Между ограблением пункта переливания крови и нападениями в аллеях была неделя. Причем сначала было ограбление, а уже потом — нападения на женщин. Проще было бы наоборот — сначала попробовал понемногу крови, прямо из жертв, а потом — решил запастись. А так получается — сначала запасся кровью, а затем начал нападать… Что-то не ладилось. Но что преступник был один и тот же, у меня сомнений не возникало — ведь ранее ничего подобного не наблюдалось уже много лет. Конечно, случаи вампиризма случаются регулярно, но они, обычно, носят достаточно откровенный характер — грубо и без каких-либо загадок. Здесь же, я был уверен, приехал в столицу некто, скажем прямо, вампир, и добывает себе кровь разными способами. При этом он отнюдь не слабоумный, и это не белая горячка, когда человек не помнит, что творит. Преступления вполне сознательны, сделано все, чтобы не оставить следов. Не совсем — в пункте переливания у преступника явно был срыв, он оставил свою визитную карточку — отпечаток пальца на стеклянной банке. Итак, к нам в столицу приехал вампир. Или — вариант — ранее имел доступ к крови, например работал в таком же пункте переливания, а теперь — уволен или что-то в этом роде. Можно сделать соответствующий запрос. На уволенных из пунктов переливания крови.

А в общем, я хорошо понимал, что вероятность поимки преступника ничтожна. В активе только отпечаток большого пальца правой руки на банке из-под крови. Увы, нигде по картотеке ранее не проходивший. Вот когда он проявит себя снова, тогда… Поймаем его или нет, неизвестно, а вот разговоры пойдут — это уж точно. Что я могу сделать сейчас? Могу прочесть всю доступную литературу по вампирам, просмотреть дела. И я начал со старых дел. Полез в картотеку.

Среди прочих, я натолкнулся на упоминание о деле, датируемом 37 годом. О нем лишь упоминалось, как о рекордном в своем роде. Я прекрасно знал, что за дела были в эти годы. Но вот номер этого дела почему-то показался мне знакомым. Вернувшись к себе в кабинет, я начал переворачивать все свои собственные архивы, потом дело дошло до особо секретных папок. И вот, в одной из папок без номера с литерой «Г», я нашел упоминание о деле с этим номером. Что-то слишком запутанно вампиры, дело от года великой чистки и… Ган. Он-то как сюда попал? Я решил, что должен знать все — в конце концов, ведь именно я сейчас курирую Гана.

Что произошло дальше? Крайне странная история. Самого дела в архиве не оказалось. Нет его и все тут! И нигде никаких отметок — об изъятии, или передаче, скажем. Так я ничего и не узнал. Но пришла одна мысль — если тогда Ган каким-то образом оказался задействован в деле о вампирах, почему бы не привлечь его сейчас? Я однажды уже использовал его помощь, и довольно успешно — может, рискнуть еще раз?..

Все решилось само собой. Я отправился вечером на тренировку. В те времена я регулярно играл в «железные игры» и даже имел первый разряд по тяжелой атлетике. И столкнулся у входа в спорткомплекс с Ганом. Он, оказывается, занимается в секции самбо. И надо же! Мы договорились встретиться после тренировок.

Я пришел чуть раньше времени. Понаблюдал за концом тренировки юных самбистов. Забавно было видеть среди них моего подопечного. И еще я заметил, как смотрел на него тренер.

— Твой тренер к тебе явно не равнодушен, — сказал я Гану, когда тот подсел ко мне после душа. Полотенец он явно не признавал, сел совершенно мокрый и за минуту высох.

— Да, он спит и видит, как сделает из меня чемпиона, сказал Ган вполне серьезно, — бедняга! Ты его пока не огорчай на мой счет, я сам как-нибудь аккуратно…

— Странно тебя наблюдать, особенно в спарринге, — сказал я, — ведь тебе ничего не стоит любого здесь…

— Не, я все по-честному! — даже обиделся подросток, — силы, большей, чем у других, не показываю, скорость и реакция — тоже в пределах возможностей человека.

— Но тогда бы тренер не смотрел на тебя так…

— Ну, во-первых, я красивый, — усмехнулся Ган, — а главное то, что я стараюсь, занимаюсь, оттачиваю технику. Или ты считаешь, что без своих сверхчеловеческих возможностей я полный нуль? Вот выполню по-честному мастерскую норму, тогда будешь знать!

Опять слишком прямодушно. Два раза употребил оборот «по-честному», как будто я не верю. Прямо ребенок какой-то!

— А у меня опять появилась идея насчет тебя, — сказал я, отбросив сомнения прочь, — может, еще разок поиграем в Шерлоков Холмсов?

— Это тебе подкинули дело с вампирчиками?

— А ты откуда знаешь?

— Так вся Москва только и говорит…

— Тогда давай по-серьезному. Я тебе расскажу все, что знаю. Фотографии у меня при себе, — и я рассказал все в подробностях.

— У меня родилось забавное подозрение, — сказал Ган, едва я закончил, — но я тебе сейчас ничего не скажу. А ты вновь допроси потерпевших, я имею в виду покусанных девушек, пусть припомнят, не почувствовали ли они в момент нападения какого-нибудь запаха, и если да, то пускай его тщательно опишут. И когда смывали кровь с ран — не было ли еще чего-нибудь возле ранок на шее? Ведь на экспертизу они отправились, уже хорошо помыв шеи, не так ли? А завтра вечером жду!

— Кстати, чуть не забыл: что это такое таинственное было в 37 году? Там и ты упоминаешься, и вампиризм…

— А дела нет? — усмехнулся Ган, — оно и неудивительно…

— Может поделишься воспоминаниями?

— Не, я слово дал — полста лет молчать. Так что в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году я тебе все и расскажу, если не забудешь, конечно, спросить…[1]

Я не поленился, съездил сам к потерпевшим. Поговорил без протокола, обе женщины чувствовали себя уже спокойнее и делились воспоминаниями почти охотно. Что-то в них изменилось. Лишь потом я понял, что женщина, ставшая знаменитой жертвой — это уже почти как киноактриса. Да, вот если жертва — мужчина, это почти постыдно, зато если женщина — это ой-ой-ой! Настоящая знаменитость…

Итак, пункт первый — запах. Обе женщины в конце концов припомнили, что ощутили слабый запах духов. Не мужского одеколона, а именно — духов. А вот второй пункт: первая из потерпевших не заметила ничего, зато вторая припомнила, что смывала с шеи что-то, похожее на губную помаду. Почему не сказала на следствии? Так вопросы задавали конкретные, а про мытье шеи и не вспоминали.

Итак, кровь у девушек высасывало существо несомненно женской породы. А грабил склад мужчина. Я усомнился и поехал к старику-сторожу. У того не было и сомнений относительно пола грабителя. Какие там духи! Грубый мужской голос. Кусок небритой щеки под шарфом.

Итак, дела все-таки разные. Их связывает друг с другом только время. Но я, кажется, обещался в гости к Гану. Посмотрим, что он скажет. Ведь он буквально носом ткнул меня сейчас…

— Итак, мы имеем дело с двумя преступниками, — закончил я свой рассказ, — и два отдельных дела. И как ты догадался?

— Твои выводы и правильны, и неправильны одновременно, засмеялся Ган, — хочешь анекдот на эту тему? Поставили как-то одного мужика судьей в городе, к нему приходят двое сутяг, один жалуется на другого. Новенький судья его выслушал, говорит — ты прав, конечно. Тогда второй начал оправдываться. Судья и его выслушал и тоже вполне согласился с его доводами — мол, и ты прав… Тогда судью-то и спрашивают, кто же тогда не прав в этом деле? А наш-то и отвечает — не прав тот, кто меня сюда судьей назначил…

— Ваши намеки мне оскорбительны, — развеселился я, — и я вызываю вас на дуэль.

— Тогда выбор оружия за мной. Предлагаю пироги — кто больше съест! Правила: обжираться до смерти одного из дуэлянтов. А чтобы продлить мучения, сейчас будет чай.

— И все-таки я жду хоть каких-то объяснений, — сказал я уже за чаем.

— Еще в спортзале я почти уверился, — начал Ган, — что мы имеем дело с двумя совершенно разными существами — больным человеком и нежитью, объединенными, однако, в этакий, так сказать, коллектив. А что может объединить столь разных существ? Ответ стар, как мир. Они должны быть разных полов. И если нападавший на пункт переливания крови был мужчина, то логично было бы предположить, что существо, нападавшее ночью на улицах, окажется женского пола.