– Спасибо, – тихо отозвалась я, глаза вновь обожгли слезы. Ах, Гиацинт.

Никогда не забуду проявленную Грайне доброту. Многим людям неловко видеть чужое горе, они сторонятся несчастного, боясь сказать что-то невпопад. Могу заверить, что утешение никогда не бывает неуместным. Доброе слово, рука поддержки… всегда принимаются с благодарностью. Грайне-то об этом хорошо знала, поскольку ее проницательность и доброта даровали ей понимание того, в чем нуждаются сердца окружающих.

Даже при попутном ветре на перегруженных кораблях мы тащились еще целый день, но желающие грести не переводились, и поэтому никто не валился с ног от усталости. Сигои из Тауру Кро ворочали веслами долгие часы, видимо, стремясь искупить вину за случившееся в Проливах, их руки пузырились кровавыми мозолями. Вскоре об этом узнал Друстан, поговорил с солдатами, вызвавшими гнев Повелителя Вод, и дал им понять, что ни в чем их не винит.

Круарх был справедлив и великодушен; сама же я часть ответственности возлагала на себя, потому что не удосужилась предупредить ангелийских моряков об уговоре между островитянами и Хозяином Проливов. Но, честно говоря, он попросту слукавил, хитро расставив ловушку так, чтобы мы в любом случае в нее угодили.

Всадники Русса отыскали адмиральский флот под началом Гислена де Сомервилля, который возглавлял половину войск Аззали, о чем незамедлительно нам донесли. Второй половиной аззалийской армии дальше на юго-востоке командовал Марк де Тревальон. Вместе они обороняли длинный отрезок границы и четыре полуразрушенных моста через Рейн. Мы собирались добраться лишь до первого моста, поскольку дальше по неглубокому фарватеру океанским кораблям Русса ходу не было. Флоту надлежало защищать отрезок реки от моста до моря. Гонцы застали все суда собравшимися у моста только потому, что сильный отряд в полторы тысячи скальдов, по слухам, собирался этот мост захватить.

Не думаю, чтобы переправа через реку играла какую-то ключевую роль в плане вторжения; из того, что мы видели в волшебной чаше, основные полчища варваров хлынули в Землю Ангелов через камлахский Северный проход. Но если Селигу удастся прорваться в Аззалию, он получит обширный плацдарм для нападений по всей нашей стране и намертво закрепится в прибрежных землях. А даже если захват не удастся, силами всего лишь горстки людей – а для Вальдемара Селига несколько тысяч это не более чем горстка – он удержит в глухой обороне целую провинцию, тем самым обезопасив свои полчища от нападения аззалийских войск с тыла.

Воистину, вождь, умеющий мыслить. Гонзаго д’Эскобар не ошибся.

Заслышав шум битвы – вопли и лязг железа, – я поняла, что наша цель уже где-то рядом. Мы, на флагманском корабле, увидели картину сражения первыми. Среди скальдов отыскались умельцы, которые в отсутствие флота Русса предприняли попытку навести понтонную переправу. Варвары пользовались тиберийской тактикой: выкопали на берегу окопы и построили перемещаемые стены-щиты, чтобы прикрывать строителей.

Однако тиберийские солдаты не допустили бы в своих рядах недисциплинированности, тогда как скальды действовали разрозненно, продвигались по грубо сколоченным плотам вдоль полузатопленных опор моста малочисленными группками. Только несколько сотен добрались до ангелийской земли, остальные пока мешкали на своем берегу. Люди Гислена маневрировали, укрываясь от скальдийских копий. Под командованием молодого де Сомервилля сражались всего семь сотен воинов, а позже я узнала, что его лучники за последние два дня остались совсем без стрел, стараясь удержать скальдов до нашего прибытия. И им это удалось.

Хотя мы едва не опоздали.

Когда наша флотилия двинулась к мосту, скальды замерли. Смею предположить, два дня назад, приступая к переправе, они выставили наблюдательный пост на случай возвращения кораблей, но здравая мысль в их головах долго не продержалась. Сердце заледенело при виде таких знакомых воинов-скальдов с железными мускулами и яростью в глазах.

Как хорошо, что ангелийские женщины не должны сражаться. Квинтилий Русс, тот не сробел и не стал колебаться. Его матросы были приучены без раздумий выполнять приказы, и адмирал принялся громогласно выкрикивать какие-то команды, понятные только морякам.

Скальды же начали скандировать имя Вальдемара Селига.

Друстан маб Нектхана быстро понял замысел Русса; несмотря на косолапость, он ловко забрался на нос флагманского корабля и воззвал к своим солдатам. На обращенном к вражескому берегу борту каждого судна выстроились альбанские лучники, защищая матросов, которые как обезьяны спустились по тросам в воду и принялись подтаскивать корабли на мелководье.

Отряды скальдов, скопившиеся у моста в ожидании переправы, бросились врассыпную. Те же, что уже переправились и оказались в ловушке на ангелийской земле, как и подобает храбрецам, не оглядывались в поисках спасения, а начали слагать баллады о смерти. Я слышала доносившиеся оттуда яростные и жестокие строки, и по спине шел холодок. Не сомневаюсь, что солдаты Аззали чувствовали то же самое.

Корабли заползли на мелководье; с грохотом спустили трапы – какие-то дотянулись до суши, другие угодили в воду. Друстан в развевающемся алом плаще продолжал выкрикивать приказы. Матросы навели скаты и вывели из трюмов напуганных лошадей, круиты и далриады взяли оружие наизготовку.

Да, зрелище было незабываемое: целая армия хлынула с судов по сходням и ринулась на берег, взметая со дна ил. Мне стало понятно, почему поэты слагают стихи о подобных эпизодах.

А потом началось сражение.

Оно не продлилось долго. При всей своей одержимой отваге скальды все же люди, а значит, получив рану, истекают кровью и умирают. Готовя своих воинов, Вальдемар Селиг явно не предвидел битву с дикой армией Друстана. Синелицые круиты, сбежав с кораблей, сражались с безжалостной яростью, не уступающей скальдийской.

Могу лишь догадываться, что Селиг рассказывал своим бойцам об ангелийцах, но если скальды, зажатые между рекой и людьми Гислена, рассчитывали встретить противника слабого и изнеженного, им пришлось убедиться в обратном. Солдаты Аззали сражались с суровой самоотверженностью – неохота служить потомку Анаэля, казалось, испарилась после возвращения в родную вотчину Марка де Тревальона, принявшего Гислена в зятья.

Я смотрела на битву с палубы, находясь под охраной Жослена и нескольких Парней Федры; после того, что случилось у стен Брин Горридам, Квинтилий Русс не собирался рисковать моей безопасностью.

Рассеяв врага, круиты Друстана вернулись покрытые кровью и с победным блеском в глазах. Они почти не понесли потерь. Повелители далриад громко сокрушались, что не успели вывести колесницы. А корабли прочно сели на мель. Больше пятидесяти человек потребовалось, чтобы сдвинуть один только флагман; Русс поручил Жану Маршану столкнуть на воду остальные суда, и гребцы налегли на весла, ведя нас к ангелийскому берегу.

Солдаты Аззали безжалостно зачищали поле боя. Раз увидев такое, никогда не забудешь – картина оставляет в памяти неизгладимый рубец. Небольшой командой мы сошли на берег: Русс, Жослен, я, двое Парней Федры, Друстан, Имонн, Грайне и несколько человек почетной гвардии из круитов и далриад.

Синие лица круитов больше не казались мне непривычными, но ангелийские солдаты вовсю на них таращились, указывая нам путь к Гислену де Сомервиллю. Думаю, Друстан понял, о чем они шептались; он быстро учился и во время путешествия успел поднатореть в нашем языке. Но лицо его сохраняло полную невозмутимость. А вот не понимавший по-ангелийски Имонн нахмурился; хотя на его лице татуировок не было, но гребень из волос, скрепленных известью, так или иначе выдавал в нем варвара. Грайне же, окруженная ангелийцами, улыбалась им и выглядела польщенной вниманием.

Мы застали Гислена де Сомервилля, когда он распоряжался захоронением убитых скальдов. Даже зная, что его называют «человеком дела», я бы никогда не подумала, что передо мной сын лорда, если бы не знаменосец по правую руку. Коренастый здоровяк, Гислен был одет в поношенную кирасу из железных пластин и промасленной кожи. Когда мы приблизились, он снял шлем и провел закованной в наруч рукой по потным светлым волосам.