– Представляешь, – бушевал Кувалда, – приспичило кому-то так, что в дом полезли!

В черном, рожи завязаны – прямо черепашки ниндзя! Ну, Сиро не той закалки, чтоб отдать за здорово живешь новый мамин телевизор! А потом и я подоспел. Им мало не показалось. Но мама сказала, чтоб пока он постоял у вас. А то первый этаж, и решеток нет. Так что будете сегодня просвещаться: смотрите "Меса редонда".

И установил "Панасоник" на тумбочке, положив рядом все бумаги к нему. Дотошная донья Лаура даже багажный корешок вложила в инструкцию. Посмотрели мы "Меса редонда", невозможно подхалимскую и ужасно "р-революционную" передачу. Все дружно плевались, кроме меня: им осточертело, а я-то слушал "на новенького".

Любопытно было послушать вживую Коня, как называла за глаза Фиделя вся Куба.

Честно, не впечатлил. Много демагогии и мало логики.

Пришла тетушка Хеновева, хозяйка. Опрятная темнокожая толстуха под шестьдесят, похожая на добрую кормилицу из бразильского сериала. За совсем небольшие не то что по американским, но даже и по московским меркам деньги она брала на себя уборку, стирку, готовку и все прочее, что составляло пансион. Жила она в том же доме, но на первом этаже, переехав к дочери "в тесноту, да не в обиду", чтоб сдавать свою туристам и являться по первому зову при необходимости. Ее булочки и кофе были бесподобны, в чем мы убедились немедленно, а также вся прочая стряпня, в чем убедились немного позже.

Вечером того же дня я позвонил Ивану Ивановичу по мобильнику. Удобную эту вещь надо было раньше иметь всем, тогда Кольке не пришлось бы ломать комедию с переодеванием в газетчика. При побеге из гостиницы он тоже не помешал бы, только вот заботливая сестренка положила дорогую игрушку себе в сумочку. Но лучше поздно, чем быть окончательным дураком, и теперь каждый компаньон имел свой при себе, а чтоб не заморачиваться с платежами, сразу положил каждому на счет по изрядной сумме.

Иван Иваныч выслушал внимательно про все наши приключения и решение пересидеть тихо одобрил.

– Я вот тише воды, ниже травы, и пока бог милует нас со старухой.

И пошли дни, в общем, бездельные. Стоял тропический июль. Спасаться от зноя можно было разными способами. Например, не вылезая из воды на пляже. Или за пивом болтая о чем-нибудь приятном в подвальном баре с кондиционированным воздухом. Или сидя дома, где в любую жару гулял прохладный сквознячок. Слушали музыку или смотрели телевизор, тот самый.

По нему не только политическую дребедень передавали, но и кино показывали, и новости случались. Одной из самых громких была – взрыв в гостинице "Ривьера", через несколько дней после нашего прибытия. Событие из ряда вон, и ничего хорошего в таких происшествиях не бывает. Потом еще несколько дней подряд шли "разборы полетов" следствием.

Но, разумеется, главным балаганом для меня оставалась "Меса редонда" и поддакивающий всем начальникам шут, который ее вел, с постоянно кивающей, как у фарфоровой собачки в машине, головой. Она шла в разное время, и если мы оказывались дома, я этого развлечения не пропускал.

И вот на другой или третий день после взрыва гостиницы Макс, хуже всех говоривший по-испански и потому не вслушивавшийся в текст передачи, обратил внимание на то, что музыкальная заставка перед ней стала звучать чуть-чуть иначе.

– Они, что ли, в трауре? Говорили, что взрыв произошел как раз в момент начала передачи, и что будто бы бомба была как раз в телевизоре запрограммирована на этот сигнал.

Сказал и забыл. Но Колька обратил внимание и на следующий день подтвердил: изменился звук, добавились какие-то писки и шорохи.

Опять не придали значения этой ерунде, но на другой день были в гостях, и уже я сам прислушался: по-разному звучали музыкальные заставки на "Рекорде" бывшей сослуживицы Марии, кубинки Долорес, и нашем "Панасонике".

Как есть ерунда. Но что-то меня заставило на другой день внимательно слушать все звуки из телевизора. На заставке "Меса редонда" он как-то странно свиристел, будто играл одновременно две мелодии.

Я в этой технике не особенно силен. Но тут, почесав репку, я решил, что не побоюсь выставить себя в случае чего подозрительным маньяком, и попросил у Кувалды, днюющего и ночующего у нас (благо, не особо обременен был делами аспирант и младший преподаватель), отвертку.

Удивился, но сбегал к тетушке Хеновеве и принес просимое.

Я уже говорил, что не особо разбираюсь в этой технике. Но где что и для чего, в общих чертах понимаю. И лишнее обнаружил довольно быстро.

Это оказался увесистый, на два килограмма, кусок взрывчатки. Я только догадывался, что это должна быть взрывчатка, сам ее отродясь в руках не держал, но Кувалда, отбарабанивший в армии положенные два года, признал что-то похожее на гексаген. Детонатора, правда, не было. Какой же придурок повезет бомбу со вставленным детонатором? И было еще устройство со спичечную коробку, оно-то и свиристело параллельно с заставкой "Меса редонда". Был бы детонатор, включило бы.

Нет детонатора, свистит вхолостую. Такая вот самоделка.

Обалдевшее семейство следило за мной, как за фокусником, вынимающим кролика из шляпы. Взрывчатку и механизм запуска, правда, свинтил Кувалда. Он лучше остальных знал, как с этим обращаться.

– А дальше что с этим делать?

Это Макс у меня спросил, но сам же и ответил:

– Утопить все вместе, и телевизор и взрывчатку.

– Концы в воду?

– Типа того.

Но возразил неожиданно Кувалда:

– Ребята, не подумайте, что я такой патриот социалистической родины. Но, во-первых, от близнеца этого ящика погибло народа уйма. Криминал налицо, а мы, как ни крути, замешаны. Свидетели минимум, потому что в бумажке, вот она – и он потряс куском зеленой картонки, – имя транспортировщика. По номеру грузового талона владелец билета вычисляется за две секунды!

Я могу не любить социализм и Фиделя, но если они, шлюхины дети, меня невзлюбят, мне придется туго. Тут, мои дорогие, принято бить своих, чтоб чужие боялись. К тому же, Макс, во-вторых, вот ты рот раззявил, взял чужой коробок, а ведь на том, что остался у террористов, бирка с номером тоже осталась. И не факт, что ее уничтожили, и не факт, что не доберутся до этой команды подрывников. Доберутся, знаю я наших бульдогов, дайте только время. И в какой заднице мы будем?

Против логики не попрешь, прав был Кувалда.

– Уехать отсюда поскорей, – поежилась Мария. – Пока никто ничего не проведал.

А вот тут уже я возразил:

– Мы-то свалим. А Маурисио? Он-то тут как гвоздем пришит, ему свалить не выйдет.

В любом случае он под самым большим ударом стоит. Что, бросим?

– Ну так придумай что-нибудь!

Эта реплика прозвучала в унисон на четыре голоса.

И я стал думать.

Подумав, я отмел как практически невероятную возможность того, что неведомые террористы не уничтожили багажный талон. Если настолько не соблюдают конспирацию, значит, профнепригодны, а профнепригодным не удалось бы устроить взрыв. Таким образом, ниточка к нам с этой стороны отсекается. Можно было бы и концы в воду.

А с другой стороны, народа погибло много, и совесть не вся пропита Вязаться с местной охранкой… Тогда уж не с полицией, а с контрразведкой. Это серьезная публика. Полиция – что с нее взять, начнет нас первых подозревать, трясти и таскать на допросы. Того гляди, кончится депортацией. А у нас так славно все уже устаканилось, и вроде даже Мариковы подручные со следа сбились.

Или по крайней мере отстали.

– Так мы и сделаем: и невинность соблюдем, и ребенка заведем. -???!

– Маурисио, у тебя есть какой-нибудь знакомый стукач?

– У нас этого добра как у сучки блох!

– Тогда найди такого, которому все это нежданное счастье можно подкинуть.

Главное, чтоб нас сдали не в полицию, а к серьезным людям Понимаешь, о чем я?

Хмыкнул Кувалда.

– Лучше я знаю вариант – все можно человеку рассказать, и не сдаст.

Тут уж глаза вылупили мы с Максом:

– Какой такой, к едрене фене, стукач получается? У него, случайно, пиджак не прорезан, чтоб крылышки выпускать?