— Это еще что такое? — взвизгнул он.

— Наверно, петарда или ракета, ты же знаешь, — предположила Сью.

— Знаю, — ответил Тони.

И тут на площадь вылетела маленькая желтая собачка, бегавшая раньше со стаей. Раздался еще один выстрел, на этот раз ближе, и собачка, перевернувшись в воздухе, шлепнулась на спину, раскинув лапы, как она это делала, когда хотела, чтобы ей почесали брюхо, только, когда она хотела, чтобы ее почесали, она довольно неприятно ерзала в пыли, а теперь лежала смирно.

Сью и Тони медленно подошли к тому месту, где она лежала, и увидели, что у нее отсутствует правая половина головы, а на землю медленно струится густая смоляная собачья кровь.

— Это Живодер, — сказала Сью. — Наверно, приехал Живодер.

— Кто? — переспросил Тони.

— Наверно, сегодня день Живодера. Ты что, не слышал о нем? В конце лета приезжает Живодер, который отстреливает всех бродячих собак. Я думала, он их куда-то увозит для этого. Поэтому-то все и позапирали двери! Наверно, держат своих собак дома, чтобы спасти от него.

— Ну это уже чересчур — устраивать стрельбу на улице. Это же чертовски опасно. В Англии Служба безопасности никогда бы этого не допустила.

— Ты же знаешь этих испанцев — как они относятся к опасности. Не случайно слово «мачо» выдумали именно испанцы. Они, наверно, считают, что это очень здорово, когда вокруг свищут пули. Опасность и убийство животных — странно, что они еще своих детей не вывели посмотреть на это.

Она окинула взглядом опустевшую улицу.

— Пошли. Давай вернемся к Лоуренсу.

Они бросились к дому Лоуренса, но когда добрались до него, оказалось, что маленькая дверца в кованых воротах закрыта и заперта изнутри.

— Лоренцо, дружище, впусти нас! — заорал Тони, пиная дверь ногами.

И тут раздался еще один выстрел, на этот раз гораздо ближе.

— Господи! — сказала Сью. — Ну это уже становится по меньшей мере глупо.

Но Тони ее не слышал, он смотрел на дыру, которая вдруг образовалась у него в животе.

— Сью, кажется, я… кажется, я…

Но тут раздался еще один выстрел, и его рот превратился в кровавое месиво.

Сью бросилась бежать. Свернув на улицу Сантьяго, она увидела Пса, который, поджав хвост и распластав вдоль головы уши, несся ей навстречу. Когда Сью пробегала мимо, Пес повернул и последовал за ней. Они вместе миновали несколько улиц и пересекли несколько площадей, колотя в высокие безответные стены и нигде не получая убежища. Церковь была заперта, ворота в высокой укрепленной стене задвинуты на засов и непроницаемы. Женщина с собакой снова свернули к центру.

И вдруг, когда они неслись по одной из улиц, в стене открылась знакомая дверца и раздался голос: «Сюда, быстрее».

Они влетели внутрь и оказались в мастерской Найдж. Та поспешно захлопнула дверь и задвинула ее на засов.

Сью и Пес остановились, дрожа, среди глиняных фигур. Потом Сью подошла к Найдж и обняла ее.

— Спасибо, спасибо, спасибо. Там кто-то пытался убить меня. То есть нас, — добавила она, указывая на Пса.

— Да, — ответила Найдж. — Сегодня день Живодера.

— Но он застрелил Тони. А Тони ведь не собака.

— Серьезно? — осведомилась Найдж. — Тебе следовало быть повнимательнее. Я пыталась намекнуть тебе на это, когда рассказывала об ущелье Деспенаперрос. Для них нет разницы между собаками и чужаками. Если они мешают им, они избавляются и от тех, и от других, когда приходит время, в определенный день. Из-за Тони половина ребятишек в этой долине окочурится, когда зимой выпадет снег и отрежет их от остального мира. Тони был несчастной дворняжкой. А я тебе говорила, что они смотрят на собак сквозь пальцы только летом, а потом в назначенный день приезжает Живодер и расправляется с ними.

— А как же жандармерия?

— Ты же знаешь, что с ней здесь никто не считается. Это та самая смесь терпимости и жестокости, о которой как-то говорил Лоуренс. К тому же все местные — настоящие аборигены и осевшие здесь приезжие — всегда знают, когда наступит день Живодера. Они запираются вместе со своими собаками дома и чувствуют себя в полной безопасности.

— Черт бы побрал этого Лоуренса! Негодяй! Он выставил меня из дома сегодня утром. Он знал, что приедет Живодер! И отправил меня за марками, старая сука!

— Ну, ты ведь тоже дворняжка. А если спрятать у себя дворняжку, то за это придется отвечать. А ты украла у него его «Ролекс» и перестала платить за жилье. Это не очень-то хорошо. Он тебя пригрел, когда ты явно была в опасности, а ты его принялась обирать.

Справедливый гнев Сью на мгновенье сменился мимолетным чувством стыда. Однако Найдж не умолкала, и это начинало действовать на нервы.

— Давай будем откровенны, Сью. Чем ты занималась этим летом? Если человек держит у себя дворняжку, а она начинает душить овец, или красть, или набрасываться на детей, или торговать наркотиками, или обманывать, тогда за ее поведение отвечает ее хозяин, а не сама дворняжка… и наказанием служит — ну, наверно, тебе не захочется это слушать, потому что кое-что они переняли у инквизиции.

— Боже милостивый! Но ты же впустила меня, ты спасла меня… Господи, спасибо тебе, Найдж… я тебя не подведу, хотя на самом деле я не сделала ничего плохого. Значит, здесь со мной ничего не случится?

— Ну-у… Обычно, если ты находишься в доме… — откликнулась Найдж, роясь в дорожном сундуке.

— Да? Что ты имеешь в виду? — спросила Сью.

— Ну-у… Обычно человеку ничего не грозит, когда он находится за стенами дома, только, видишь ли, я и есть Живодер.

Найдж оторвалась от сундука и повернулась к Сью, небрежно держа в руках английскую армейскую винтовку с затвором марки «Энфилд-303», которые все еще можно купить в Пешаваре и которые сами пешаварцы называют «Британия-МКЗ». Она ловко вставила патрон в казенник и подняла винтовку к плечу.

— Они впервые позволили иностранцу выполнять обязанности Живодера. Думаю, ты не в состоянии понять, какая это честь, потому что ты не понимаешь, что значит ощущать себя частью древней культуры. Так разве я могу теперь обмануть их доверие и позволить собакам наводнить их город? Они сочтут, что мы не ценим свою жизнь здесь.

И она выстрелила Сью в голову — патрон размозжил ее нежный лобик и отскочил от стоявшей сзади стены. Отдача от выстрела в закрытом пространстве оказалась настолько сильной, что Найдж почувствовала, как разряженная струя воздуха толкнула ее в грудь и чуть не сбила с ног.

Как только раздался выстрел, Пес вскочил, обезумев от ужаса, и принялся кружить вдоль каменных стен, прижав уши и истекая мочой, струившейся по его трясущимся лапам. Найдж вставила следующий патрон и начала ловить на мушку носившуюся псину, но удержать ее на прицеле было практически невозможно. Найдж вдруг ощутила, как это глупо — целиться в доме из винтовки в собаку, и у нее закружилась голова. Она не сомневалась в том, что вместо пса попадет в одну из своих скульптур, поэтому опустила винтовку, обняла ее руками и замерла в ожидании, когда тварь немножко успокоится. Минут через пятнадцать Пес замедлил шаг и, обессилев, рухнул на пол, с мольбой устремив свои черные глаза на Найдж.

Она подошла ко Псу и прижала тупой ствол винтовки к виску его продолговатой головы. Тварь прижала к голове уши в ожидании конца. Найдж выждала несколько секунд и опустила винтовку.

— К черту, — пробормотала она. — Одной собакой больше, одной меньше — какая разница? — А потом она обратилась ко Псу, пристально глядя в его испуганные глаза: — Только чтоб без фокусов, понял? Ты ведь уже знаешь, что тогда произойдет, не так ли?

И Пес кивнул.