Дядюшка Луи неодобрительно покачал головой и что-то тихонько шепнул на ухо нахохлившемуся было снова О' Ди Мэю. Тот тут же встрепенулся и, с желанием поднявшись, скрылся в лесу. Прочие же всецело поглощены были новым знакомым.

— Мое имя — Бэт.

Существо лучисто пучило глазки, в которых помимо синевы и детской простоты и наивности Битька заметила и легкий отблеск лукавого: «Я кое-что знаю, но это наш с тобой секрет».

— Ну все. Взошла звезда удачи, — Изрек кухонный тролль, самостоятельно вышедший из обморочного состояния и теперь, как о перила балкона, опирающийся о край кармана Санди. Его небольшое серьезное лицо обратилось к небесам, а губы задумчиво вытягивались в трубочку ко все тем же небесам, где до появления звезд было еще далеко. Затем он, не торопясь, слез по куртке на колено к Санди и, устроившись в позе лотоса перед единорожком, погрузился в его созерцание. Изредка он хмыкал сам собою, улыбался сомкнутыми губами и счастливо морщился, когда его окатывало бирюзовым взглядом чудо-козлика.

Правда, с колена Санди ему пришлось переместиться на заботливо подкаченный рыцарем округлый валун средних размеров, так как сам Сандонато не в силах был перенести свершившееся спокойно.

«С ним придет единорог! Он чудесней всех чудес!»— вопил он, и это было, очевидно, самым экспрессивным исполнением меланхоличной гребенщиковской баллады.

Рэн смотрел в переплетение розовых ветвей и золотой листвы, прозрачной и пульсирующей, и на губах его такая же легкая и неясная как шелест зелени играла улыбка. Если ей угодно по какой-то причине и дальше валять дурака — пожалуйста. Но единорог — это Единорог. И баста.

ГЛАВА 17

Битька уперла кулаки в раскрасневшиеся с досады щеки.

Собственно, эта картинка приведена здесь с единственной целью — не начинать главу с затертого:

— Нет! Пардон! Так не пойдет! — хлопнула Битька кулаком же по медному тазику, приспособленному на роль тарелок, — Это — тазик! От цирюльника! Но он исполняет обязанности шлема! Медный подносик назначен Вам щитом!… — девочка с яростью и отчаяньем цитировала Шварца, тоскливо вглядываясь в свое изображение, расплывшееся по поцарапанному рыжему боку.

— Наконец! Доперло, — радостно забрюзжал Шез, — Я давно говорил, что это — не звук. Кроме, как ни странно, «табуретки», естественно, сакса, и… — поклон в сторону Аделаида, — …перкуссии даже для акустики все звучит на короткую, но очень популярную букву.

— Как это буква может быть короткой?! — возмутился было Санди.

— О, не надо переводить стрелки на всеобщую одиннадцатилетнюю безграмотность! Нужен звук. Понимаете, звук! Это Леонарды всякие могли на спичечных коробках рисовать гениальные шедевры. А дерьмовый звук сносен лишь тогда, когда все вокруг и так уверены, что круто. Или по обкурке. Ну что за ударные: барабаны из каких-то кокосов…

— Это не кокосы, это урцульские орехи…

— Каких-то уру…Тьфу ты, что такое!

— Ты ел, тебе понравилось… — попытался спорить спокойно Санди. Рэн и Битька, наученные горьким опытом подобрались к нему поближе.

—…Обтянутые шкуркой из-под хвоста…

— …хвоста.

Не то, чтобы Санди мог нанести урон Шезу, но зрелище бегающего по поляне и молотящего мечом по воздуху (так как любое оружие сквозь Шеза просто проскакивало) рыцаря угнетало. То есть становилось жаль его до слез.

—…Из под…

— Не «из-под», а именно ИЗ ХВОСТА. За который нужно было дернуть, чтобы эта тварь его отбросила. Бэту же жалко зверушек! А мы с Рэном до сих пор не залечили лишаи от яда этой твари!

— Ну а звук-то, все равно, как из-под…

Рэн и Битька навалились на Санди. На них шлепнулись Единорог и Аделаид. Друпикус подумал было водрузиться сверху. Но, к счастью, передумал.

И, тем не менее, Шез от греха подальше взмыл в воздух. Уж больно громко Санди скрежетал зубами и булатом. И уже оттуда продолжил проповедь:

— И без усилителей! Как без усилителей?! Звук на рок-концерте должен быть громок как рев сорока тысяч реактивных истребителей на взлете. Он должен сдирать мясо и дробить кости, оставляя только трепещущие от ударов по струнам нервы. Только жилы, в которых кровь звенит от литавр, как от взрывов полуденного солнца. Крышу сносит ветром, а мозг взрывает сверхновой звездой… И тогда теплой, щекочущей океанской волной, такой ласковой и золотистой, снизу накатывает саксофон, и душа тихо-тихо отчаливает в мир вечной любви и покоя… Love! Love! Love!

В наступившей тишине слышно было только как Аделаид царапает перышком колибри по пергаменту. Вид у него был сосредоточенный. На кончике носа висела капелька пота.

— А теперь говори, — с видом врача, закончившего заполнять медкарту умирающего, тролль обратился к духу. В верхней части желтоватого листа в завитушках и загогулинках значилось: «Перечень просто необходимого для создания и воплощения явления, именуемого „Звук“силами группы товарищей». Двоеточие.

Х Х Х

— До турнира осталось меньше недели. Как, интересно, ты предполагаешь добраться до Анджори и обратно? — Рэну очень не нравилось выступать в роли самого здравомыслящего в компании, но обычно практичный Аделаид закусил удила, а дядюшка Луи и Шез просто не знали, насколько нереален предложенный Санди план.

— Ну, я не знаю! — Санэйро яростно сверкнул изумрудными очами и красиво откинулся на мягкую кочку, как на спинку кресла.

Естественно, он тут же взвыл, напоровшись на шипы местного подобия клюквы (которая к своей в три раза увеличенной кислоте имела еще и трехсантиметровые колючки).

— Почему нельзя выступить с акустикой?! Песни Рича и так настолько новы и необычны, что не смогут остаться незамеченными, — Рэн поморщился, сочувствуя мужественно сопевшему Санди, из спины которого Аделаид извлекал шипы, — Лучше уж потратить время на репетиции. А так мы все измотаемся дорогой, переломаем инструмент и слажаем на сцене!

— Да туда: день туда, день — обратно, что ты как беременная девица!

— Раз, два, три… — Рэн вцепился в гриф гитары побелевшими пальцами, цедя сквозь зубы, — …Четыре… Да, если бы я… не знал, что всему виной колючка, я бы тебя… пять …шесть…

— Гриф не раздави, парень, — умиротворяюще прошептал за спиной Рэна дядюшка Луи, и Аделаид, принявший в свои маленькие, но сильные руки «табуретку», страстно ее расцеловал.

— Какой смысл в акустическом выступлении? Мы не должны заинтересовать, мы должны победить безусловно. Новое никогда не примут с распростертыми объятьями, если оно не будет ошеломляющим, — пожал плечами Шез, — Если бы возможна была забойная рекламная компания — тогда другое дело. Подготовить народ, просветить… Если это возможно, конечно… Честно говоря, кореша, я бы лучше попытался через год.

Все притихли.

— Через год никакого турнира не будет, — приподнял голову лежащий на животе Санди. На его спине Бэт останавливал сочащуюся кровь листком подорожника.

— Ну, еще через год.

— И через год не будет, — пожал плечами Рэн, ревниво косящийся на худенькие пальчики Беаты, нежно касающиеся смуглой спины друга, — Финальный турнир бывает один раз в одну тысячу лет. Как ни пошло это звучит.

— Пошло? — удивился Аделаид, — Мистично! Волшебно! Странно! Страшно! Но не пошло.

— Да ну, вот еще, — зябко передернул плечами Шез, — Действительно пошло. Тысяча лет! Судьбы мира! Армагеддон! Клянусь мятыми трусами Брюса Уиллиса, изрядная пошлятина! Увольте меня от участия в третьесортном фильме катастрофе. Мало мне было затертого фэнтэзи, так еще и это! О, нет! Однако, давайте дергать за этими буцефалами. Если мы тут главные герои, то за три минуты до конца все закончится благополучно. Я понял это еще тогда, когда из-под земли полезли гномики. Расслабимся же и начнем совершать ошибки, которые приведут нас к победе! — так наполовину патетично, наполовину с издевкой закончил дух гитары свое несколько противоречивое выступление.

— День — туда, день — обратно, — тупо подытожил Санди, из всей тирады Шеза понявший лишь то, что его поддержали.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: