Я всячески пыталась ускользнуть от совершавших обход охранников и не однажды оказывалась на волосок от поимки. В очередной раз шмыгнув в тень щита, я задела полой плаща пирамиду копий, и они с грохотом обрушились на землю.

Ближайший скальд, беспечно обнимавший ангелийскую девушку, дернулся и поднял голову. Осоловело моргнул, растянул губы в улыбке.

– Куда бежишь, голубушка? – спросил он на скальдийском и потянулся ко мне. – Идем, покажу тебе твой новый дом!

В страхе ищешь любой помощи где угодно; я обратила перепуганный взгляд к спутнице скальда. Она не дремала, широко открытые глаза были ясными и спокойными. Мы смотрели друг на друга в лунном свете, обе ангелийки, и я заметила, что на ней порванное и испачканное одеяние жрицы Наамах.

Да, мы ведь находились в Намарре, провинции Наамах.

Но я не ожидала, что варвары осмелятся разграбить ее храмы.

– Куда это вы, мессир? – мелодично спросила девушка по-ангелийски, хватая вояку за руку и притягивая к себе. – Неужели вы оставите меня мерзнуть?

Если он не понял ее слов, то жесты не оставляли сомнений, скальд хохотнул и ткнулся лицом ей в шею. Съежившись в тени, я не сводила глаз с жрицы Наамах, сурово и решительно смотрящей на меня поверх плеча варвара. Я беззвучно промолвила: «Спасибо» и побежала дальше в темноту, на ходу благодаря Наамах, которая защитила свою служительницу.

И вот я добралась до разрушенной осадной башни.

Прежде я частенько проклинала Анафиэля Делоне, заставлявшего меня долгие часы заниматься акробатикой. Но теперь, хватаясь за обугленные бревна и подтягиваясь, снова и снова брала обратно свои слова, снова и снова о них жалела. Тысячу раз, не меньше.

Под покровом ночи я карабкалась все выше и выше, глядя на серые каменные стены Трой-ле-Мона, от которых меня отделял только узкий ров. Высоченную башню подтащили достаточно близко; если бы скальдам удалось перекинуть мостки через ров, они хлынули бы прямо на стену.

Но скальдам не удалось, и отрезок их неудачи стал отрезком моей судьбы. Я залезла так высоко, насколько осмелилась, вся перемазавшись сажей от обугленных бревен. Меня переполняло радостное возбуждение, совсем как в тот день, когда я ползла по потолочным балкам в чертоге Селига.

В ближайшей башенке крепости виднелась бойница, из которой защитники могли обстреливать атакующих. Конечно же, в это непростое время там дежурил караульный. Я принялась отламывать кусочки обгорелой древесины и кидать их в узкий проем.

Внутри загорелся свет факела. Мелькнуло лицо ангелийца и тут же исчезло, а вместо него появился нацеленный в мою сторону арбалет.

Кровь зашумела в ушах.

– Стойте! – воскликнула я, и мой голос далеко разнесся по равнине в ночной тиши. – Во имя Исандры де ла Курсель, не стреляйте!

Караульный не спустил болт, а скальдийский патруль разразился воплями. Внизу к моей башне мчались люди. Арбалет убрался, вместо него в бойнице вновь возникло удивленное лицо.

Цепляясь за бревна, я высунулась наружу, чтобы факелы со стены меня осветили.

– Скажите королеве, – крикнула я, – что вторая ученица Анафиэля Делоне выполнила ее приказ!

Вот и все, что я успела сказать, прежде чем меня схватили за ноги и потянули вниз. Под ногти впились занозы, пальцы разжались, и я упала. Голова сильно ударилась о бревно, и тут меня грубо поймали.

Скальды начали спускать меня с башни, подталкивая в спину, но не позволяя свалиться, когда дрожащие руки меня подводили или ноги соскальзывали с упоров. Со стороны лагеря доносился нарастающий рев, костры заполыхали. Наконец я оказалась на земле.

Едва я утвердилась на ногах, один из скальдов толкнул меня, заставив упасть на колени перед капитаном патруля. Тот тут же связал мне руки.

– Что ты там делала, а? – прорычал он на скальдийском и выругался. – Думала, что доберешься до замка? Твое место вон там, рабыня! – Он указал на лагерь пленных. – Знаешь, какое наказание полагается за побег?

– Она тебя не понимает, Эгил, – усмехнулся один из варваров, хватая меня за волосы.

Я бы тоже рассмеялась, если бы не боялась утратить самообладание. Караульные считали меня беглой рабыней. Меня окружали сталь, пламя и лица скальдов. В нос ударила вонь от поля боя. Откуда-то донесся цокот копыт.

– Нет, думаю, все она понимает, – раздался совсем рядом другой голос, глубокий, властный и ироничный.

Я сразу его узнала. Этот голос глубоко врезался мне в память, куда глубже, чем мне хотелось бы. Пленитель дернул меня за волосы, заставляя посмотреть на новоприбывшего. Тот был высок, даже выше чем я помнила, его широченные плечи заслонили от меня крепость.

Темные глаза сузились при взгляде на меня, а губы изогнулись в невеселой улыбке.

– Не так ли, Фэй-дра? – ласково спросил Вальдемар Селиг.

– Да, милорд Селиг, я понимаю, – выдавила я.

Спрыгнув с лошади и бросив поводья стоящему наготове тенну, Вальдемар Селиг шагнул ко мне и дважды ударил по лицу, слева и справа. Голова закружилась.

– Это я тебе задолжал, – спокойно произнес он. Схватил меня за волосы, дернул и уставился мне в глаза. – Что ты делала на башне?

Я ответила ему долгим взглядом.

И он снова отвесил мне две пощечины.

– Что ты там делала?

Дотронувшись языком до нижней губы, я ощутила вкус крови.

– Она что-то кричала, – услужливо подсказал один из моих захватчиков.

– Что именно? – спросил Селиг, не ослабляя хватки.

Скальды заспорили, пытаясь собрать воедино мои слова на незнакомом им языке. Покачиваясь на коленях, я наблюдала, как Селиг, вслушиваясь, шевелит губами. Он-то сносно говорил по-ангелийски. Кому знать, как ни мне, – я сама его обучала.

– Сажити… кажити каалеве, что торая… торая уница… учница… дилане вы палнила ийо… – лопотали памятливые скальды, путая звуки и ударения.

Селиг плохо понимал ломаную речь. Досадуя, он встряхнул мою голову, словно погремушку, и приказал привести кого-нибудь из пленных.

Скальды приволокли выручившую меня жрицу Наамах – она подвернулась им первой. С достоинством кутаясь в порванное одеяние, она скользнула по мне равнодушным, неузнающим взглядом и выслушала искаженную фразу, вновь воспроизведенную капитаном патруля.

– Скажите королеве, что вторая ученица Делоне выполнила ее приказ, – невозмутимо повторила она на правильном ангелийском.

Селиг улыбнулся, и на лице жрицы появилось испуганное выражение – вряд ли она рассчитывала, что предводитель варваров ее поймет. Однако его улыбка тут же угасла, и меня охватила горькая радость победы. Эти слова ничего для него не значили.

– Спасибо, – поблагодарил он жрицу на ангелийском и добавил уже по-скальдийски: – Отведите ее обратно в лагерь.

Влекомая прочь женщина разок оглянулась, и больше я ее не видела.

Селиг рассматривал меня, по-прежнему крепко держа за волосы.

– Будет лучше, если ты прямо сейчас во всем сознаешься, – почти ласково произнес он. – Ты не заслуживаешь быстрой смерти, но я готов ее тебе подарить, если не кобенясь все расскажешь.

Для скальда он был красив – о да, на загляденье. Золотая заколка на его волосах и проволока в бороде поблескивали в свете факелов окруживших нас воинов. Натянутая кожа моей головы болела, в глазах стояли слезы. Но я рассмеялась: терять больше было нечего.

– Нет, милорд, – просто ответила я. – Я предпочитаю не получать от вас подарков.

Выругавшись, он разжал пальцы и оттолкнул меня. Затем задумчиво посмотрел на крепость.

– Ты уверяла, что боль тебе в удовольствие, – сказал он. – Тогда пусть Исандра де ла Курсель посмотрит, как Вальдемар Селиг ублажает ее шпионку.

Я уже говорила, что Селиг был очень умен. И умел поставить себя на место врага, проникнуть в его мысли. По приказу своего вождя перед крепостью, как раз за пределами досягаемости стрел защитников, скальды расчистили и окаймили факелами большую площадку. В навесном укреплении над воротами Трой-ле-Мона к тому времени уже светились все бойницы – наверняка оттуда наблюдали за происходящим. Селиг это понимал не хуже меня. Двое его теннов вывели меня в центр площадки и поставили на колени. Белые Братья – в летний зной шкуры небрежно болтались за спиной, а шерстяную одежду сменили кожа и железо.