— Извини, я не поняла…

Прочистив горло, Генри выпалил:

— Теперь ты послушай меня, старина…

— Нет, старина, это ты послушай меня! Я хочу поговорить с Элли наедине. Так что будь умницей и как пришел, так и топай отсюда.

— Да как ты смеешь?! — закричала Элли. Ее щеки раскраснелись. — Как ты смеешь приказывать Генри в моем доме?! У тебя нет никаких прав на это. Я позволила тебе остаться на ночь только потому, что ты не мог двигаться. Теперь все прошло, и ты можешь убираться отсюда.

Джеймс шагнул к ним с потемневшим лицом. И Генри испуганно отступил назад. Ей подумалось, что, может, через несколько недель она будет вспоминать это происшествие со смехом.

— Мне что, вышвырнуть тебя вон? Или ты сам уберешься, пока еще можешь ходить? — Джеймса подмывало вышвырнуть Генри из квартиры силой.

Элли разинула рот от удивления. Она не верила своим ушам. Все это было нереально и напоминало сцену из дешевого фильма. Ей даже казалось, что вот сейчас раздастся соответствующая музыка.

Генри, испуг которого перерос в настоящую панику, повернулся к ней и сказал нервно:

— Мне, наверное, следует уйти, Элли… Я приду попозже, когда вы закончите разговор…

— Какой разговор? Нам не о чем говорить с Джеймсом!

— Нет, черт возьми, есть о чем! — Джеймс схватил ее за плечи и повернул к себе. — А ты убирайся! — скомандовал он Генри, который быстро ретировался к входной двери.

— Элли, если ты хочешь, чтобы я остался… — Генри предпринял последнюю попытку проявить рыцарство, но Элли отрицательно покачала головой.

— Все нормально, Генри. Уходи. Я позвоню тебе попозже или даже завтра.

— Ну, если ты уверена…

— Да, я уверена. Можешь идти.

Так он и поступил, закрыв за собой дверь и оставив их смотреть друг на друга в полном молчании. Элли пожалела, что дала Генри уйти. Вернее, пожалела, что не ушла вместе с ним. Она не понимала, что происходит. Ей было страшно остаться с Джеймсом наедине: он находился в таком непредсказуемом состоянии… Но ее гнев на него, как ни странно, мгновенно улетучился.

— Ну вот, тебе удалось выставить Генри. Так что говори — и уходи.

Джеймс расслабился. Он подошел к дивану, уселся на него, вытянув ноги, и стал исподлобья наблюдать за ней.

Элли не знала, что и делать. Сесть? Остаться стоять? Расхаживать взад-вперед?

Она предпочла сесть, потому что не очень доверяла своим ногам.

Как только она села, Джеймс, фыркнув, пробасил:

— Не очень-то это было и сложно, не правда ли?

— Это доказывает его превосходство, — сказала Элли холодно. Она изо всех сил старалась не смотреть на Джеймса и не думать о причинах его поведения, так как ей было страшно ошибиться в своих предположениях. — Я не одобряю применения грубой силы. В этом нет ничего хорошего.

— Ты хочешь сказать, что одобряешь Генри потому, что он ушел, когда я велел ему убираться?

— Генри мог бы остаться, — сказала она, обороняясь. — Это я предложила ему уйти, чтобы не допустить дурацкой сцены.

— Очень мудро с твоей стороны.

— Теперь я хочу знать, о чем именно ты хотел говорить со мной. Если ты собирался что-то сказать, то почему не сделал этого вчера?

Когда лежал в постели с больной спиной и у тебя была масса времени, подумала про себя

Элли.

— Я не был готов к этому разговору. — Джеймс отвернулся, чтобы она не могла прочесть выражение его глаз.

— А что там у тебя со спиной?

— А что с моей спиной? — пробормотал он с вызовом.

— Утром она у тебя еще так сильно болела, что ты совершенно не мог двигаться. Что за загадочное выздоровление?

— Моя спина всегда была в порядке, — сказал он нехотя и покраснел.

Элли изумленно уставилась на него, пытаясь переварить эту информацию.

— Я ничего не понимаю, — произнесла она наконец. — Зачем потребовалась эта уловка? Только не говори, что ты готовил мне какой-то

сюрприз.

Как она раньше об этом не подумала? Это же очевидно. Она прервала их короткую любовную связь по своей инициативе, но Джеймс Келлерн был не тот человек, чтобы так просто ее отпустить. Он ведь привык все всегда решать сам. Ей стало дурно от досады, которую она испытала, придя к этому выводу.

Неужели он надеялся выбрать подходящий момент, чтобы начать все сначала? Неужели думал, что, вызвав у нее сострадание, он сделает первый шаг к тому, чтобы соблазнить ее?

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Мне нужно было поговорить с тобой, — начал он неуверенно. — И я не мог придумать ничего лучше. Но если бы я просто сказал об этом, то ты бы и слушать меня не стала.

— Ты прямо психолог.

— Но мне пришлось перестать притворяться, когда здесь появился этот мужчина. — Джеймс давал ей возможность сказать что-либо в защиту Генри.

Однако Элли вежливо молчала и ждала, когда он скажет все, что хотел, и тогда она попросит его уйти. Ей было любопытно, в каких выражениях он предложит ей возобновить любовную связь.

— Ты что, опять начала встречаться с ним? — Еще ни разу в жизни Джеймс не задавал такого трудного вопроса, ответ на который мог изменить всю его жизнь. Что, если она скажет «да»?

— Мы время от времени встречаемся, — сказала Элли. — И, честно говоря, я удивлена, почему ты спрашиваешь об этом. Я надеюсь, ты не начнешь опять читать мне лекцию о том, что мы не подходим друг другу.

— Ты спишь с ним? Вы опять в любовной связи? Восстановили прежние отношения?

Он сыпал вопросами, как стрелял из ружья, чтобы у нее не было времени придумать в ответ на них какую-нибудь отговорку.

Ну отвечай скорее, черт тебя побери, думал Джеймс.

— В любом случае с тобой, Джеймс, спать я не собираюсь, — тихо сказала Элли, и он прикусил губу. — Я догадываюсь: ты именно за этим пришел сюда с бутылкой шампанского и прикинулся, что у тебя болит спина. Но этот номер не пройдет. Мне никогда не были по душе одноразовые любовные приключения. И сейчас мне это тем более неинтересно. Ты тратишь время впустую. Тебе незачем знать про меня и Генри. Это не относится к делу.

— Это имеет огромное значение для… для всего, — пробормотал Джеймс. Его обычная спокойная самоуверенность в этот раз ему изменила. Он чувствовал себя так, будто шел по тонкому, ненадежному льду. Бросив на нее быстрый взгляд, он подался вперед и продолжил: — Я тут думал, Элли… — Он прервался, чтобы заглянуть ей в лицо, которое, однако, хранило непроницаемое выражение.

Если он хочет говорить — пусть говорит. Но она ему в этом помогать не будет, решила Элли.

— Я думал о нас с тобой.

— Правда?

Ну вот, началось, подумала она. Он коснется самого больного места, а потом станет настойчивым. Отличная тактика, которая обезоруживает многих женщин, но не ее.

— Я знаю, что между тобой и Генри нет близости… я имею в виду — близости в определенном смысле. — В этом заявлении была известная доля вопроса. Джеймс сказал это главным образом потому, что ему хотелось в это верить. — По крайней мере я надеюсь на это, — продолжал он более прямо.

Элли почувствовала при этом, что земля потихоньку уходит у нее из-под ног.

— Может, ты пересядешь чуть ближе? — не выдержал Джеймс. — Мне трудно говорить, когда приходится кричать.

Я умолял бы тебя на коленях, если бы был уверен, что это поможет. Боже, вот что со мной делает любовь, подумал он.

— Но тебе не нужно кричать, — заметила Элли, — я тебя и так прекрасно слышу.

— Пожалуйста, — попросил он.

— Ну хорошо. — Она пересела на диван, но не слишком близко к нему. Ей было ясно, что если она дотронется до Джеймса, то между ними вновь вспыхнет страсть.

— Так-то лучше, — сказал Джеймс, разглядывая ее. Она тоже посмотрела на него, но довольно равнодушно. — Не могла бы ты слегка улыбнуться?.. — Он дотронулся пальцем до уголка ее рта, и ее охватило чувство отчаяния.

— Если бы я хотела повеселиться, я бы выставила тебя вон и включила бы телевизор. Ты собирался что-то сказать мне — я тебя внимательно слушаю.

— Ты нужна мне, Элли, — произнес Джеймс и погладил ее руку. От этого у нее перехватило дыхание и кожа на руке, там, где он коснулся ее, вспыхнула огнем. Именно по этой причине она и хотела сохранить дистанцию между ним и собой. Она боялась, что физические ощущения могут взять верх над разумом.