— Вы сейчас в лучшем положении, чем были пять минут назад, — горячо возразил Джереми, тоже весьма смущенный. — Вам надо беречь свою репутацию, мисс Дейн, и благодарить Бога за то, что здесь оказался я, а не кто-то другой. Быть моей женой менее опасно для вашей репутации, чем быть любовницей Маркуса Эллингтона.

Джереми испугался своей резкости, увидев, как у девушки задрожали губы, а по щеке скатилась слезинка. Его уязвленная гордость растаяла, когда он понял, что она слишком расстроена, чтобы мыслить здраво.

— А как бы вы хотели, чтобы я поступил, Антония? Мне надо было либо быстро что-то придумать, либо дать этому человеку по физиономии. На такое трудно решиться, — честно добавил он.

— А стоило бы, — упрямо заявила Антония. Внезапно она почувствовала себя такой разбитой, что плюхнулась на землю, как простая деревенская девчонка.

— Не стоило, — убежденно возразил Джереми, сев рядом и по-дружески обняв ее за плечи. — Кулачный бой — это кровь и боль, дракой ничего не добьешься. А теперь расскажите мне все, как было, и мы постараемся вместе что-нибудь придумать.

— Это не юридическая проблема. Ее не решишь, полистав какие-нибудь пыльные справочники, — отрезала девушка, но тут же одумалась. — Ах, Джереми, простите, вы такой хороший друг. Сначала я все гадала: влюблены вы в меня или нет? Ведь нет? Не влюблены?

— Еще совсем недавно я был на грани влюбленности. Но ничто так не расхолаживает, как мысль о том, что предмет ваших воздыханий питает нежные чувства к другому. Стало быть, мы без всяких помех можем стать друзьями.

Антония нежно поцеловала его в щеку.

— Вы просто прелесть, Джереми. Но я его люблю.

— Тогда почему вы не выходите за него замуж? — нетерпеливо спросил мистер Блейк. — Он не сделал вам предложения? По-моему, он от вас без ума.

— Он просил меня выйти за него. Но потом я обнаружила, что его светлость привлекают и другие женщины. К тому же он без ума вовсе не от меня, а от моего поместья и земель вокруг Рай-Энд-холла.

Джереми, достаточно разбиравшийся в женщинах, понимал, что дело совсем не в землях.

— Предполагаю, вы имеете в виду определенную женщину? — Он вспомнил фигурку, облаченную в претенциозный наряд, и томную улыбку, которой его одарила Клаудиа Рид на пикнике. — Думаю, она вполне может нравиться, — поддразнил он Антонию.

— Волчиха в овечьей шкуре! — возмутилась девушка. — Вы такой же, как он, как все мужчины! Хотела бы я посмотреть на нее утром…

— Хмм, — с самым серьезным видом хмыкнул Джереми.

— …до того, как ее горничная и парикмахер с помощью Бог знает каких ухищрений и косметики приведут ее в порядок. Да вы просто надо мной подшучиваете, — догадалась она.

— Разумеется! Знаете, сколько таких женщин в Лондоне? И как правило, где-то там маячит пожилой и покладистый муж. А мужчинам типа Эллингтона как раз по вкусу такие дамочки. — Джереми помолчал, не решаясь продолжить. — Простите, Антония, за мою откровенность. Скажите, если вас это обижает.

— Нет, дорогой друг, вы не говорите ничего такого, о чем бы я и сама не догадывалась. Я ведь уже выезжала в свет в Лондоне. Но как он мог поддерживать эту связь и одновременно ухаживать за мной? — Джереми замялся, не зная, как бы помягче выразиться, но она не дала ему говорить: — Я знаю, такие вещи случаются. Но я-то думала, что он меня уважает и не станет так открыто афишировать свою связь… Я не могу выйти замуж за человека, пренебрегающего моими чувствами.

— Тогда выходите замуж за меня. Можете быть уверенной, что я никогда не заставлю вас страдать. Предлагаю вам уважение и дружбу, которых вы заслуживаете.

— Но не любовь, Джереми. — В голосе девушки слышалась печаль.

— Любовь придет. Я всегда восхищался браками по любви. Вот вам пример: мои тетя и дядя. Но ведь очень немногие вступают в брак, испытывая такое сильное чувство.

— А что, если мы поженимся, а вы вдруг встретите женщину, которая вызовет в вас именно такое чувство?

— Я не стану искать другую женщину, — несколько игриво сказал Джереми, сжав ей плечи.

— Да ведь это у мужчин заложено природой — искать! — смеясь, возразила Антония. — Нет, Джереми, я слишком высоко вас ценю, чтобы выйти за вас замуж. Признайтесь, я не разбила вам сердце, а?

— Сударыня, его осколки — у ваших ног. Я смогу оправиться не раньше чем завтра к полудню, — страдальчески заявил он.

— Насмешник! Помогите мне встать. Не можем же мы сидеть тут всю ночь. Бог знает который сейчас час!

— Все это очень хорошо, но что вы станете теперь делать? — спросил Джереми, пока они шли через парк. — Вы же непременно снова столкнетесь с его светлостью.

— Притворюсь, что ничего не было. В конце концов, он ничего не может сказать, не бросив таким образом тень на самого себя. Если наша с вами помолвка не будет объявлена, он поймет, что вы просто спасали положение, в которое мы все попали.

Перед тем как проститься, Антония сказала:

— Извините, что втянула вас в эту историю.

Джереми улыбнулся и запечатлел на ее щеке братский поцелуй.

— Не думайте об этом, дорогая.

— Антония! — Мисс Доналдсон с папильотками в волосах, во фланелевом капоте ужасающей расцветки и с кочергой в руках стояла в дверях кухни. Антония и Джереми с виноватым видом смотрели на дрожащую маленькую фигурку. — Развратник! Негодяй! Можете не сомневаться, ваш дядюшка узнает о вас все, вы… ханжа и лицемер, вы…

— Донна, брось кочергу и прекрати оскорблять бедного мистера Блейка. Он не сделал ничего, что могло бы вызвать твой гнев! Он просто провожал меня домой. Я выходила погулять.

— Ах, погулять! В три часа утра? Больше похоже на свидание.

— Мисс Доналдсон, уверяю вас… — устало сказал Джереми.

Но мисс Доналдсон уже было не остановить:

— А я вас уверяю, сэр, что вы женитесь на этой бедной девушке, и притом очень скоро!

— Уходите, Джереми. — Девушка вытолкала своего несправедливо обиженного друга за дверь. — Донна, давай пойдем на кухню, и я все тебе объясню, прежде чем ты поднимешь на ноги весь дом. — Антония отняла у нее кочергу и усадила на стул.

— Чтобы дошло до такого!.. Я благодарю небеса, что твоя бедная мать не дожила до этого дня, — запричитала мисс Доналдсон.

— Да замолчишь ли ты, наконец! — прервала ее стенания Антония. — Бедняга Джереми встретился мне у реки совершенно случайно. Я никак не могла заснуть и вышла прогуляться, а он вышел, чтобы послушать соловьиное пение. Я испугалась, потому что… мне почудилось, что кто-то прячется в кустах, а мистер Блейк оказался рядом…

— Может, все так и было. — Донна поджала губы. — Но он воспользовался ситуацией — я видела, как он тебя поцеловал!

— Это был невинный поцелуй. Он мне друг, и только!

Совершенно неожиданно Донна вдруг разразилась слезами, чем страшно напугала Антонию. Упав на колени перед компаньонкой, она стала гладить ей руки.

— Что такое? Ты испугалась, что к нам залезли грабители? Но ты вела себя храбро.

— А мы-то думали, надеялись, что ты выйдешь за него замуж, — всхлипывала Донна.

— За кого? И кто это «мы»? Ты хотела, чтобы я вышла замуж за мистера Блейка? Тогда зачем поднимать такой шум и реветь? Ох, как я устала!

— Милая леди Финч и я так надеялись… Вы с мистером Блейком такая пара… А потом вдруг узнать, что он очередной бездушный ловелас, а вдобавок еще… что ты не хочешь за него замуж…

— Пойдем спать, Донна. У нас обеих была слишком бурная ночь!

С утренней почтой пришло письмо от бабушки.

«Мой новый доктор, — писала леди Онория, — творит сущие чудеса. Он отменил щадящую диету и велел есть больше мяса и дичи и пить бордо. Я себя сейчас чувствую так, будто мне снова пятьдесят. Твой кузен Хьюитт требует, чтобы я больше отдыхала — иногда мне кажется, что его устраивает моя немощность, — но я наслаждаюсь жизнью. И признаюсь, моя дорогая, новая жена твоего кузена Клэренса такая клуша, что не любить ее доставляет мне большое удовольствие! Я знаю, что ты приводишь в порядок Доувер-хаус и очень занята, но прошу тебя — выберись и навести меня, тем более что я снова живу у себя дома. В Лондоне летом почти не с кем общаться, но мы-то с тобой всегда найдем чем развлечься…»