссылается на «Сумерки»,

— А то, что ты понял мои отсылки на «Сумерки», выдает в тебе тайного поклонника Эдварда.

Он громко и отчетливо фыркает.

— Команда Джейкоба вперед.

Не могу сдержаться и открываю глаза, приподнимая уголок маски и глазея на Габриэля.

— Ну вот. Теперь нам никогда не стать друзьями.