— Я беременна, — сказала Виндилис. Фенналис привстала и залпом осушила вино.

— Что? Это же чудесно.

— Скоро посмотрим. Вчера Иннилис осмотрела меня и убедилась, что симптомы верны. Ребенок родится накануне зимнего солнцестояния.

Фенналис немного подумала и тихо спросила:

— И что тебя тревожит? Если захочешь, ты можешь избавиться от него с помощью Цветка. Ты немолода, но вынослива, как рысь. Бояться нечего.

Виндилис расхохоталась.

— Скажи, а кузнец, выковывая меч, не боится им пораниться? Нет, его тревожит лишь то, чтобы он не сломался в руках владельца.

— Так чего же ты хочешь? — не совсем уверенно спросила Фенналис.

Виндилис зашагала по комнате, шурша юбками. Потом пристально посмотрела на Фенналис и проговорила:

— Я доверяю тебе, потому что ты единственная, кому я верю. Ты не слаба, Фенналис, и далеко не глупа. Ты родила шесть детей от трех разных королей, и все они до сих пор живы. От Колконора ты могла уйти — он тебя не очень хотел, — но вместо этого ты снова и снова встречалась с ним, сносила его побои, и тебя не заботило, что он жесток к Дахилис и твоим собственным дочерям. В конце концов, не ты первая, не ты последняя, кто осмелился обратиться к нам, чтобы наказать его. С тех пор…

Фенналис всплеснула руками:

— Я не питаю зла к королю Граллону. — Виндилис снова рассмеялась.

— Не будем о сокровенном. Ты не скрывала своей неприязни к нему, когда он по-настоящему не взял тебя в жены, да и на Совете ты не раз возражала на его предложения.

Фенналис вздохнула:

— Это все в прошлом. Он искренен в своей вере, и меня это не оскорбляет. Мысли, некогда всколыхнувшиеся во мне, давно улетучились. Я всем довольна.

— Ты? — Виндилис подошла к ней. — Остальные — более или менее — довольны. Сама подумай. Бодилис — его любимица, его… его друг. У Ланарвилис бывают с ним разногласия, но уже не очень часто. Для нее он — олицетворение Рима, римской добродетели и римского мира, который, по ее мнению, существует. У Квинипилис, разумеется, есть сомнения, но ей нравится его общество, и к тому же она слишком стара и скучна в разговоре. Малдунилис нужны его фаллос и ласка. Гвилвилис — его любимая племенная кобыла. Форсквилис. Кто может с уверенностью сказать, что думает Форсквилис? Я бы не стала с ней откровенничать. Остаешься ты.

— И Иннилис.

— Иннилис… Она слушается меня, — голос Виндилис неожиданно смягчился. — Что о ней сказать? Ей тоже он нравится как мужчина, и… порой его внимание доставляет ей удовольствие. Бог запрещает мне подвергать Иннилис опасности, — она вздохнула.

— Если ты не рада, то почему носишь его ребенка? — мягко спросила Фенналис.

Виндилис слегка улыбнулась.

— Я не огорчена. Он убил ужасного Колконора. Он старается для Иса и его королев, и это прекрасно. — Она перевела дыхание. — Он не виноват, что мы с Иннилис встречаемся урывками, улучив момент. Он не виноват даже в том, что, когда она избавилась от его ребенка, то чуть не умерла. Нет, мы могли оказаться в более тяжелом положении, а в лучшем — вряд ли.

— Но ты по-прежнему на него сердишься.

— Потому что он такой, какой есть, — вскричала Виндилис. — Я не сразу это поняла. Я приглядывалась, расспрашивала, прислушивалась, размышляла. Я молилась Матери звезд, прося наставлений, но четкого ответа не получила. Каких только дум я не передумала, каких только знамений не искала в морской пене и завывании ветра — все, казалось, звало меня вперед.

Фенналис занялась прозаическим делом — что может быть прозаичнее чем резать сыр?

— И в конце концов ты решила родить от него ребенка, — сказала она.

Виндилис кивнула.

— Это единственное, что у меня останется от него.

Она подошла к окну и долго смотрела на улицу, словно могла разглядеть через маленькое серое стекло то, что находилось далеко за городом, за океаном.

— Мне нелегко далось это решение, — сказала она, не поворачиваясь. — Мне бы хотелось, чтобы я никогда об этом не пожалела. В девичестве я собиралась постричься и стать младшей жрицей. Теша себя этой надеждой, я основала гимназию для девочек. Пойми, Фенналис, меня не раздражают мысли и поступки мужчин. Я не испытываю отвращения к их потным, волосатым телам, но из-за их стремления угадать, что у меня между ног, я навсегда останусь в этих стенах.

Фенналис не стала упоминать о том, что большинство женщин Иса наслаждаются свободой.

— Я помню, — сказала она. — Тебе было предзнаменование, ты чувствовала себя счастливее короля Хоэля. Он тоже был добрый.

— Ты знала, что именно Квинипилис, моя мать, заставила меня открыть ему мое лоно? Она меня вынудила к этому бесконечными упреками, запугиванием и… — Виндилис пожала плечами и усмехнулась. — В свое время у нее был непреклонный характер. Наконец я сдалась и зачала внучку, которую она так хотела. Одна. Тебе прекрасно известно, что я уделяла Руне гораздо меньше внимания, чем следовало. Бедная малышка. Надеюсь, на этот раз я буду умнее и проницательнее.

Наступила тишина, только весенний ветер завывал под крышей: «у-у».

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Фенналис, помедлив.

Виндилис обернулась.

— А ты не понимаешь? Мне нужен твой совет, твоя помощь. Ради Иса и его богов.

Фенналис отложила хлеб, который мяла в руках, и взяла вино.

— Ты хочешь иметь влияние на Граллона вопреки своим убеждениям.

— Да. Хочу. Мы все к этому стремимся. — Виндилис снова зашагала по комнате.

— Подумай, — сказала она, — из-за того, что ему все удается, он обретает все больший вес. Теперь он поставил последнюю печать на своем царствовании, убив претендента на трон. Это рассеет последние опасения людей, что он, возможно, еще не выполнил свой долг перед богами. Он молод, силен, ловок, и в будущем наверняка справится с любым соперником.

— Но он римлянин!

— А как же император Максим, который послал его нам?

— Граллон объяснил, что не позволит Максиму войти в город, — сказала Фенналис.

— Он так говорит, но на самом деле считает иначе. Но сможет ли он, сможет ли Ис удержать римлян без помощи наших богов? И, невзирая на исход битвы, я не верю, что он с ними дружен. Он собирается строить храм своему Убийце Быка. Что должен чувствовать Таранис, видя, что его жрец и реальное воплощение божества поклоняется Митре?

— Я даже не знаю…

Виндилис, словно охотник, завидевший раненую добычу, настойчиво продолжала:

— Что произойдет, что он сделает, когда появится следующее знамение? Тебе никогда не приходилось не спать по ночам? Тебе, которой он пренебрег из-за того, что ты мать Ланарвилис? Квинипилис осталось жить лишь несколько лет, а может, и часов. Кто из весталок выберет таких богов?

— Найдутся такие.

— Какая ты наивная! — Виндилис сжала губы. — Лично я сомневаюсь, что они ему помогут. Мне кажется, они подарят ему дочь одной из нас. И не твою Амаир, потому что у них есть Мирейн и Бойа от Ланарвилис. Или… Скоро печальная слабоумная Одрис, дочь Иннилис, станет невестой, а немного спустя — и Семурамат, дочь Бодилис, или моя Руна. Боги смеются над нами. Верно, Фенналис? Ты уже слишком стара. Да и любая из нас может неожиданно умереть. И что тогда?

Мир между Граллоном и богами невозможен так же, как между Римом и Исом, и вскоре это будет проверено. Мы, галликены, должны быть готовы ко всему, чтобы показать, на что мы способны. Поэтому я ношу под сердцем королевское дитя. Приманку? Заложницу? Талисман? Не знаю. Помоги мне, сестра.

Виндилис бессильно опустилась на стул, стоявший напротив кушетки, взяла чашу с вином, выпила и уставилась в пустоту.

— Понимаю, — вздохнула Фенналис, — у тебя благородная душа.

— Нет, — побормотала Виндилис, — только тот, кто к этому готов, останется свободным.

— Возможно, так и будет… Что ж, ты права. Мы должны удержать короля от того, что он может совершить. Я имею в виду остальных королев, поскольку мы с тобой уже знаем, как объяснить это им. Да, если действовать разумно, материнство, безусловно, наделяет властью.