— Доброе утро, милорд. Прошу садиться. — У Антонии все внутри дрожало, но голос звучал на удивление спокойно.

Не обнаружив на лице Маркуса никаких следов ревности, девушка в отчаянии продолжала:

— Могу я предложить вам чего-нибудь прохладительного, милорд?

— Спасибо, мисс Дейн. — Маркус, откинувшись в кресле, вежливо улыбался. — Рад снова встретиться с вами, мистер Грейнджер. Я хотел спросить, где вы купили такую превосходную лошадь?

Антония надеялась, что кузен уйдет, но тот, польщенный вниманием гостя, уселся поудобнее и стал рассказывать, как долго искал для своего нового экипажа достойную кобылу. Маркус перехватил взгляд девушки, и она могла бы поклясться, что он ей подмигнул. Лучшей темы для того, чтобы выставить напыщенного Хьюитта в смешном свете, нельзя было выбрать.

— Как вы узнали, где я остановилась? — удалось ей наконец вставить.

— Простите, но я приехал повидать леди Грейнджер, а не вас. Это просто приятное совпадение. Вы знаете, мистер Грейнджер, что мы с мисс Дейн соседствуем в Хартфордшире?

— Впервые слышу. Значит, вы и с моей бабушкой знакомы?

— Я никогда не имел удовольствия быть ей представленным, но леди Грейнджер была очень дружна с моим дедом. Когда я узнал, что она оправилась от болезни и снова принимает, то решил засвидетельствовать ей свое почтение. Я бы не хотел запоздать с визитом.

— Уверяю вас, милорд, — отрезала Антония, — что моя бабушка совершенно здорова. Вам не стоило торопиться так, будто она уже на смертном одре.

— Но она слаба, — поспешно сказал Хьюитт, как бы пытаясь убедить самого себя.

Однако тут особа, о которой шла речь, как раз вернулась домой после визита к портнихе и вошла в гостиную. Энергичная, подтянутая, в модном платье. На вид ей было никак не более шестидесяти. Оба джентльмена вскочили, но старая леди, не обращая никакого внимания на внука, остановила свой взор на Маркусе.

— Так, так, Ходж мог и не говорить, кто у нас с визитом. Вылитый дед, такой же красавчик. Садитесь. Терпеть не могу, когда люди маячат перед глазами. А ты что здесь делаешь, Хьюитт? Зачастил! Не пора ли тебе отправиться восвояси, а? Или дома тебе надоела эта размазня, на которой женился твой брат?

Разобиженный Хьюитт удалился, напоследок бросив на Антонию многозначительный взгляд.

Маркус улыбался, внешне ничуть не смущаясь тем, что старая леди бесцеремонно его разглядывает, но в душе признавая, что в своей жизни еще не встречал столь грозной старухи. Впрочем, ее проницательные серые глаза смотрели на него доброжелательно.

— Значит, вы считаете, что я похож на деда, мэм?

— Слеплены из одного теста! Признала бы в вас Эллингтона где угодно.

— А я узнал бы вас по описанию деда.

— Не говорите глупостей, молодой человек! — Леди Грейнджер махнула рукой, но нетрудно было заметить, что старушка польщена. — Смею надеяться, что он не все рассказал вам о нашем знакомстве.

От такого прозрачного намека Антония залилась краской, а Маркус только рассмеялся.

— Достаточно, чтобы я ему позавидовал, мэм.

Антония каким-то образом оказалась исключенной из беседы. Сидя в стороне, она наблюдала за Маркусом, прислушиваясь к веселым ноткам в его голосе. Как больно видеть его здесь, в своем старом доме, зная, что ничего нельзя изменить. Ведь нельзя же доверить свою судьбу человеку, даже не скрывающему любовной связи. И если ей придется навсегда остаться старой девой, кроме Маркуса Эллингтона, в ее сердце никогда никого не будет.

Стоя перед зеркалом и наряжаясь для предстоящего бала, Антония, несмотря на вчерашнее решение закончить жизнь старой девой, призналась себе, что новое платье доставляет ей огромное удовольствие. Тонкая как паутинка серебристая кисея на темно-зеленом шелковом чехле как нельзя лучше шла к ее глазам и волосам, а бриллиантовое колье оттеняло смуглую кожу.

Бабушка Онория оглядела ее критическим взглядом и заявила:

— Выглядишь просто великолепно, а эта прическа в греческом стиле очень тебе идет. Но, по-моему, ты не в настроении? — (Антония молча кивнула.) — Я понимаю, почему ты в него влюбилась. Может быть, все-таки простишь его? Мужчинам свойственно ошибаться.

— Нет, никогда! — горячо возразила Антония. — Такое не прощают. Да он и не любит меня.

Разговор бабушки с внучкой был прерван появлением семейства Грейнджеров. Антонии пришлось согласиться, чтобы Эмили опекала ее на балу: другого выбора у нее не было. Эмили же, наоборот, была горда поручением. Недалекая миссис Грейнджер все же понимала, что Антония не только красивее ее, но и лучше воспитана.

Как только все расселись в карете, опекунша заметила, что взоры мужчин прикованы к довольно глубокому декольте Антонии. Куда только смотрела старая леди; разрешив девице на выданье нарядиться в такое платье! Антонии следовало бы надеть что-либо более скромное. Преисполнившись непривычным для нее чувством превосходства, Эмили поправила кружева, прикрывавшие ее тощую грудь.

К счастью, на балу Антония, увлекаемая кавалерами, желавшими с нею потанцевать, оказалась на другом конце зала, далеко от своей семейки. Однако ее спокойствие было скоро нарушено: в зал вошел Маркус Эллингтон. Девушка прикрылась веером, чтобы никто не заметил, как она покраснела.

А он шел по залу, направляясь прямо к ней, и взгляды всех женщин были прикованы к его стройной фигуре.

— Добрый вечер, мисс Дейн, окажите мне честь быть вашим визави в котильоне.

— Вы должны простить меня, милорд, но у меня болит голова и я не танцую. — Отодвинув портьеру, Антония шагнула в соседнюю с залом комнату отдыха.

Но он последовал за ней.

— Маркус, не ходите за мной. Это неприлично. Если нас увидят, то могут подумать…

— И будут правы, — спокойно заявил он и уверенным движением обнял ее.

Антония тем не менее попыталась вырваться, но, как только его губы коснулись ее губ, замерла. Соображения приличия в тот же миг вылетели у нее из головы, и она отдалась во власть единственного человека, которого любила. Когда их губы разомкнулись, Маркус, все еще не отпуская ее, спросил довольно игриво:

— Признайтесь, ваш толстяк кузен так не целуется.

— Ах, значит, вот почему вы меня поцеловали — чтобы я могла сравнить. К вашему сведению, сэр, я никогда не позволяла ему обнимать меня и никогда не позволю.

— Но мне-то вы позволите, Антония? Давайте покончим с этой игрой. Скажите, что будете моей женой.

— Это не игра, сэр. В мужья я выберу человека, умеющего любить, а вы стремитесь только владеть.

— Антония, прекратите! Не ведите себя как обиженная старая дева. Между прочим, не всегда вы были такой неприступной!

Маркус тут же пожалел о том, что сказал, но девушка уже с силой ударила его по щеке и, рыдая, выскочила из комнаты.

В зале в это время танцевали замысловатый котильон, и пары торжественно двигались по залу. Антония сбила с ритма несколько пар и смешалась еще больше, когда Маркус, схватив за руку, поставил ее в ряд танцующих.

— Что вы себе позволяете! — прошипела она.

— Мы еще не закончили, — буркнул он, улыбаясь одними губами. — И если единственный способ заставить вас продолжить разговор — танцевать, значит, попляшем.

В это время пришла их очередь кружиться в центре зала, и девушка с ужасом отметила, что все взгляды устремлены на них.

— Оставьте же, наконец, все эти глупости и скажите «да». — Он говорил слишком громко, и Антония, вспыхнув, попросила:

— Тише!

Они разошлись и снова сошлись в танце.

— Я серьезно, Антония.

— Нельзя же вырывать согласие силой, — шепотом укорила она.

— Мы будем танцевать до тех пор, пока вы мне не ответите, — твердо сказал Маркус, и она поняла, что он не шутит.

На них уже стали оборачиваться, дамы, сидевшие вдоль стен, перешептывались, прикрывшись веерами. Она попыталась вырваться, но Маркус держал ее слишком крепко.