– А мне тоже дадут свой полицейский автомобиль?

– выкрикнул с места Дуглас.- А то моя жена не доверяет

ключи нашего «олдсмобиля»… Харрис свирепо посмотрел в его сторону.

– Разговорчики, мать вашу так,- процедил он сквозь зубы,- не перебивайте господина коменданта…

– Конечно, конечно, всему свое время. Так вот, вы обязаны овладеть всеми современными техническими средствами, обязаны научиться оказывать первую помощь при переломах, ожогах, родах, обязаны научиться четко и грамотно действовать при наводнениях, землетрясениях, тайфунах и прочих стихийных бедствиях. А самое главное – вы обязаны усвоить дух и букву закона…

Во время этой речи Лассарда во двор Академии подъехала машина, из которой вылез толстяк Барби, а за ним

– маленький коккерспаниель. Вытирая на ходу пот, толстяк поспешил встать в строй. Собака подбежала к Лассарду и принялась обнюхивать его штанину.

– Так вот, главное, что вам следует усвоить – это дух и букву закона,- продолжал тот,- я говорю: законность, законность и еще раз законность, ничего, кроме законности…

Тем временем собачка, став на задние лапы, принялась лизать промежность у коменданта.

– Вы должны помнить, что на вас всегда может быть подана жалоба…,- собака продолжала лизать между ног Лассарда,- да-да, жалоба… жалоба…,- сказал

комендант томным голосом.- Если вы будете… если ваши действия… будут неправомерны… если вы… о-о-о!

– Чья это собака!- вдруг закричал Харрис.- Кто посмел привести собаку на территорию учебного заведения?

– Моя, сэр,- несмело произнес Барби,- извините, сэр, это моя собака…

– Увести немедленно!- закричал лейтенант.- Вы

что, с ума сошли?… Лассард жестом остановил Барби:

– Постойте, постойте… Очень даже милый песик… Как его зовут?

Принц, сэр.

О, я бы назвал эту собаку Принцесса…

После знакомства с начальством будущие офицеры полиции отправились получать униформу.

МакКони получил комплект одним из первых и, насвистывая что-то веселое, направился во двор.

– Извиуните, а гдие вы поулучили фуорму?- нагнал его тот самый тип, что обещал засадить привезшим его девушкам по самые помидоры.

А, форму? Иди вот по этой дорожке, там будет здание со стеклянной дверью, поднимешься на второй этаж

первые двери направо.

Спаусибо,- поблагодарил Джерри латиноамериканец,- оучень приузнателен.

МакКони, потирая от радости руки, заранее предвкушал веселый спектакль. Прячась за машинами и деревьями, он отправился вслед за латиноамериканцем.

Миновав стеклянные двери и поднявшись на второй этаж, тип в солнцезащитных очках зашел в помещение, указанное МакКони. За столом сидел какой-то полицейский сержант и читал письмо.

– Вы, наверное, сотрудник ФБР,- поинтересовался сержант у вошедшего,- вы, наверное, Патрик МакКларен?

Наверное,- улыбнулся тот.- Что вы читаете?

Да, мне о вас говорил мой лучший друг, сержант

19 полицейского участка Феллер. Он говорил, что вы – отличный парень.

– Наверное…

– Друзья моих друзей – мои друзья. У меня не может быть от них никаких секретов. Тебя интересует, что я читаю? Да вот, пришло письмо от одной телки – она несколько месяцев назад сбежала от меня с каким-то грязным негром – будто бы по той причине, что у него эта штука побольше…

Ну и что?

Как ну и что?

– Я спрашиваю,- у латиноамериканца почему-то пропал его дикий акцент,- я спрашиваю: ну и что?

– Я тоже спрашиваю «ну и что». Хорошо, допустим, у этого черномазого болт побольше моего, хотя мой тоже хорош – папа, царство ему небесное, наградил. Ну и что, я спрашиваю, неужели это причина?

– Может быть, это любовь?- высказал догадку латиноамериканец.

– Какая там любовь, парень, не смеши меня лучше…

Любовь у нее – ха-ха-ха! Просто это была самая настоящая курва с такой мышеловкой, как тоннель метрополитена. Любовь – ха-ха-ха!

– Может быть, ты ее плохо удовлетворял?

– Да старался, как только мог. Правда, у меня иногда – особенно после ночного дежурства,- тоже случались промашки: после пятой палки болт опускался как мертвый…

– А что, пяти палок ей было мало?

– Не то слово! Пять палок для нее – просто как легкая разминка!

Неужели в самом деле такая ненасытная?

Я же говорю – курва!

– Может быть, у нее было бешенство матки? Надо было показать твою телку опытному врачу…

– Ей бы только показать! Да она затрахала бы до смерти всю клинику!…

– До смерти, говоришь? Это интересно…

– Ты знаешь, я все переживал, что она с негром сбежала, переживал, а теперь получил это письмо, прочитал и рассмеялся…

– Почему? Там написано что-то смешное?

– Еще как! Представляешь – ей уже и негра недостаточно!…

– Вот это да! Значит, того парня стоит только пожалеть – сам виноват! Ну и что она хочет – назад вернуться?…

Она сама не знает, чего хочет…

Так чего же ты переживаешь?

– Да понимаешь, она, когда уезжала, украла у меня кое-какие безделушки…

– Украла у полицейского?

– Да. И написала: если ты подставишь меня, то я расскажу всем твоим друзьям, что ты импотент, всем твоим начальникам, и тебя выгонят с работы…

Смелая, однако, девчонка!

Да, этого у нее не отнимешь…

А сколько ей?

Восемнадцать. Я пердолил ее года два до этого…

Она была девочкой?

– Какое там! Понимаешь, она сама – из китайского квартала, а эти косоглазые начинают пилиться чуть ли не с десяти лет. Знаешь, как я с ней познакомился?

– Как?

– У меня за все время было много разных женщин- и белых, и негритянок. Но вот желтокожей не трахал ни разу. А тут вдруг один приводит эту девку ко мне домой, мы выпили хорошенько, а друг и говорит: а ты знаешь, что у косоглазых волосы на шахне не кудрявые, а прямые? Мне, конечно же, стало очень интересно, влил я в друга ударную порцию, он и отрубился, а я сам, не теряя времени, занялся девчонкой…

– Ну и что, действительно прямые?

– Вот тут меня настигло разочарование: она оказалась совершенно бритой!

– А что было дальше?

– Проснулся тот тип, что привел китаянку, увидал, что за время, пока он отдыхал, у нас народилось большое и светлое чувство, и смылся. А девка смеется, на шахну показывает и приговаривает:«Холосо, ой, как холосо! Есцо хоцу!…» А я уже – труп трупом, руки-ноги не ворочаются, не говоря о головке…

– Сержант,- перебил собеседника латиноамериканец – сержант, все, что вы мне рассказали, конечно же, очень любопытно, но я пришел сюда совершенно не за этим.

Сержант вопросительно посмотрел на мнимого агента ФБР:

– А зачем же?

– Дело в том, что я поступил в Полицейскую Академию и хочу получить форму – забыв об акценте, он быстро спохватился,- поулучить фоурму…

Полицейский растерянно посмотрел перед собой.

– Так какого же черта ты сказал, что служишь в

ФБР, что ты приятель моего лучшего друга? Будущий офицер полиции улыбнулся:

Я этого не говорил. Ты сам это мне сказал!

Я это сказал?

Да, ты.

Не может быть!

– Может. Я только сказал: наверное… Стоявший за дверями МакКони беззвучно хохотал…

К вечеру того же дня все абитуриенты, наконец, получили форму и заселились по казармам: мальчики – отдельно, девочки – отдельно. Правда, в каптерке никак не могли подобрать форму соответствующего размера для толстяка Барби, но лейтенант Харрис пообещал, что после пяти-шести недель интенсивной физической подготовки Барби будет выглядеть семнадцатилетним манекенщиком.

Барби заселился в одну комнату с латиноамериканцем Хуаном, а МакКони – со своим новым другом, негром Джоном Ларвелом.

Самыми тупыми на курсе оказались два типа, бывшие сержанты морской пехоты Челз Колтон и Брайн Робертс.

– Добрый день,- постучал к ним в комнату незадолго перед отбоем лейтенант Харрис,- ну-ка покажите, чем вы тут занимаетесь?

– Готовимся ко сну?- прогавкал Колтон. Харрис довольно улыбнулся:

– Молодец, молодец, вольно… И ты, Робертс, тоже. А я к вам вот по какому делу: мне кажется, что вы – единственные приличные люди среди всего этого сброда. Я смотрел ваш послужной список, скажу честно, впечатляет: Иран, Никарагуа… Вы – настоящие мужчины!