Еще есть такая вещь, как интервью. Сейчас-то я стараюсь отвечать на вопросы добросовестно, но когда я был моложе и нахальней, то и в интервью иногда позволял себе некоторые вольности. Например, если меня спрашивали о том, какие книги я читаю, я глубокомысленно изрекал: «В последнее время я интересуюсь литературой эпохи Мэйдзи [51]. В основном читаю произведения малоизвестных представителей разговорного [52] направления в литературе. Я считаю, что произведения Сёго Мугагути и Гохэя Осаки могут вдохновить и современных авторов».

Разумеется, таких писателей в Японии отродясь не было. Я их сам выдумал по ходу дела. Но этого-то никто не знает. Так что по части пустой болтовни (главное — говорить все, что придет в голову, по возможности без долгих пауз) я — мастер. По крайней мере, затруднений с этим у меня никогда не возникало.

В японском языке есть такое выражение — «красная ложь». Знаете, почему красная? Потому что в эпоху Нара [53] тех, кто врал со злым умыслом и своей ложью портил жизнь окружающим, приговаривали к смертной казни. Казнь была очень жестокой и заключалась в следующем: приговоренному клали в рот одновременно двенадцать красных рисовых лепешек с начинкой из сладких бобов, и бедняга, не в силах их прожевать, умирал от удушья. (Собственно, все вышеизложенное является классическим примером «красной лжи» [54].)

Вопрос о том, почему в японском языке ложь красная, занимает меня уже давно. Я уже лет десять собираюсь выяснить этимологию этого выражения, но все время какие-то дела (опять вру)… в общем, так и не собрался.

А вот в английском языке есть выражение «белая ложь», обозначающее безобидное вранье или «ложь во спасение» (и это чистая правда). Думаю, вздор, который я несу, ближе всего к этому типу лжи. И вреда от него никакого. Слышите? А то, если мне заткнут рот дюжиной рисовых лепешек, я этой пытки точно не вынесу.

Я очень люблю зоопарки, поэтому, где бы ни оказался — особенно за границей, — обязательно иду взглянуть на зоопарк (конечно, если он там есть). Вот и получается, что на своем веку я их повидал ого-го-го сколько.

В зоопарке китайского города Далянь я наткнулся на клетку с табличкой «кошка». В небольшом вольере действительно спала кошка. Самая обычная. «Ну надо же!» — подумал я и стал пристально вглядываться в спящее животное, но, как ни старался, ничего особенного в ней углядеть не смог: от кончика хвоста до кончиков ушей это была самая обычная полосатая кошка рыжего окраса. Поскольку я никуда не спешил, то простоял у клетки, наблюдая за животным, довольно долго. Кошка, свернувшись калачиком, все спала и спала и просыпаться, похоже, не собиралась. Казалось, она спит так уже целую вечность.

Мне и самому было непонятно, почему я так долго стою перед самой обычной клеткой и так пристально смотрю на самую обычную спящую кошку. Спрашивается: стоило ли ради этого ехать в Китай? Я думаю, что стоило. Это была отличная кошка! Понятно, что кошки спят везде одинаково. Но разве часто представляется возможность увидеть кошку, у которой есть собственная клетка в зоопарке? Стоя у этой клетки, я в полной мере прочувствовал, как велик и непонятен Китай.

А в Миланском зоопарке я долго играл с медведем. С большим черным медведем, который ел листья.

Я стоял у клетки и смотрел, как этот медведь с аппетитом поедает листья, сорванные порывами ветра с растущих неподалеку деревьев. Я решил поучаствовать в процессе: сорвал с какого-то дерева лист и кинул его в клетку. Медведь встал на задние лапы, передними ухватил мой лист и отправил его себе в пасть. Выглядел он при этом очень мило.

В тот день я опять-таки никуда не спешил (я вообще редко куда-нибудь спешу), поэтому в течение получаса, если не дольше, я срывал листья с деревьев поблизости и один за другим протягивал их медведю. Я примерно представлял себе, что он чувствует, — у меня ведь тоже бывают дни, когда мне очень хочется овощного салатика. В зоопарке почти никого не было. Здорово, что мне удалось скормить медведю столько листьев. Надеюсь, у него не болел потом живот.

В одном из романов Курта Воннегута рассказывается о мужчине, которого инопланетяне похитили и поместили в зоопарк [55]. На его клетке (или, вернее, на стенке его спальни со стеклянными стенами) висела табличка «землянин», и все жители планеты пришли на него посмотреть. Потом к нему еще подсадили «самку» — восхитительную блондинку… Я это просто так, к слову вспомнил. Но вообще-то мне иногда кажется, что было бы полезно попробовать разок посидеть в клетке. А вы как думаете? Никак? Значит, я и вправду какой-то странный.

Гордиться здесь, конечно, нечем, но факт остается фактом: за всю мою жизнь никто ни разу не пришел в восторг от моей внешности. Незнакомые женщины никогда не подходили ко мне на станции (пока я жду электричку) и не передавали мне записок («Стоило мне раз увидеть Вас на улице, и я полюбила Вас всем сердцем…»). Я не настолько уродлив, чтобы люди стеснялись встречаться со мной взглядом (хотя, очень может быть, все эти годы я просто не осознавал своего уродства), но ловить на себе чей-то восхищенный взгляд мне тоже как-то не доводилось.

Не я один — большая часть людей, из которых состоит наше несовершенное, лишенное завтрашнего дня общество, проживает свою жизнь в унылых потемках, где один «никакой» день упорно сменяется другим. Возможно, я на этот счет заблуждаюсь, но, возможно, и нет.

Моя супруга, рассматривая себя в зеркало, иногда тоскливо вздыхает: «Эх, была бы я хоть чуточку покрасивее» (родительница моя тоже, бывало, так говаривала), а я вот ни разу в жизни не подумал: «Эх, был бы я хоть чуточку посимпатичней». А если и подумал, то сразу же об этом забыл, но, скорее всего, я все-таки никогда так не думал.

Как-то раз я сказал об этом жене. «Ну, ты нахал! — возмутилась она. — Что ж это за характер такой!» Но она ошиблась, я вовсе не нахал. Просто я действительно не помню, чтобы я испытывал хоть какой-то дискомфорт из-за своей внешности или вообще как-то заморачивался по этому поводу. Я совершенно искренен, когда говорю, что моя внешность меня вполне устраивает. Но это не значит, что я считаю себя красавчиком. Чувствуете разницу?

Не могу сказать, чтобы я пользовался бешеной популярностью у слабого пола. Хотя было несколько женщин, которым я нравился. И даже, к счастью, настолько, что они готовы были со мной встречаться на протяжении довольно длительного времени. Я почти уверен, что это происходило вовсе не потому, что моя внешность казалась им симпатичной. Думаю, существовала некая совокупность: образа мыслей, пристрастий, манеры речи (ну и отчасти черт моего лица — могу же я хоть немножечко себе польстить). Так вот, именно в качестве этой уникальной совокупности я и оставался на какое-то время притягательным для тех или иных девушек и женщин.

Этот факт служит несомненным доказательством того, что кроме приятной или неприятной внешности у человека есть и другие достоинства. И уверенность в этом меня воодушевляет и служит, так сказать, источником вдохновения на протяжении всей моей утомительной и суматошной жизни. Поэтому-то я вполне собой доволен и не хочу быть «хоть чуточку посимпатичней».

Слушайте, а может, я действительно нахал? А?

Скорее всего, так оно и есть. Остается надеяться, что вы меня простите…