Константин Рогов

Осень раздолбанной Пригоршни

I.

Буря утихла.

Это само по себе было странно, потому что бури возле проклятого острова никогда не утихали и данное событие только подчеркивало необычность происходящего. Измотанная тяжким плаваньем команда хлестала кислый эль, а капитан тайком разглядывал своего единственного пассажира в подзорную трубу.

Абсолютно спокойный, высокий и стройный, закутанный в тяжелый меховой сюртук с двадцатью шестью карманами - он явно не походил на авантюриста, несмотря на то, что из карманов у него высовывались обрывки веревок, уголки таинственных карт и рукояти отравленных кинжалов.

Что могло привлечь такого человека на Проклятый остров где живут лишь рептилии и прочие говорящие скоты? Не сокровища же в самом деле, которые по слухам раскиданы бездарными Мастерами Подземелий в таинственных пещерах острова?

Команда готовила шлюпку. Когда пассажир повернулся спиной, капитан, неожиданно для самого себя показал ему кукиш и высунул язык. Пусть проваливает на хрен! Авось его сожрут рептилии.

* * *

Вскоре стало очевидным, что вода не только мокрая, но еще и холодная. Нламинатор покачал головой и зашлепал к берегу. Корабль, доставивший его с легким звоном растворился в воздухе.

Что ж - всякое бывает на свете.

Нламинатор облизал длинным языком клыки и раздумывая о всяких разных вещах зашагал по берегу, поставив перед собой задачу обойти островок кругом. Он думал о заброшенном маяке, древних сокровищах, таинственном храме и горячих плюшках с начинкой из яблочного варенья.

В груди Нламинатора внезапно шевельнулась какая-то тревога и он обнаружил, что очутился посреди заброшенного поселка. Зола в домах была еще теплой, зато сараи и мастерские - сгорели уже давно. Всюду валялись пуговицы от штанов, кучи драгоценного обсидана, деревянные ложки и старые тупые ножи, покрытые подозрительными бурыми пятнами.

В мозгу Нламинатора засверкали искры. Рептилии не носили штанов, тогда откуда здесь пуговицы? Да-а-а, это какая-то мрачная и страшная тайна!

Жуть прямо.

Еще пару часов тупо послонявшись в поисках чего-нибудь интересного Нламинатор вдруг увидел большую Лестницу, которая вела к храму. Тогда он начал подниматься по ступенькам, которые навели его на мысли об Игги-Попе, маге портового города Вода-с-Содовой.

- Ты видишь это? - говорил Игги-Поп. - А вот и хрен тебе! Тебе только кажется что ты видишь это! На самом деле это не оно, а что-то совсем другое, потому что все это страшно запутанно, а у тебя - дым в башке.

- Как же отличить, что истина, а что - дерьмо собачье? - услышал тогда Нламинатор свой собственный голос.

- Меньше химку курить надо! - отрезал Игги-Поп, пряча банку с травкой в сундук и запирая его на колдовской замок.

На верхушке лестницы снова накатила какая-то хрень. Нламинатора замутило.

- И открыл он Врата и протянул мне косяк, - пробормотал авантюрист, усмехаясь.

Пнув ногой роскошную дверь, он вошел в храм.

II.

Олли-полли не просек откуда появились нападавшие, хотя в последний момент заметил, что за его спиной мелькнула какая-то тень.

Художника чем-то резво огрели по затылку, беззлобно попинали ногами и тщательно обыскали.

- Только не ломайте печенюшку! - умоляюще прохрипел Олли, протягивая к бандитам руки.

- Че? Не ломайте, гришь, печенюху? - нагло усмехнулся Один-из-Бандитов. А на хрен она нам сдалася? Какая-то черствая печенюха...

- Ее испекли шесть тысяч лет назад, - булькал Олли, слабо барахтаясь в луже. - На ней чего-то написано древними буковками...

- Бля, - сказал Один-из-Бандитов. - Да неужто шесть тыщ лет это дерьмо валялось и никто его не сожрал?

- Миры Раздолбая очень странны и загадочны! - назидательно сказал Олли и потерял сознание.

- Ну и хер с ними, - гоготнул Один-из-Бандитов, бросил печенюху на почти бездыханное тело художника, и отправился по своим делам.

Олли-полли чуть не захлебнулся в луже, но тут к нему прискакала девушка-аль'химичка. Задумчиво поглядев на лежащего в грязи художника она немного погрызла конец своей длинной косы и наконец, решившись, бросила кости.

Выпало XIII. Девушка покачала головой. Когда на двух шестигранных костях выпадает число тринадцать написанное римскими цифрами (хотя что такое Рим никто в мирах Развалюхи не знал) - это предвещает нечто странное.

ИНТЕРМЕДИЯ в багоровых тонах.

Багоровое солнце окрасило бледно-багоровой горизонт, предвещаяя нечто страшное. Длинная мрачная тень, закутанная в трудноразличимый сумрак багорового цвета шевельнулась, подняла узкое, нечеловеческое лицо к небу и из бездонной глотки ее, где хищно трепыхался раздвоенный на конце багоровый язык вырвался неудержимый вой, полный злобы и ненависти.

Время уже настает. И это время окрашено в багоровый цвет.

Эпизод Секундус.

Пружина раскручивается.

I.

- Ой-йо! - воскликнул Нламинатор, глядя в кошачьи глаза Риски.

В храме пахло пылью и свежей рыбой.

Риска дожевывала селедочный хвост.

- Что мы пропустили? - спросила она.

- Ничего интересного. Дурацкие и никому не интересные воспоминания, правдиво отвечал Нламинатор. - Как ты здесь очутилась?

- Также как и ты. Таинственный незнакомец попросил меня исследовать остров, - сказала Риска.

- Какое дерьмо, - прокомментировал Нламинатор. - Нас ждет в этом храме какое-нибудь приключение?

- Вряд ли. Но стоит поискать.

Подойдя к каменному алтарю Нламинатор с тусклым интересом изучил языческого деревянного идола, изображающего висящего на кресте человека, и перевел взгляд на затейливую вязь покрывавшую алтарь.

- Что тут написано? - спросила Риска.

Нламинатор прикрыл глаза.

- Внутренний голос подсказывает мне, что надпись гласит "Легко войти, трудно выйти", - замогильным голосом произнес он.

- Фррр. Давай-ка лучше заглянем в словарь, - сказала Риска, доставая из сумки толстенную книгу. - Так... Эта надпись означает - "Персики и оливки принимаются с благодарностью. Налоговые сборы - за счет замаливающих грехи".

- Н-да, - умно отреагировал Нламинатор.

Пройдя вглубь храма друзья добрались до комнат, где судя по всему жили священнослужители. Но богатые ковры были изъедены кем-то... интересно - кем?

- Были ли у них мыши? - спросил Нламинатор.

- Они и сейчас есть, - сказала Риска, довольно поглаживая себя по животу.

Мебель была раскурочена, фарфоровые вазы - разбиты, а хрустальные пепельницы - завалены окурками.

- Еврейские погромы - не иначе, - сказал Нламинатор.

- Откуда здесь - евреи?

- Н-да, действительно.

Подойдя к закрытому ставнями окну Нламинатор прислушался. Чьи-то когти скребли по дереву снаружи.

- Кто там? - вздрогнув спросил Нламинатор.

- ТЫ НИКОГДА НЕ УЗНАЕШЬ! МОЖЕТ - СМЕРТЬ! - ответил кто-то более умный.

II.

- Привет, козел! Ты своей кровью запачкал мне плащ.

Олли-полли уселся на кровати и внимательно посмотрел на обнаженную девушку лежащую рядом с ним.

- Это вряд ли. И за перепачканные простыни я тоже платить не намерен.

- Нагл не по годам, - сказала девушка и, встав, стала одеваться. - Кстати, меня зовут Коллапс и я из древнего рода правителей уезда Шарнир. Но это тайна, и я не доверяю ее никому, кроме тебя - потому что переспала с тобой, а кому я еще могу доверять, как не человеку с которым переспала, так что тебе теперь придется помочь мне вернуть родовой уезд, потому что его захватили злобные подонки.

- Извини, милашка, я - пас. Мое имя - Ользуб, но можешь звать меня Олли-полли и я запросто намалюю твой портрет, но не проси меня воевать за твой трон.

- Эй! Это нечестно! Ты поимел меня, как какую-то дешевую шлюху и собираешься бросить здесь?

- Ага.