Сердце глухо бухнуло в груди и упало вниз. Час от часу не легче!

Лина сделала еще одно усилие, и Гордый наконец встал на подламывающиеся ноги. А она бросилась к перевернутой машине, скользя по смерзшейся траве и шепча как молитву:

— Пожалуйста, не надо… Только не это… Пусть все будут живы… Пожалуйста…

Она обогнула «Жигули» и со страхом заглянула в затянутое трещинами ветровое стекло.

Водитель лежал на боку, уткнувшись лицом в сиденье. Левая рука его до сих пор мертвой хваткой сжимала руль.

Живой? Кажется, жив. Лина расслышала тихий стон.

Она дергала дверцу машины. Заклинило. Что же делать?

Оглядевшись, Лина подобрала на обочине камень и с силой треснула по «лобешнику». Раз, другой — и стекло с противным звяканьем обрушилось внутрь, осыпав осколками лежавшего в кабине человека. Острый край располосовал ей рукав куртки, когда она втискивалась через окно в машину. Ей удалось ухватить незнакомца за плечо. Слава богу, на резкий тычок он ответил коротким глухим стоном. Крови не было видно.

Лина вздохнула с облегчением. Однако теперь оставалось самое трудное — вытянуть через разбитое окно бесчувственного беспомощного мужика, к тому же высоченного, тяжелого и нескладного.

— Гордый! — в отчаянии позвала она. — Иди сюда!

И когда жеребец подошел, Лина протянула ремень под мышками у водителя, привязала к подпруге и сильно шлепнула коня по крупу.

— Тяни! Давай, малыш! Только потихоньку, не дергай.

Гордый переступил на месте и сделал с натугой несколько шагов.

Дело сдвинулось. Лине оставалось только направлять пострадавшего в ощетинившееся осколками стекла отверстие.

С треском разошелся по шву пуховик. Мужчина неловко перевалился через край и тяжело шлепнулся на землю.

— Стой! — крикнула Лина.

Гордый скосил глаз на лежавшего у его ног человека и остановился. Облако пара вырвалось из горячих ноздрей.

— Знаю, тебе самому плохо, — Лина ласково потрепала жеребца по шее, обняла и чмокнула в теплые солоноватые губы. — Но надо помочь, рыжий. Помоги мне, я одна не справлюсь.

Поднатужившись, она подхватила тяжелое недвижимое тело мужчины и попыталась перевалить его через седло. С одной стороны — за руки, с другой — подталкивая ноги, руки — ноги, снова руки, воротник, шея… Наконец он более-менее умостился поперек седла.

— Ну, пошли, — Лина вздохнула и взяла коня под уздцы. — Будь что будет…

Поселок уже проснулся. Где-то мычала корова, соседки переговаривались через забор. Совсем некстати, если кто-нибудь увидит их — уведенного без спросу жеребца и незнакомого мужчину, который попал в аварию по ее вине.

Лина остановилась на задах огорода. Хорошо, что ее флигель стоит на отшибе. Поминутно оглядываясь и замирая, как воришка, Лина повела Гордого в обход к задней двери своего дома, нашарила в кармане ключ и дрожащей рукой повернула его в замке.

Фу! Наконец-то! Она втянула незнакомца в дом, снова заперла дверь и, вскочив на Гордого, с беспечным видом направилась к конюшне.

— Опять каталась? — недовольно сказал старший зоотехник. — Смотри, Полина, допрыгаешься.

— Так я всего пять минуточек, Иван Петрович, — сказала Лина, через силу выдавливая безмятежную улыбку. Она спрыгнула на землю и потянула жеребца в стойло. — Что-то он сегодня не в духе. Вы никому не говорите, ладно? Знаете ведь, что я этого зверюгу обожаю.

— Можно подумать, никто о твоих фокусах не знает, — усмехнулся Иван Петрович.

— А можно я сегодня попозже на работу выйду? — воспользовалась его благодушным настроением Лина. — Я белье кипячу… На плите оставила.

— Тогда марш домой! — заворчал Иван Петрович. — Вот уж ветер в голове. Пожар хочешь устроить?

Получасом позже по боковой трассе, ведущей к конезаводу, медленно ехал грузовик с комбикормом.

Шофер, посвистывая, крутил баранку, поглядывая по сторонам. День только начинался, солнце золотило не успевшую облететь листву, холодный чистый воздух врывался в кабину сквозь приоткрытое окошко. Покой. Тишина.

Неожиданно его взгляд наткнулся на перевернутые «Жигули» у правой обочины.

Шофер остановил машину и подбежал к месту аварии.

В кабине никого не было. Ветровое стекло разбито, дверцы намертво заклинены, крыша вмята — видимо, «Жигуль» слишком резко затормозил на мокрой дороге и водитель не справился с управлением. Да где же он сам? Может, подобрал кто?

Через километр, у поста ГАИ, грузовик снова затормозил.

— Видел, там «пятерка» гробанулась? — крикнул шофер скучающему лейтенанту.

— Где? — встрепенулся тот. — Пострадавшие есть?

— Никого, — ответил шофер.

— Чего ж они сами не дошли? «Техпомощь» вызвать…

— Да нет там людей! Пустая машина, понял?

Гаишник пожал плечами и завел мотоцикл.

Он осмотрел машину и с досадой пнул ногой покореженную крышу. Вот уж подфартило их участку. Только недавно получил сведения на розыск этих самых «Жигулей» — и на тебе! Вот они, валяются рядом с его постом, а преступника нет.

Впрочем, это уже не его забота. Его дело — сообщить по рации, что искомая машина обнаружена, и все. Пусть у того голова болит, кто это разыскивает.

Дементьев за ночь выкурил две пачки. Болела голова. Глаза покраснели от недосыпа, а сердце сжималось тревожно и томительно.

Беспокойство нарастало с тех пор, как он услышал в трубке сбивчивый взволнованный голос Сергея.

Если он преступник, то зачем позвонил? Хитрость? Хотел подстраховаться, заручиться помощью полезного приятеля? Хотел, чтобы Геннадий вытаскивал его, поверив на слово, рискуя своей службой и карьерой?

А если все не так? Глупости. Кто же тогда убийца?

Дементьев привык верить фактам, а не эмоциям. А здесь все факты налицо. Сергея схватили прямо над трупом, его сумка стояла на краю стола, он не успел забрать ее в момент побега — этому есть свидетели, а значит, не подброшена кем-то с целью увести следствие в сторону. Документы и фоторобот, составленный РУОПовцами, проводившими задержание, говорят о том, что подозреваемый именно Сергей Николаевич Грачев, и никто иной. К тому же Катя спокойно впустила преступника внутрь обменного пункта валюты. Значит, хорошо его знала.

Все сходится, и все же…

Дементьев погасил очередную сигарету и снял трубку зазвонившего телефона.

— Слушаю. Оперативная сводка? Давайте.

Ну вот… Еще одно подтверждение виновности Грачева. Его машину только что обнаружили в ста километрах от Москвы на боковом шоссе, разбитую и брошенную. Этого и следовало ожидать — следы заметает.

«Хрен тебе! — с ожесточением подумал Дементьев. — Не проведешь! Думаешь, самый умный? Не был бы виноват — не бегал бы, как заяц. Теперь надо вычислить, кто мог тебя подобрать? И куда ты теперь направился, гаденыш?»

Неужели Сергей его переиграл? Имитировал аварию, чтобы направить розыск по районным больницам, а сам тормознул попутку, и ищи его теперь по всей территории одной шестой земного шара.

Геннадий и предположить не мог, что Сергей все еще там, совсем рядом с обнаруженной машиной. Впрочем, на всякий случай он дал указание прочесать местность и опросить жителей окрестных деревень и поселков, но сам не верил в эффективность этого опроса. Ну где, скажите на милость, спрятаться чужаку в деревушке, где все соседи друг друга знают в лицо? На сеновале? В погребе? Смешно.

Дементьев позеленел бы от злости, если бы узнал, что «эта сволочь» нежится сейчас на широкой кровати под теплым одеялом. Под голову заботливо подоткнута подушка, а над лицом склонилась миловидная девушка с копной выцветших белесых волос.

Эти волосы скользнули по щеке Сергея, и он открыл глаза.

— Не шевелитесь, — сказала девушка, увидев, что он пришел в себя. — У вас, кажется, сотрясение мозга. Голова кружится?