Все перед ними заторопились к выходу и, толкая друг друга, начали пробираться вперед.

Ферн закончила поправлять свою высоченную прическу и всунула ноги с ярко-алым педикюром в босоножки на шпильках. Браслет на ее щиколотке блеснул, отражая бледный солнечный луч. Сама же щиколотка была грязновата. Затем она поднялась, глубоко вздохнула, затянула пояс потуже и, виляя бедрами, пошла по проходу.

Солдаты тут же оживились и, заторопились за ней, подталкивая друг друга локтями.

Бет поднялась, одернула рукава блузки и стала ждать, пока сможет выбраться. В воздухе повис запах табачного дыма, несвежей пищи и немытых тел. В дороге укачало одного из малышей и его вырвало. Спускаясь по ступенькам, Бет Кэрол заметила светлую голову Ферн в окружении хаки, когда солдаты отталкивали друг друга, чтобы первыми открыть перед ней дверь столовой. Когда Бет зашла в зал, там оставалось лишь одно свободное место у стойки. Официантка металась в дыму и чаде между столиками и кухней.

Бутерброд, который официантка в конце концов шлепнула перед ней, был как раз таким, о котором она мечтала. Три кусочка американского сыра, много майонеза и листик салата. К нему еще дали маринованный огурчик и пакетик с хрустящей картошкой. Господи, думала она, заглатывая еду, до чего же вкусно. Время от времени она поглядывала на Ферн, сидящую за столиком в другом конце зала. Только посмотрите на нее, как она таращит глаза, хлопая ресницами, и выпячивает грудь, а все эти парни краснеют и заикаются и готовы горло друг другу перерезать из-за нее. Здорово, наверное, быть такой, подумала Бет. Такой уверенной в себе. Знать, чего ты хочешь и куда идти, чтобы добиться этого. У Ферн Дарлинг было мужество. Именно мужество. Интересно, что при этом чувствуешь, подумала Бет, но тут ей на глаза попалась официантка, и она заказала кусочек песочного лимонного торта.

– Ему уже два дня, – с сомнением сказала официантка.

– Ничего страшного, – ответила Бет, думая, что той просто не хочется менять сумму в счете.

– Ну, если вам не понравится, то я не виновата, – пожав плечами, ответила женщина.

Взрыв хохота со стороны стола, где сидела Ферн со своими ухажерами, заставил присутствующих повернуть головы в их строну. Бет видела, как Ферн грозит пальчиком одному из ребят, хотя по ее лицу было совершенно очевидно, что она на него ничуть не сердится. «Белая грязь», подумала Бет, улыбаясь про себя. Именно так бы выразились ее сестры о Ферн. И отец тоже, если бы вообще снизошел. Честно говоря, она не могла не признать, что тоже считает Ферн белой грязью. Но все равно иметь мужество – это замечательно. «А ты?» – спрашивала она себя, с трудом прожевывая кусок торта. Официантка была права. Он был отвратительным. «А что сделала ты, – твердила она себе, – ты просто сбежала. Это нечто совсем противоположное мужеству. Вот остаться – это было бы мужественным поступком. А то, что сделала ты, называется трусостью…»

Пассажиры автобуса группками потянулись к выходу из столовой. Бет бросила взгляд на счет, положила на стол деньги, прибавив десять центов на чай. Выйдя из зала, она заметила несколько новеньких. Одна мамаша держала на руках младенца и, наклонившись, помогала другому малышу подняться по ступенькам. Наверное, это нелегко, подумала Бет, путешествовать с двумя малышами. За ними шла пожилая пара. На женщине было яркое платье и белая соломенная шляпка с искусственными фруктами сбоку, мужчина же был одет в костюм с галстуком. Была еще пара подростков в джинсах, лет двенадцати, без багажа. Наверное, выйдут на следующей остановке. Они тоже так часто делали дома. Садились на автобус компании «Грэйхаунд», и тот их вез куда надо.

Ферн стояла у автобусных дверей и, не обращая внимания на двух стоящих рядом солдатиков, с беспокойством оглядывалась по сторонам. Бет поймала ее взгляд и помахала ей.

– А, вот ты где, – строго сказала Ферн. Она протянула руку и положила ее на плечо Бет.

Бет улыбнулась ей, неожиданно чувствуя симпатию и благодарность.

– Не отходи от меня, – хихикнула Ферн ей в ухо. – Ты видела что-нибудь подобное? Они просто как голодные псы.

«А ты похожа на сучку, за которой они гонятся», – подумала про себя Бет, но, разумеется, не произнесла этого вслух. Они сели на свои прежние места, и автобус тронулся.

– Ты где была? – спросила Ферн, залезая опять в сумочку за сигаретой. – Я думала, что ты подойдешь. Я хотела заказать лангет, но в таких тошниловках у них ничего приличного нет, одни котлеты. Я взяла котлету со всякими там причиндалами, шоколадный напиток и пирог. И это еле успела съесть. – Она с торжествующим видом вздохнула. – Они все спорили, кому за меня платить, – добавила она доверительным тоном. – Поэтому-то я и искала тебя. Чтобы они и за тебя тоже заплатили.

– Ну, спасибо тебе, – сказала Бет, чувствуя симпатию к этой девушке. – Это очень мило с твоей стороны.

– Знаешь, – сказала Ферн, тыкая ее кулаком в бок и широко улыбаясь, – мы, девушки, должны держаться вместе. Мы – против них!

– Мы – против них, – согласилась Бет совершенно искренне. Может быть, мы смогли бы подружиться, подумала она. Может быть, им стоит держаться вместе, когда они приедут в Голливуд. «В единении – сила» и все такое прочее. Забавно, но она даже не думала о том, что собирается делать после того, как уехала из Кур Д'Алена. Все ее мысли были связаны только с отъездом: как украла четыреста долларов в отцовской библиотеке, как бежала к лодочной пристани и отвязала одну из лодок. Она побоялась вытащить из сарая моторку, боясь, что собаки поднимут шум. Они начали бы носиться по берегу с визгом я лаем и перебудили бы весь остров.

Она сидела в лодке, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Сначала она пустила лодку дрейфовать, и лишь отдалившись от берега на немалое расстояние, начала грести. Она всегда боялась пересекать озеро, потому что так и не научилась плавать. Никто так и не удосужился научить ее. И ночь была такая темная, и вода, и небо, хотя луна и светила. А сосны и ели казались такими высокими, такими грозными. Слышались какие-то шорохи. Заухал филин, и она так перепугалась, ей показалось, что наступил конец света.

Если бы ее поймали, то это было бы хуже всего остального, ее бы просто отправили в психиатрическую лечебницу. В клинику Меннингера в Топеке, штат Канзас. В этом преимущество богачей: имеешь возможность платить за самый лучший дурдом. Бет закрыла глаза, вспоминая, как Луанна заехала за ней в больницу в своем маленьком белом открытом «форде» с красной обивкой, купленном ей отцом, когда она поступила в колледж.

Она сидела на стуле в приемном отделении больницы, длинные рукава прикрывали повязки на запястьях. Господи, как же неловко она себя чувствовала! Медсестра, сидящая за столиком, не смотрела на нее, и люди, снующие туда-сюда, тоже на нее не смотрели. Но все знали, что она там сидит. Все. Так всегда бывает в маленьких городках. Она представляла себе, как они сплетничают о ней.

И еще Луанна, заставляющая ее ждать, наказывая ее еще больше. Бет уставилась в пол, считая квадратики бледно-желтого линолеума, чередующиеся с серыми и белыми.

Казалось, прошла целая вечность, но наконец дверь отворилась, появилась Луанна собственной персоной и, нетерпеливо тряхнув светлыми волосами с безукоризненной стрижкой, сделала ей знак идти.

Если не шел снег или такой ливень, когда люди вспоминали о всемирном потопе, Луанна держала машину открытой. Бет Кэрол знала, что это рисовка – чтобы все в городе могли увидеть, что Луанна Барнз, старшая и самая красивая из сестер Барнз, приехала домой из колледжа. Если бы они только знали, как презирала она и их, и весь этот паршивый городишко.

Но по отношению ко мне она не чувствует даже презрения, думала Бет, плетясь за блистательной Луанной. Длинные загорелые ноги в теннисных шортах, на отвороте блузки – значок студенческого клуба, подаренный ее последним приятелем. Золотые волосы, где каждая прядка знает свое место.