Когда он встает, я тянусь к его запястью.

— Не уходи.

Артур оглядывается.

— Я не хочу быть здесь, когда придут твои родители. Это будет… неправильно.

То, как он произносит это, подтверждает мои подозрения и льстит мне, даже если не должно. Мы всегда были связаны на том уровне, на котором не были связаны с Филиппом, от чего это ощущается так неправильно… но прямо сейчас это нужно мне больше, чем что-либо в мире.

Филиппа здесь нет. Больше некому составить мне компанию. Мне нужен Артур так же, как я нужна ему сейчас.

— Останься со мной, — произношу я. — Я не против.

— Но твои родители…

— Пусть говорят, — перебиваю я, — мне все равно.

Я улыбаюсь ему и вижу, как он меняет свое решение.

Так что он садится на свой стул рядом со мной, держа меня за руку, пока мы обмениваемся нежными, сочувствующими взглядами.

Тяжелые времена взывают к отчаянным мерам.

А мы оба в отчаянной потребности утешения. Любым необходимым способом. 

Несколько дней спустя…

Когда врачи подходят к моей кровати, я уже давно не сплю. Я потребовала их присутствия потому, что устала то того, что меня вынуждают оставаться в постели. Я привычным жестом поднимаю свой халат и показываю шрам на бедре, который со швами затянулся весьма аккуратно, и порезы на своей руке и животе, которые почти сошли. Мне очень повезло, что лицо не было задето. Всего лишь несколько синяков тут и там, и опухшая губа, но ничего серьезного.

Я еще не смотрела на себя в зеркало. Все, что я знаю, это со слов медсестер. Мужчины… ну, от них мало толку. Все они говорят, как здорово я выгляжу по сравнению со вчерашним днем. Некоторые даже называют меня красивой. Я думаю, их интерес равносилен тому, что они испытывают при покупке мяса на рынке.

Боже, Боже. Можно подумать, им есть на что рассчитывать.

Я люблю, чтобы мои мужчины были как вино: сильными и властными. Конечно, флирт, обычный секс — это прекрасно, но ничего большего из того, что включает в себя не одноразовые отношения. Кроме того, ничего не выйдет, пока я нахожусь в больнице. В данный момент у меня на уме другие вещи, например, мой мертвый муж. Флиртовать с другим сейчас было бы… неэтично.

— Выглядите хорошо, миссис Старр, — произносит врач.

— О, может, уже начнете называть меня Ванесса? Давайте отбросим притворство, — хихикаю я, чтобы смягчить слова. Он кивает. — Ваши раны зажили весьма хорошо. Должен сказать, вы выйдете отсюда через пару дней.

— Пару дней? Но уже прошла пара дней. Я хорошо себя чувствую.

— Я бы предпочел не рисковать, так что, чтобы быть уверенным, пока не стану вас выписывать.

Я хмурюсь, громко выдыхая, когда от вида вошедшего мужчины мои глаза расширяются.

— Отец?

— Ванесса, — произносит он, когда подходит ближе и обнимает меня так крепко, что мне приходится застонать.

— О, дорогая, мы с твоим отцом так волновались за тебя. Мы не могли добраться сюда быстрее, но я очень тревожилась за тебя. Обними свою маму, — моя мать врывается в палату, отталкивает отца в сторону и обхватывает своими руками мою шею, почти задушив меня.

— Я в порядке, мама.

— Нет, не в порядке, и не смей так говорить! Ты попала в автокатастрофу. Ты должна радоваться, что осталась жива.

— Я и радуюсь, — отвечаю я. — Но я из тех, кому повезло больше.

— Бедный Филипп, — произносит она, а затем вздыхает. — Его время еще не настало.

— Эта авария кажется мне очень необычной, — вмешивается мой отец. — Я никогда не думал, что подобное может случиться.

— Как и я. Обычно Филипп прекрасно водит машину, — лгу я, чтобы сохранить в мыслях родителей хорошее представление о моем муже. Мне так легко это удается. Кроме того, я не хочу случайно признаться в том, как глупо было сесть в машину с ним, зная, что он был пьян.

— Наверное, что-то было не так. Они не расследуют происшествие? — спрашивает моя мать. Она смотрит прямо на врача, словно он должен знать.

— Да, полагаю, — отвечаю я.

— Представители полиции просили поговорить с вами, миссис Старр?

— Просили? — вмешивается мама.

Врач прочищает горло.

— Я сказал им, что вы себя еще плохо чувствуете.

— Уже хорошо, — отвечаю я. — Они знают что-то?

Меня начинает охватывать тревога.

— Да, я бы тоже хотела поговорить с ними, — отвечает мама.

— Мама! — я морщусь, глядя на нее. — Я могу справиться сама.

— Нонсенс. Ты еще не пришла в форму.

— О, дорогая, пусть она решит за себя, — говорит мой отец, вздыхая. — Давай сходим и возьмем по стаканчику кофе.

Мой отец отводит ее от моей постели, но она выплевывает:

— Кофе? В этом месте? Я даже прикоснуться не посмею к этому дерьму!

И затем они исчезают за дверью. Врач кивает и улыбается.

— Нелегко, наверное?

— Уф, они доведут меня до белого каления, — отвечаю я. — Такие сверхопекающие, и не в хорошем смысле.

— Кажется, они очень заботятся о вас, — раздумывает он.

— Нет. Это всего лишь бравада. Нас хорошо научили играть, — возражаю я.

На лице врача появляется хмурое выражение. Не думаю, что он понимает. Никто не понимает. Вот почему моя семья ведет себя так, как ведет, почему она такая успешная: мы безупречные лжецы. Мы закутались в ауру сострадания, любви и нежности в то время, как обдумываем убить людей вокруг нас голыми руками. Ну, может, не буквально, хотя кто знает. Мои родители, все же, даже мне кажутся безупречными лжецами.

Они не любят меня.

Лишь притворяются.

Любовь — лишь слово, выброшенное на ветер, чтобы заставить нас выглядеть лучше, но под поверхностью все гниет. Мои родители вырастили меня в таком окружении, где внешний вид, одежда и поведение было всем, что имело значение, а настоящие эмоции лучше спрятать в дальний ящик. Они не служили высшей цели. Они искали власть.

И так было всегда. Неважно, чего это касалось — моих оценок в школе, рейтинга в колледже, получения мною лучшей работы или брака с самым богатым мужчиной города — все и всегда должно было быть самым лучшим. Простого удовлетворения было недостаточно, и мои родители не приняли бы ничего меньшего, чем безупречность.

Только деньги и власть. Это все, что для них было ценно.

Для них я всего лишь инструмент достижения большей власти. Как? С помощью выдачи меня замуж за Филиппа, которого они так обожали. Не из-за его внешнего вида или интеллекта. Нет, из-за его влияния в сфере кинобизнеса. Этого, и его денег, конечно, которые мой отец тратит на свои кампании. Их идеальная дочь вышла замуж за одного из крупнейших директоров Голливуда. Ну разве это не идеально?

Я комкаю простыни, прикрывающие мое тело, и делаю глубокий вдох.

Даже когда все кажется безупречно, жизнь не всегда оказывается сказкой.

— Что ж, — бурчит доктор, прерывая поток моих мыслей.

— Да? — спрашиваю я.

Кто-то стучит в дверь, и я вижу полицейских.

— Все в порядке? — спрашивает врач. Он бросает на меня взгляд, а затем смотрит на них через плечо. — Я так полагаю, что да, — он улыбается мне. — Я позже зайду к вам, миссис Старр.

— В следующий раз пусть будет Ванесса, — я подмигиваю ему, отчего его улыбка становится шире. Очаровательно.

Полицейский заходит в палату.

— Рад видеть, что вам лучше, миссис Старр.

— Спасибо, — отвечаю я. — Это было похоже на пытку.

— Примите наши соболезнования. Наверное, тяжело проснуться и получить такие новости.

Я киваю, не уверенная, что ответить.

Один из офицеров прочищает горло и достает записную книжку.

— Если вы не имеете ничего против, мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

— Я могу спросить, о чем?

— Мы лишь хотим знать, что случилось. Вы можете рассказать нам, что вы помните?