На следующее утро, раным-рано (охваченный лихорадочным возбуждением, он почти не спал) Саикмар снова покинул святилище. С того момента, как он увидел паррадайла, он знал, что должен делать: пойти к нему и отдаться на милость - его и богов. Ибо разве этот паррадайл не такой же беженец в сей бесплодной пустыне? А раз он забрался так далеко на север, значит, кощунство Белфеора перешло все пределы, - он изгнал паррадайла из курящихся гор!

Саикмар знал, что животное убьет его, - отшвырнув от входа в пещеру, - и он разобьется о скалы. Ну и что? Все равно шансов на доброе возрождение будет больше, чем при самоубийстве.

Взбираясь по отвесной круче к пещере, он не ощущал страха - на душе было радостно и привольно, может быть, отчасти от недосыпания и голода. Его ужин и завтрак - две горсти жареных зерен и сушеных плодов, - лежал в сумке на поясе. Это был подарок паррадайлу.

Добраться до пещеры оказалось гораздо тяжелее, чем он думал, стоя внизу. Цепляясь за выступы скалы, он подтягивался к обледенелым карнизам, а пронизывающий ветер забирался под плащ и надувал его, как парус, грозящий унести смельчака. В некоторых пещерах сбегавшая по камню вода смерзлась в тонкий ледяной слой. Саикмар встревожился: сможет ли паррадайл, который привык к теплым пещерам курящихся гор, пережить арктическую зиму? Скорее всего, погибнет.

Он должен во что бы то ни стало спасти зверю жизнь, - даже если придется рискнуть собственной жизнью. Он скажет жрице, приставленной к запасам еды, что он убьет себя, а сэкономленная за его счет еда пусть достанется паррадайлу. Но Жрица наверняка высмеет его. Для паррадайла не было места в культе святилища. Для этих людей он был только жутким животным с юга. И еще того хуже… он содрогнулся, подумав об этом. Они могут попытаться прикончить паррадайла, так как в холодную зиму мясо можно хранить долго, сделав его ценным дополнением к их скудной пище.

Нет, лучше ничего никому не говорить.

Тогда вот что! Он будет носить сюда свою еду… Но ведь через одну, самое большее - через две недели вход в святилище закроют стеной, и до самой весны никто не сможет выйти оттуда. Да и сам Саикмар через два или три дня так ослабнет без еды, что не сможет подняться в пещеру.

Что же делать?…

Он уже добрался до места, где приземлился паррадайл, и теперь стоял на карнизе перед пещерой, войти в которую можно было только согнувшись. Ему пришлось ждать, пока глаза привыкнут к темноте, - однако запах подсказал, что это пещера паррадайла. Он знал запах паррадайлов - острый и терпкий, но не противный, похожий на запах смолокурни в большом храме Каррига.

Он раскрыл сумку на поясе, запустил туда руку и извлек пригоршню сухих плодов и жареных зерен. Протягивая руку, стал продвигаться глубже в пещеру.

Сделав несколько шагов, он заметил, что она пуста.

Ошеломленный, он опустил руку. Но запах паррадайла спутать с каким-либо еще было нельзя! Куда же, во имя всех богов, улетел зверь?

Глаза его обожгли слезы разочарования. Спотыкаясь, он попятился к входу в пещеру, прислонился к стене и закрыл лицо руками. Неужели боги снова покинули его? Отчаяние настолько поглотило его, что он услышал шум крыльев паррадайла только тогда, когда животное уже готовилось приземлиться.

Он отнял руки от лица, - паррадайл был перед ним, рядом на карнизе, наполовину сложив крылья, недоверчиво склонив набок голову, наблюдая, но не угрожая. В могучем клюве он держал что-то…

Ворох одежды! Ворох толстой шерстяной одежды - такую ткут из шерсти граата в местности восточнее Каррига.

Но вопрос, что собирался делать паррадайл с одеждой, был неактуален. Важнее был вопрос, нападет животное или нет, - ведь великое множество поколений людей убивали подобных ему в ежегодном ритуале.

Возможно, паррадайлы считали чудищами похожего на них вида только людей, летающих на глайдерах… Во всяком случае, этому паррадайлу понадобилось для решения несколько секунд: Саикмар явно не представлял для него угрозы. Животному было шесть или семь лет, оно как раз достигло зрелости, но было уже больше и тяжелее взрослого мужчины.

Оно уронило скомканный узел на пол и начало клювом подталкивать его вглубь пещеры. Только сейчас Саикмар заметил, что паррадайл когтями лап удерживал ком шерсти граата, передвигаясь, словно в шлепанцах. Пристроив одежду, он клювом снял шерсть с лап и пододвинул ее к одежде.

Гнездо на зиму?…

Другого объяснения у Саикмара не было. Но никто и никогда не слыхал о паррадайле, который строит гнезда!

Ободренный миролюбивым поведением животного, Саикмар сунул руку в сумку с провиантом и протянул горсть зерен и сухих фруктов. Паррадайл настороженно осмотрел руку, но не сделал ни малейшей попытки принять дар. Саикмар аккуратно положил еду на камень и отступил назад. Теперь паррадайл исследовал приношение повнимательнее, язык его метнулся вперед и дочиста облизал камень. Неловкими руками Саикмар извлек из сумки еще горсть еды и протянул ее паррадайлу. Тот всмотрелся, и когда убедился, что это - то же самое, распахнул клюв, и Саикмар высыпал зерна в багровую пасть.

Паррадайл благодушно хрюкнул и, вытягивая шею, приблизился к сумке с пищей. Саикмар снял ее и высыпал остатки в выжидательно распахнутую глотку; провианта зверю хватило менее чем на один глоток. Паррадайл казался разочарованным. Он сунул язык в сумку, чтобы извлечь последние зернышки, потом пробрался мимо Саикмара к выходу из пещеры, расправил могучие крылья и, оттолкнувшись от края скалы, полетел к югу.

Саикмар начал хохотать. Он смеялся до тех пор, пока не заболел живот, а холодный воздух не стал царапать горло.

Когда он пришел сюда на следующий день, паррадайл уже натаскал в пещеру кучу вещей - куски шерстяной ткани, шерсть граата, сухую траву, шкуры животных, выдубленные и подготовленные для обивки стен или для покрытия полов. Из этой кучи торчал полуоткрытый, усаженный зубами клюв паррадайла, испускавший угрожающее шипение. Но это продолжалось только минуту; потом он, видимо, узнал посетителя и умолк.

Саикмар предложил ему еду, но получил отказ. Паррадайл словно хотел объяснить ему, что уже поел, - он широко раскрыл пасть и дохнул запахом сырого мяса.

Присев на корточки у гнезда, Саикмар неторопливо ел принесенный с собой завтрак. Уходить отсюда не хотелось.

За последующие дни эти посещения стали для обоих привычкой, но потом перед входом в святилище начали воздвигать снежный вал, и Саикмар вынужден был признать, что визитам пора положить конец. Он даже испугался, что придется отказаться от посещения, так как с раннего утра бушевала снежная буря, а дни стали необычайно короткими. Путь по глубокому снегу и восхождение на обледенелую скалу стали слишком опасны, нечего было и думать идти на такой риск в темноте.

Наконец снегопад на время прекратился, а в тучах образовались просветы, и Саикмар немедля отправился попрощаться на зиму со своим другом.

Паррадайл, уже привыкший к его присутствию, приветственно хрюкнул, когда человек перевалился через край карниза и заглянул в пещеру. Когда Саикмар подошел поближе - медленно, осторожно, привыкая к темноте, - паррадайл повернулся в огромном мягком гнезде на бок и приподнял одно крыло, чтобы показать, что под ним скрывается.

Там был человек…

Очнувшись в гигантском снежном сугробе, Маддалена Сантос, раненая, но живая, вначале не могла понять, как она здесь очутилась. Но постепенно сознание ее прояснялось. Бессвязные обрывки воспоминаний никак не выстраивались в общую картину, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы восстановить в памяти происшедшее.

Когда же это все случилось? Было испуганное сообщение пилота о неизвестном корабле на орбите вокруг Четырнадцатой… потом растерянный вопрос майора Лангеншмидта… потом - взрыв! Чужой корабль наверняка следил за их маневром по сближению с планетой, идентифицировал их судно как патрульное и пробуравил ракетой.