- Ты путаешь, Мина. Это на Валааме.

- Жаль, - разочарованно протянул тот. - Интересно было бы, плечом к плечу… поглядеть, как святые отцы махаются.

- Тебе бы, безбожнику, все зубы скалить.

- А что за эсминец, командир? - заговорил Магеллан. - И что там за «вещи»? Или нам не положено знать?

Повисла напряженная тишина.

Все догадывались, что хороших сюрпризов ждать не приходится.

Посейдон отхлебнул пива. Он не видел нужды что-либо утаивать.

- Руководство сообщило мне следующее, - начал он медленно. - Немецкий эсминец «Хюгенау» был взят в качестве трофея в конце войны, прямо в Балтийском море. Это произошло в акватории близ Пиллау, то бишь Балтийска. Эсминец был не простой, он выполнял роль плавучей базы для физико-биологических исследований. Легко догадаться, кого там держали в качестве подопытных.

Чайка автоматически кивнула.

Посейдон продолжил:

- Будучи захвачен, эсминец какое-то время оставался, где был, а впоследствии его транспортировали на Ладогу. Где корабль, как я уже сказал, и был затоплен спустя полтора десятка лет…

- Зачем? - вырвалось у Магеллана.

Каретников повел плечами.

- Там радиация, - сказал он после короткой паузы. - Очень высокий уровень. Сейчас уже наверняка меньше, но еще есть.

И вновь повисло молчание.

- Вот же хрень, - проговорил в никуда Нельсон. - Как чувствовал… Ну почему, почему не пираты какие-нибудь, не шпионы?

Магеллан тоже не унимался:

- Ну и зачем? - повторил он.

- Зачем - что? - терпеливо осведомился Каретников.

- Зачем его доставили на Ладогу? Почему не затопили сразу? Вы сами подумайте: из Балтийска да в Ладожское озеро. Эта зараза плыла себе, а вокруг люди…

Посейдон недовольно вздохнул:

- Этого я не знаю. Руководство сочло, что и так сообщило мне достаточно. А людей в то время никто не ценил, государственные интересы ставились превыше всего. Как и сегодня, между прочим.

- Как же достаточно? - взбунтовалась Чайка. - Лично мне пока ничего не понятно. Какой-то минимум хоть должен быть.

- А я еще не закончил. На эсминце остался сейф. Не очень большой. Этот сейф почему-то представляет большую ценность. И если наши туристы за чем-то охотятся, то именно за ним.

- Ерунда какая-то, - пробормотал Магеллан. - Если в сейфе что-то ценное, то топить эсминец тем более ни к чему. И потом - его же, как я понял, собираются поднимать. К чему тогда мы?

- Руководство опасается, что после подъема похитить сейф будет труднее. Практически невозможно.

- Так это же замечательно!

- Само по себе - да. Но это лишит нас возможности прижать иностранцев. Они затаятся и выдумают какой-то новый фортель, а нашим разбираться, какой.

- То есть эсминец, пока он на дне, - приманка для их аквалангистов?

- Я так понимаю, что да, - ответил Посейдон. - Руководству важно установить, кто именно интересуется этой посудиной и почему. Могут потянуться нити… Можно, как я понял, выйти на очень серьезную публику.

- А почему, собственно говоря, руководство так уж сильно подозревает этих гостей? Откуда такая уверенность в том, что эсминцем вообще кто-то интересуется? Он сколько лет уже пролежал.

Каретников побарабанил пальцами по столу.

- Да. Пролежал. И никто бы, возможно, не сунулся, не возникни идея его поднять - все-таки отрава…. Один из подопытных дожил до наших дней, - сказал он, наконец. - Похоже, что он все эти годы молчал. И если заговорил, то совсем недавно. Его фамилия Остапенко. Несколько дней назад его задушили в собственной квартире, а перед этим жестоко пытали. А несколько ранее прямо в рабочем кабинете застрелили его лечащего врача. И случайную медсестру-регистраторшу. Вдобавок похитили медицинскую карту Остапенко… Эту карту в скором времени обнаружили в ходе проведения совсем другой операции, в особняке одного наркодельца. Всех крыс перебили… - Посейдон проговорил это быстро, чтобы не заострять внимания на скользком моменте. - Но главарь, цыганский барон по имени Ромео, успел сказать, что чемодан с картой попал к нему случайно; кто-то из его орлов прихватил на вокзале… у кого прихватил - сказать теперь некому. Руководство считает, что интерес, проявленный к фигуре Остапенко и истории его болезни, напрямую связан с действиями в отношении затопленного эсминца…

«Сирены» переваривали информацию.

Смекалистый Магеллан остро взглянул на Посейдона. Похоже, он что-то заподозрил, но предпочел промолчать.

Посейдон, впрочем, перехватил его взгляд и слегка сдвинул брови, призывая к молчанию. Всему есть предел, и прослушка остается прослушкой.

- Хотелось бы поподробнее про этого Остапенко, - заметил Мина.

- Я дал запрос, но мне отказали, - сказал Каретников. - И вот еще что. По имеющимся сведениям, наши заграничные гости - все сплошь гринписовцы.

- И?.. - эхом отозвалась Чайка.

- Эсминец остается радиоактивным. Если гостям не удастся осуществить свои намерения до подъема, они все же могут предпринять попытку сделать это после, поднять шум. Я не знаю, зачем им это может понадобиться, но начнутся инспекции, приедут комиссии…

- Но это наше внутреннее дело, - удивился Флинт. - Какая им, к черту, разница, что мы поднимем со дна собственного озера?

- После подъема эсминец собираются транспортировать в бухту Видяево. Это Баренцево море. До Норвегии, скажем так, рукой подать…

Нельсон махнул рукой:

- Слушай, Чайка, - на хрена нам эти детали? Наше дело маленькое. Фонить нам потом всяко придется, служба не мед. Ну и успокоимся на этом.

- Подыхать - так хочется хотя бы знать, за что, - отреагировала Чайка. - Я еще надеюсь детей нарожать.

Посейдон мысленно согласился с ней. Его терзали те же соображения. Да и детей у него пока тоже не было, хотя он сомневался, что стоит их заводить. С его работой дети легко могут остаться сиротами.

- Поднять такую махину - дело нелегкое, - задумчиво произнес опытный Мина. - Это целое событие, дело не одного дня. Там, небось, уже пропасть техники… А технику обслуживают люди. Каждого не проверишь.

- Увидим на месте, - сказал Посейдон. - Понятно, что чем больше участников, тем хуже. Но мне не кажется, что основная угроза будет исходить от соответствующих спецов. Среди них, конечно, могут быть агенты, но их роль наверняка окажется вспомогательной. Вся гадость, думаю, сосредоточится на берегу.

- Ладно. - Торпеда пристукнул кулаком по столу - Самое интересное: что нам можно и чего нельзя.

Посейдон посмотрел на него с усмешкой.

- Можно все. По обстоятельствам.

- Полный карт-бланш?

- Да.

- Можно не брать живыми?

- Точно.

- Странно, - не сдержался Магеллан.

- Не обсуждается, - пресек его выступление Каретников.

- Шеф. - Чайка прищурила глаза. - Мы с тобой не первый год. Нам лишнего не нужно. Скажи одно: ты все нам сказал? Мы не будем допытываться, но нам необходимо знать. Я печенкой чую, что ты не договариваешь.

Посейдон отвел глаза. Помолчал.

- Почти все, - ответил он, в конце концов. - Я даю вам слово: это «почти» - такого рода, что нисколько не прояснит ситуацию. У меня есть основания не договаривать. Но это не делает предприятие более рискованным.

Вот так.

Получите, товарищи кураторы.

Слушайте на здоровье.

Если его отзовут, это будет означать многое.

Но Посейдона не отозвали.