– Должно быть, ты считаешь меня неблагодарной, потому что я желаю чего-то еще, когда вы с Уоррингтоном уже дали мне так много!

– Отнюдь! Я хочу, чтобы ты была счастлива, девочка, – проворковала Жоржетта, зарываясь лицом в ее волосы. – Более того, я полагаю, что ты недооцениваешь Роуэна. Вот увидишь: в нынешнем сезоне ты заставишь его ухаживать за тобой по-настоящему!

И леди Уоррингтон, довольная тем, что опасения Мауры рассеялись, ловко повернула разговор к прежней теме: какие драгоценности взять с собой в Лондон. Тетушка показывала ей фамильные изумруды Уоррингтонов, а Маура тем временем в глубине души задавалась вопросом: учла ли Жоржетта, что поездка в Лондон приведет их в тот мир, где обитает Эверод? Наследник графа вряд ли обрадуется, прослышав об их приезде. Маура могла лишь молиться, чтобы за те двенадцать лет, в течение которых они ничего не знали друг о друге, жажда мести в душе Эверода поутихла.

– Вечера в обществе les sauvages nobles стали невыносимо пресными, – заявил Эверод, потягивая бренди в особняке Рэмскара.

Вопреки этому желчному замечанию он с удовольствием провел сегодняшний вечер в кругу друзей. За минувшие годы их тесный круг пополнился женами Солити и Рэмскара, а сегодня с ними вместе была и десятилетняя сестра герцогини, Джипси[3]. Когда Эверод впервые увидел ее два года назад, она молчала, как немая. Очевидно, в то время ее неокрепший рассудок едва справлялся с тяжелыми ударами – потерей родителей и жестоким обращением бессердечного старшего брата. Теперь же, когда и она, и ее сестра Килби находились под защитой Солити, малышка Джипси трещала без умолку.

Блюда за ужином были отменными, а беседа за столом не позволяла скучать. Но за внешней веселостью скрывалась какая-то невысказанная тревога. Несколько раз Эверод приметил, как герцог Солити и его супруга обмениваются невеселыми взглядами. Килби, как ему показалось, даже вздохнула с облегчением, когда Рэмскар предложил мужчинам продолжить дружеские споры в библиотеке, где хранилась собранная графом коллекция старинного оружия, которой позавидовал бы сам Нельсон[4].

Эверод лениво потягивал бренди и смотрел на хозяина дома, усердно ворошившего угли в камине. Небрежно облокотившись на каминную доску, за стараниями друга наблюдал и Солити, их признанный лидер. Раздражительный Кэдд отделился от прочих и мрачно размышлял о чем-то, глядя в распахнутое окно библиотеки.

– Быть может, мы покинем дам и нанесем визит в «Прихоть Мойры»? – предложил Солити. Речь шла об игорном притоне, владельцем которого был один из друзей его шурина. – Килби не будет возражать.

Кэдд невесело хмыкнул.

– Тебе-то герцогиня просто оторвет яйца, а вот Пэйшенс велит дворецкому Скримму принести ей с кухни самые тупые ножи. У женщин весьма своеобразные понятия о том, где надлежит развлекаться женатому мужчине. Уж конечно, не в известном всему городу притоне!

Солити расхохотался, качая головой.

– С каких это пор ты стал разбираться в том, о чем думают женщины?

– Я не говорил, что разбираюсь в этом, – отрезал Кэдд. – Какому мужчине под силу разгрызть такой твердый орешек? Зато я получаю искреннее удовольствие, наблюдая за тем, как вы, влюбленные остолопы, ищете радостей у семейного очага, набивая при этом шишки.

– О чем тут говорить? Нам с Кэддом очень забавно наблюдать за тем, как вы то и дело на чем-нибудь да обжигаетесь, а потом не знаете, что и делать, – весело прибавил от себя Эверод, оборачиваясь и поднимая бокал в честь Кэдда.

– Да, и не будем забывать, что нас это многому научило! – Кэдд чокнулся с Эверодом и подмигнул.

– А когда вы научитесь тому, что нельзя превращать мои личные дела в предмет балаганных насмешек? – Солити кивнул Рэмскару. – Что скажешь, Рэм? Может, отвести их в сад да поучить уму-разуму?

Рэмскар выпрямился и устало вздохнул.

– До сих пор это не приносило успеха. Вот если тебе нужен равный противник для дуэли, тогда я готов.

Хотя Рэмскар был ниже ростом, фехтовал он отлично – об этом все знали. Только дурак, оказавшись противником графа, счел бы, что у него есть шансы на победу.

– Конечно, предложение поглядеть, как красавчика Кэдда разукрасят синяками, звучит заманчиво, – проговорил Эверод, растягивая слова. – Но я думаю, сначала не мешает выяснить, зачем нас все-таки пригласили сюда на ужин.

– Эверод, что за околесицу ты несешь? – вспылил Кэдд. Он схватил со стола полный графин бренди и стал наливать всем по очереди.

– У меня, знаешь ли, чутье. Что-то затевается, друг мой. – Эверод сделал небрежный жест в сторону Солити. – Они с женой весь вечер обменивались хмурыми взглядами.

Маркиз отбросил упавшую на глаза прядь темно-русых волос.

– Не иначе как Солити прогневил герцогиню. Ты у нее в постели-то давно был?

– А кто сказал, что я доставляю своей жене удовольствие только в постели? – парировал Солити, но было видно, что шутка ему приятна.

– Сомневаюсь, чтобы герцогине доставило удовольствие слышать этот спор, – сдержанно напомнил Рэмскар, неисправимый миротворец.

– Нет, право, Кэдд, ты ведешь себя как провинциал! – Вероятно, Эвероду не стоило этого говорить: двадцатипятилетний маркиз выходил из себя по малейшему поводу. – Когда ты найдешь даму, способную терпеть твое присутствие, я научу тебя, как доставить ей удовольствие.

– Ты меня научишь, скотина? – прошипел Кэдд. – То-то я замечал, что твои возлюбленные исчезают в мгновение ока, как только ты начинаешь их неуклюже тискать.

Эверод вскочил на ноги и наградил приятеля вызывающей усмешкой.

– Они задерживаются достаточно долго, – во всяком случае, этого времени вполне достаточно, чтобы доставить удовольствие и себе, и им. А вот о твоих похождениях было бы интересно услышать! Скажи нам, сделай милость: когда ты в последний раз был с ласковой, сговорчивой красоткой? Или тебя теперь больше привлекают мужчины?

Гримаса ярости исказила лицо Кэдда, и Эверод понял, что зашел слишком далеко. Он хотел было извиниться, но маркиз резко оттолкнул его, и Эверод врезался в хрупкий столик, все четыре ножки которого тут же с громким треском сломались.

– Довольно! – прорычал Рэмскар и бросился к драчунам. Кэдд успел еще нанести удар Эвероду в живот, прежде чем Солити оттащил его.

– Эх, старина, раньше бы чуть-чуть! – сказал герцогу Эверод, ощупывая свой живот и немного морщась.

Рэмскар укоризненно покачал головой и протянул руку Эвероду, помогая ему встать.

– Если ты будешь дразнить Кэдда, то получишь в ответ не то, на что рассчитываешь.

– Твоя правда. Просто мне надоело дожидаться, пока вы с Солити перейдете к сути дела. – Эверод выпрямился, снова скривился от боли и тут же саркастически усмехнулся, когда его взгляд упал на столик: от того остались одни щепки, годные теперь разве что на растопку. – Похоже, я должен купить тебе стол.

– А мне – принести извинения, черт тебя побери! – вмешался в их диалог Кэдд, вырвавшийся из цепкой хватки герцога.

– Не стоит об этом говорить, – откликнулся граф на слова Эверода. Скрестив на груди руки, он переводил взгляд с одного драчуна на другого. – Ну что, угомонились?

Эвероду хотелось дать издевательский ответ, но он поймал предостерегающий взгляд Солити и прикусил язык. Кэдд, хотя и никак не мог успокоиться, помалкивал, только то и дело бросал сердитые взгляды на Эверода. Они подружились еще в ранней юности, и, если случалось разбить друг другу носы до крови или обидеть побольнее, они считали это проявлением дружеской симпатии. По правде говоря, Эверод любил маркиза как брата. Как только Кэдд немного отойдет, все будет забыто – до следующей стычки.

– Тому, кто привык разбираться с вами, задирами, вырастить наследника рода Карлайлов – сущие пустяки, – резюмировал Солити. Затем он наклонился, поднял с полу бокал Кэдда и поставил его рядом с графином.