«Очаровательная Лана Тернер, любимица очаровательных дам этого города, кинозвезда, снявшаяся в этом году в трех фильмах, на грани того, чтобы прервать свою блестящую карьеру», – читал сэр Джордж Дин, глядя на письменный стол с таким брезгливым выражением на своем патрицианском лице, как будто перед ним лежали не бумаги, которые он читал, а что-то дурно пахнущее. На нем был безукоризненно сшитый костюм, красивый галстук и цветок в петлице. Пальцы, лежащие на бумагах, были длинные и как бы заостренные, на мизинце левой руки кольцо. Возможно, печатка, которые так любят англичане. Другие кольца были с бриллиантами, но их носят гангстеры и метрдотели итальянских ресторанов.

Ах, нет, думала Бет, стоя у гладильной доски, перед ней был один из длинных черных носков Пола. Подразумевается Говард Хьюз, которого все знают и который меняет девушек, ну как носки. Лана Тернер совсем не так глупа. Она может иметь кого угодно. Бет сморщила нос, почувствовав запах горелого, и сняла утюг с носка.

«Это наши новости из Голливуда», – произнес сэр Джордж Дин, его руки лежали на письменном столе, а на тонких губах играла улыбка. – Благослови вас Бог, и до следующей встречи».

Все-таки следует признать, что в нем что-то грандиозное, подумала Бет, расстегивая молнию на брюках еще на несколько дюймов. Господи, они уже тесны ей, подумала она, положив выглаженный носок на стопку других. Она взяла белые шорты Пола, пощупала, хорошо ли они высохли и можно ли их гладить.

Конечно, сэр Джордж Дин казался великолепным из-за своего английского акцента. Бет была просто влюблена в него. И из-за того, как он умел смотреть на все сверху вниз. И из-за чудесной одежды. Даже Пол признал, что никогда не видел подобных костюмов, они, наверное, от Сэвиль Роу, единственное место, где умеют шить элегантную одежду. А рубашки! Как сидит воротничок, манжеты высовываются ровно на столько, на сколько нужно, и неважно, как он при этом перекладывает бумаги или двигается. Конечно, все рубашки Пола были готовыми, он покупал их у «Брукс Бразерз», как и все остальные свои вещи, и очень заботился о том, чтобы они были в порядке. Он был благодарен, когда она предложила гладить их, но сказал, что с этим хорошо справляется китайская прачечная. Так что ей пришлось просить об этом, и в конце концов, когда он был раздражен до того, что готов хлопнуть дверью, он разрешил ей попробовать на старых вещах, если это доставит ей удовольствие и займет ее.

Если верить тому, что она читала, сэр Джордж Дин каждую ночь посещал лучшие ночные клубы и рестораны, ездил в антикварном серебристом «бентли», который во всех отношениях был похож на «роллс-ройс», но на том месте, где была эмблема «роллс-ройса», стояла буква «Б». И в довершение всего его шофером был маленький восточный человек в серой униформе, крагах и высоких черных ботинках.

Бет распрямилась, почувствовав острую боль в спине. Хорошо бы придумать, как гладить сидя, подумала она. Интересно, что ей носить через три недели, когда будет ясно, что она не влезет ни в один костюм своего гардероба. А Пол все еще ничего не замечает. У него нет времени заметить – так он занят и счастлив. Раньше, до того, как он решил поступить в класс школы кино и начал снимать документальный фильм, она никогда не видела его таким счастливым. Фильм назывался «Как снимать кино», это действительно была грандиозная идея, потому что они снимали этот фильм на «Метро-Голдвин-Майер», лучшей студии Голливуда, где работали все, кто делает настоящее кино.

– Подумай о контактах, – говорил Пол, глядя на нее блестящими глазами, он весь светился радостью оттого, что нашел способ попасть на студию, что его карьера наконец началась.

Горячие слезы жалости наполнили ее глаза, когда она взяла шорты и положила их на стопку выглаженного белья. Бедный Пол, подумала она. Потому что все это кончится ничем. Ему все равно придется поехать в школу бизнеса. Это очевидно. Он не в силах будет содержать ее и ребенка на те деньги, которые он зарабатывает в кино, во всяком случае сейчас. За то, что он снимал сейчас, ему вообще не платили. По сути, это он платил им за то, что ходил в школу. Мужчины, подумала она, качая головой, они действительно как маленькие мальчишки.

Она будет заботиться о нем: гладить, оставлять ему любимые лакомства на кухне, и неважно, когда он будет возвращаться домой. Он будет находить напоминание о ней, о ее любви и преданности. Глаза Бет расширились от отчаяния, когда она увидела желтый отпечаток на белых шортах, которые гладила. Господи, подумала она, вытирая слезы. Утюг слишком горячий. Они испорчены.

Это ужасно. Безнадежно. И еще эти брюки, они просто убивают ее. Она едва может дышать. Она расстегнула молнию до конца, спустила их на бедра и вздохнула с облегчением, освободив живот. Она погладила носки и шорты, но уже так устала, что ей хотелось лечь и проспать до утра. Когда она шла через комнату до кровати Дианы, она почувствовала, что у нее слегка затекли ноги, и она с огромным облегчением упала на кровать. Бюстгалтер тоже добивал ее. Он врезался ей в спину. Она расстегнула блузку, освободила грудь. Она лежала и смотрела на себя. Потом улыбнулась от удовлетворения.

Впервые у нее появилась настоящая грудь, она всегда завидовала девушкам, у которых она была. И бедра тоже. И конечно, ее животик, но он еще был незаметен, когда она носила такие узкие брюки, как сейчас. Смешно, но теперь на нее чаще обращали внимание. Когда она ждала автобуса, многие парни в «кадиллаках» и «линкольнах» останавливались и предлагали ей подвезти. А когда она вышла из автобуса и поднималась в гору к дому, они тоже останавливались. Интересно, что им всем нравятся пышные девушки. Как Ферн. Хотя, кто знает, может быть, сэр Джордж Дин, посмотрев поближе на Ферн, понял, что совершил ужасную ошибку, предложив ей работу.

Бедняжка Ферн. Никто не захочет такую, которая выглядит как проститутка. Никто из мужчин не захочет ничего иметь с ней, только переспать. Никто, похожий на сэра Джорджа Дина, да и никто другой, не захочет нанять ее. Бет казалось, что Ферн остается лишь заниматься проституцией, пока она не состарится, а потом она станет уличной шлюхой, а потом официанткой в каком-нибудь кафетерии, если повезет.

Бет встала, почувствовав, что проголодалась. Все, что она делала последние дни, это либо ела, либо спала. Она просто делала то, чего хотелось ребенку, в чем он нуждался, как будто она была куклой, в животе которой сидел ребенок и дергал ее за веревочки. Он стал занимать в ней много места. Она с трудом дышала. В одежде, во всяком случае. И у нее едва хватало сил поднять руки. Она разделась и повесила вещи в гардеробной.

Ее настроение поднялось, когда она посмотрела на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Мой ребенок, с гордостью подумала она, проводя руками по животу, который отяжелел от его присутствия, по грудям, которые набухли, соски увеличились, готовясь к его ротику. Но она должна была дать ребенку еще кое-что. Но это было трудно, потому что она хотела заставить мужчину, которого любила, жениться на ней до его рождения. Она не хотела, чтобы ее ребенок был незаконнорожденным. Ублюдком. Нет, в его свидетельстве о рождении должны быть записаны мама и папа, и ей придется каким-то образом добиться этого.

Она пристально разглядывала себя в зеркало, думая о тех парнях, которые теперь обращали на нее внимание, потому что она так выглядела. Думала о тех деньгах, которые она могла бы заработать с ними. О деньгах, о которых не узнал бы Пол. Но она вспомнила о своем решении ничего не иметь с ними, даже не принимать предложений подвезти. Она теперь принимала такие предложения лишь от дам, которые жили на этой улице и которые всегда подвозили детей, возвращающихся из школы. Они думали, что она тоже ребенок. Они все думали, что она ходила в школу для девочек, которая была в нескольких кварталах отсюда, и всегда расспрашивали ее, знает ли она ту или другую девушку. Иногда спрашивали, знает ли она их дочерей. Бет кивала и улыбалась и старалась не отвечать определенно на вопросы, где она жила и кто ее родители.