Как мы видели, весь период перед выборами в Думу Ельцин провел либо в больнице, либо в санатории, либо в отпуске на юге. Такая «интенсивная работа», конечно, не могла не сказаться и на его собственном рейтинге, и на голосах, которые достались 17 декабря пропрезидентской партии «Наш дом — Россия». Однако в том, что на думских выборах НДР фактически потерпела провал — получила лишь 10 процентов голосов, — как мы знаем, был обвинен не Ельцин, а совсем другой человек. Ельцин как раз выступил в роли обвинителя.

Перед президентскими, еще более серьезными выборами всех волновал вопрос: стоит ли Борису Николаевичу при таком здоровье принимать в них участие?

Очередной, третий, инфаркт случился у него накануне нового, 1996-го, года. Как пишет Коржаков, Ельцина «спрятали в санатории в Барвихе».

На этот раз о болезни сообщалось скупо: ясно было, что все это как бы уже вообще выходит за рамки приличий — президенту впору не о новом сроке помышлять, а уходить на пенсию и оформлять инвалидность. Ельцина то переводили из санатория в ЦКБ, то возвращали обратно в санаторий…

Хотя в пресс-релизах, выпускавшихся президентской пресс-службой, присутствовали традиционные духоподъемные интонации — «состояние пациента стабилизировалось, несколько возросла его активность», — ясно было, что дела у кремлевского начальника обстоят неважно: третий сердечный приступ за полгода… (Слово «инфаркт», естественно, и на этот раз не употреблялось.)

Тем не менее Ельцин не оставлял намерения баллотироваться на второй срок. Как уже говорилось, Ельцин сообщил об этом своему главному охраннику где-то в начале января. Коржаков:

«В одно из моих посещений Борис Николаевич с трудом приподнял голову с подушки и тихо произнес:

— Александр Васильевич, я решил идти на выборы.

Я тут же поддержал его:

— Борис Николаевич, мы в этом никогда не сомневались. Другого, равного, кандидата все равно нет…»

Правда, несколькими строчками раньше в своих мемуарах тот же Коржаков пишет прямо противоположное — что всех в окружении президента как раз «одолевали сомнения», «можно ли в таком состоянии выдвигать Ельцина?» — но кто же из царедворцев осмелится открыто сказать об этих сомнениях самому царю!

Сам Ельцин в «Президентском марафоне» пишет, что решение идти на выборы он принял чуть раньше — в конце декабря 1995-го и что решение это далось ему нелегко. Но повествует он об этом, разумеется, более пафосно, чем его бывший охранник:

«…Я стоял перед жизнью, продуваемый всеми ветрами, сквозняками, стоял и почти падал от порывов ветра: крепкий организм подвел; «ближайшие друзья» — уже нашли себе замену, как стая, которая исподволь, постепенно намечает нового вожака; наконец, отвернулись от тебя и те, на кого ты всегда опирался, кто был твоим последним рубежом, резервом, — духовные лидеры нации. А народ… Народ не может простить ни «шоковой терапии», ни позора в Буденновске и Грозном. Казалось бы, все проиграно.

В такие мгновения приходит прозрение. И вот с ясной головой я сказал себе: если иду на выборы — выигрываю их, вне всяких сомнений. Это я знаю точно. Несмотря на все прогнозы, несмотря на рейтинги, несмотря на политическую изоляцию. Но вот вопрос: иду ли? Может, действительно пора мне сойти с политической сцены?

Но мысль о том, что я тем самым буду способствовать приходу к власти коммунистов, показалась нестерпимой.

Вероятно, выручила моя всегдашняя страсть, воля к сопротивлению.

В конце декабря я свой выбор сделал…»

Явные признаки предвыборного поведения Ельцин начинает проявлять примерно через месяц, в конце января: чаще мелькает на экране, направо и налево раздает всевозможные обещания и щедрые подарки.

В одном из его телевизионных появлений 27 января слышим:

— Я подписал сегодня указ о повышении стипендий студентам и аспирантам по всей России на 20 процентов…

Заметьте — «по всей России». Этакая в самом деле широта и щедрость души.

Вместе с Лужковым наведывается в «Русское бистро», демонстративно, как бы в пику «Макдональдсу», на радость «патриотам» (это как раз тот электорат, который предстоит привлечь). Нахваливает тамошнее питье:

— Хорош квасок, ядреный. С хренком.

Наверное, впервые за долгие годы — по-видимому, как раз с того времени, когда он, подобно рядовому горожанину, совершил поездку в троллейбусе, — держит в руках деньги и, расплачиваясь, осторожно пересчитывает их. Все должны видеть: президенту близки и понятны нужды простых людей.

В этот день президент сообщил, что о своем решении — идти или не идти на выборы — он объявит 15 февраля. Каким будет это решение, нетрудно было догадаться…

Всем было понятно, что без урегулирования чеченской проблемы или, по крайней мере, без каких-то серьезных шагов в этом направлении, нечего и думать об успехе на выборах. И вот 2 февраля появляется сообщение, что Ельцин на днях предложит свой вариант решения чеченского кризиса, причем основной упор будет сделан на мирное его урегулирование.

Люди замерли в ожидании.

Забавное происшествие случилось 11 февраля. В этот день в Петербурге состоялся Всероссийский съезд националистических партий. Основная цель съезда — согласовать действия накануне президентских выборов и выдвинуть единого кандидата на высший государственный пост.

Всего обсуждалось десять кандидатур. В их числе — Зюганов, Лебедь, Жириновский, Руцкой, Владимир Лысенко, Баркашов, Юрий Власов…

Накануне на съезде Национал-республиканской партии выбор пал на лидера КПРФ. Эту кандидатуру представители НРП и попытались навязать общему националистическому форуму. Как ни странно, однако, поддержки не встретили. В результате долгих дискуссий участники съезда пришли к «тяжелому, нелегко доставшемуся решению», к решению поистине сенсационному — «в кандидаты от националистов целесообразно выдвинуть Ельцина Бориса Николаевича».

— Я уверен, что многих это решение шокирует, — объяснял такой шаг лидер национал-большевиков Эдуард Лимонов, — но основой для него послужили ввод войск в Чечню, борьба с преступностью и так далее и тому подобное…

Объяснение, как видим, не очень внятное. Никакой такой особенной борьбы с преступностью ни в те годы, ни позже в России не велось. Напротив, неудержимо растущая повсеместная коррупция все больше подпитывала прочие формы преступности, наращивая ее общий вал. А вот чеченская война — это да. Кровавая каша, на долгие годы заваренная на Северном Кавказе, в глазах националистов в самом деле могла выглядеть выдающейся заслугой действующего президента.

Ну и, конечно, очень понравилось им, что Ельцин отправил в отставку таких людей, как Чубайс, Козырев, Филатов, Шахрай. По мнению участников съезда, все это свидетельствовало, что президент «на верном пути» и что он нуждается в новых людях: сейчас, когда от него «бегут демократы», его «социальной базой» могут стать «национально настроенные силы российского общества».

Так что — исторический казус: националисты оказались в числе первых, кто выдвинул Ельцина на новый президентский срок.

О своем вступлении в избирательную кампанию Ельцин решил оповестить мир из Екатеринбурга. Так сказать, из родных пенат. Этакая трогательная патриотическая символика.

Бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов в своих мемуарах так описывает отлет президента на Урал для участия в ритуале исторической важности:

«…Он обвел всех провожавших его чиновников знаменитым ельцинским взглядом и задушевно спросил: «Ну что скажете, может, мне не стоит ввязываться в это дело?» В ответ, конечно, прозвучал дружный хор голосов: «Ну что вы, Борис Николаевич, как же так? Обязательно надо!»