Однако Борис Абрамович, словно исчерпав излишки агрессивной энергии, спокойно и решительно покачал головой:

— Опять вы, молодой человек, пытаетесь обидеть старого еврея, который уже сорок лет потрошит трупы… Характер повреждений, которые причиняет пуля, заточенная арматура и те, которые наносит кинжал или стилет, могут ввести в заблуждение только такого неопытного человека, как вы. Это уже была пуля, уж поверьте мне, я знаю, что говорю, только пуля — и ничто иное.

Значит, все же пуля. Пуля, скорее всего, выпущенная из обнаруженного на месте убийства револьвера.

— Так а где же она сама?

Розенблюм молча развел руками.

— Если уже это сказать прямо и откровенно, безо всяких экивоков, то это звучит, повторюсь, так: человек убит пулей, которой в организме нет. Как нет и выходного пулевого отверстия. Следов того, что ее извлекали до нас, повторяю, также нет… Она словно как бы испарилась. Или растворилась в теле. Но ведь металл не плавится при температуре тридцать шесть и шесть…

Именно это обстоятельство и смущало Вадима. И не было никаких зацепок. Даже допрос единственного свидетеля, Николая Мохнача, который накануне убийства, как было бесспорно установлено, встречался с неким таинственным Валентином, не дал ничего, что могло бы хоть как-то помочь в следствии. За время допроса он перелистал толстенные альбомы с многочисленными фотографиями преступников, но ни в одном из них так и не опознал таинственного Валентина. От составления фоторобота Колян, извинившись, отказался.

— Я плохой физиономист, — пояснил Колян. — Да и не разглядел его толком. Он такой, знаете, никакой, человек из толпы, и шапочка на глаза натянута… Извините, не смогу.

— И все-таки припомните, может, вы его раньше все-таки встречали? — настаивал Вострецов.

— Этого парня?.. Да не знаю я ничего, — угрюмо глядя в сторону, твердил Колян. — Я этого парня не видел до того ни разу, кто он такой, фамилию или кличку не знаю, где живет — тоже… Только имя — Валентин.

Скорее всего, он сейчас говорил правду.

— Ну а зачем вы с ним встречались? — пытался выпытать Вадим.

Однако Колян, уже проинструктированный Антоном Валерьевичем, как держаться на допросе, подробности сделки не раскрывал.

— Зачем я с ним встречался? Как бы вам сказать… Я должен был убедиться, насколько серьезен этот Валентин, стоит ли с ним иметь дело, — отвечал он, по-прежнему не глядя на следователя.

— Ну и какой же вывод вы сделали?

Мохнач по-прежнему не поднимал глаз.

— Какой вывод я сделал? — неторопливо переспросил он. — Да я откуда знаю, какой вывод можно сделать, если я его первый раз видел. Только сказал Ваське, что вроде бы предложение достаточно серьезное…

— Какое предложение? — быстро спросил Вадим, даже вперед подался, заметив, что свидетель подставился.

— Какое предложение? — опять размеренно переспросил Колян. — Ну, то, о котором они должны были разговаривать… Я-то откуда знаю, о чем? — запутавшись, попытался выкрутиться он.

Вострецов чувствовал, что тут свидетель что-то недоговаривает. Однако решил переключиться на другую тему, чтобы потом попытаться подловить его, неожиданно вернувшись к скользкому предмету.

— Они были знакомы при жизни?

— Кто? — Колян явно заблаговременно настроился на то, чтобы обязательно задавать дополнительный вопрос, чтобы было время подумать над ответом.

— Ну эти, ваш друг Василий Ряднов и Валентин, с которым вы встретились по его поручению.

Николай вполне искренне пожал плечами. Антон Валерьевич сказал максимально оказывать помощь следствию, единственно не разглашая суть предложения, которое Валентин передал через Коляна.

— Васька и Валентин? Я вам точно не могу сказать, не знаю. Васька, когда разговаривал с ним по телефону, его не узнал. А мне показалось, когда мы встретились с Валентином, что тот Ваську знает.

И снова Вадим подался вперед.

— А почему у вас сложилось такое впечатление?

Мохнач в раздумье пощелкал пальцами левой руки.

— Почему сложилось? Не помню даже… Что-то такое произошло… Что-то он сказал… А! Вот! — вспомнил он. — Когда он о Рядчике говорил, назвал его Васькой. А Ряднова за глаза и в самом деле все Васькой звали. Согласитесь, что о незнакомом человеке редко кто говорит «Петька», «Колька» или «Ванька»…

Это было вполне логично. Однако мало что давало для следствия. Во всяком случае, пока.

На том пришлось и расстаться.

Когда Колян ушел, Вадим достал из папки самый загадочный предмет, который был обнаружен на месте преступления. Это была немудреная, на первый взгляд, карточка… В каждую колоду игральных карт обязательно вкладывается один-два чистых листочка с «рубашкой», совпадающей по расцветке со всей колодой. Наверное, на случай, если какая-нибудь семерка бубен вдруг потеряется, чтобы ее можно было заменить, не покупая новую колоду. А может, в каких-то карточных играх, которых Вострецов не знал, нужна таковая, чистая, без крапа… Как бы то ни было, именно такая, изначально чистая, была обнаружена возле трупа. Правда, теперь она была изрисована при помощи тонкого фломастера какими-то непонятными значками.

Вадим достал лупу — все знаменитые сыщики таинственные предметы обязательно изучают с помощью увеличительного стекла — и начал рассматривать рисуночки, сделанные на гладкой лакированной поверхности. В центре, в немного неровном кружочке, значилась цифра «1». Под кружочком был выведен прямоугольник, вдоль правого края которого стояло семь больших точек. Вокруг этого центрального элемента виднелось, тоже несколько неровно нарисованных, семь же неких значков — что-то вроде свернувшихся в клубок змей, широко разинувших пасти. Ниже стояли семь же значков, похожих на трезубцы. В самых углах карточки виднелись четыре не то крохотных птички, не то бабочки… Вадим видел, чувствовал, что все это не может быть случайным, что это имеет некий вполне конкретный смысл. Вот только в чем он состоит? И имеет ли прямое отношение к убийству? Может, сама по себе карточка оказалась рядом с убитым Рядновым совершенно случайно? Да, верить в такое не хотелось, но ведь могло же!

И единственное, что могло бы четко ответить на этот вопрос, так это расшифровка всех этих знаков. Вот только с какого конца подступать?

Нужно будет как-нибудь сходить к ребятам из отдела криминалистики, может, они что подскажут. Потому что пока что единственное, что они сказали по этому поводу, что на карточке вообще нет отпечатков пальцев. Что неудивительно — при нынешней повальной грамотности по части дактилоскопии отпечатки пальцев на месте заранее продуманных преступлений встречаются исключительно редко.

Короче говоря, Вадим попросту не знал, с какой стороны подступаться к этому делу. Потому и отправился в кафе, желая хоть немного побыть в одиночестве. А встретил там старого приятеля.

…И вот теперь Вадим сидел у окна, прихлебывал горячий кофе и, глядя в окно, размышлял.

Ладно, Ашоту поплакался — и забыли об этом. Мало ли кто из нас какие и когда делает глупости! Любой человек изначально имеет право на ошибку. Причем, когда говорят, что человек на ошибках учится, это чаще всего оказывается только красивой декларацией. Как раз на ошибках человек учится редко, даже на своих. Выводы делает, это да, а вот учиться… Вряд ли…

Впрочем, сейчас нужно не об этом. Сейчас нужно определиться с этим делом об убийстве. На чем сосредоточить основные действия. Перво-наперво, необходимо охватить как можно больше людей, с которыми контактировал Василий. Особо обращать внимания на то, кого и как он мог обидеть или обойти в делах. Это важно. Нужно определить, кто из сильных мира сего стоит за его спиной…

Короче говоря, коль уж на данный момент нет ни одного реального подозреваемого, нужно проводить весь большой комплекс следственных мероприятий, фильтровать сотни и сотни людей, в надежде, что из отдельных разрозненных фрагментов что-то-таки вырисуется.

Второе: нужно обязательно посоветоваться с опытными следователями и с сыщиками — глядишь, кто-то и вспомнит аналогичное убийство, когда пуля исчезла столь таинственным способом.