«Когда все кончится, — подумала Лина, — я не только верну, но и куплю Ивану Петровичу новую. Накоплю денег и куплю».

Она заперла Сергея на ключ и тихонько выскользнула на улицу.

В деревнях по ночам темно, хоть глаз выколи. Нет здесь городских фонарей, неоновых вывесок, подсвеченной рекламы. А у них в поселке, где все жители работали, в основном, на конезаводе, спать ложились рано, чтобы чуть свет встать на работу.

Лина, как воришка, пробиралась по задворкам к конюшне. Она не боялась темноты, наоборот, молила Бога, чтобы не вышла из-за тучи луна, чтобы не осветила хозяйка ночного неба неприглядную картину: молодой специалист Полина Бахорева перелезает через ограду, поднимает с земли камень и…

Жалобно дзынькнув, разлетелось на кусочки стекло подсобки.

Лине показалось, что этот звон услышали в самом отдаленном доме, да что там доме — в соседней деревне, наверное, слышно было. Она сжалась в комочек и присела.

Нет, все тихо. Сторож дядя Саша не проснулся.

Она влезла в подсобку, взяла куртку и не удержалась, толкнула дверь, ведущую в конюшню.

Гордый спал чутко. Он моментально различил в тишине знакомые шаги и радостно заржал.

— Тихо, милый, тихо…

Лина обхватила руками его морду, прижала к себе, крепко поцеловала в умные янтарные глаза.

— До свидания, мой хороший. Не скучай без меня, ладно? Я тебя не бросила, я скоро вернусь.

Она почувствовала, как в глазах у нее закипают слезы, и решительно пошла прочь. Гордый проводил ее взглядом.

Куртка пришлась Сергею впору. Без усов он изменился, нельзя сказать, что до неузнаваемости, но достаточно.

Лина посмотрела на него и фыркнула.

— Словно чего-то не хватает.

— Да? Мне тоже… — он смущенно провел рукой над верхней губой.

Лина завернула в дорогу кое-какую еду, достала из ящичка все свои деньги. На первое время хватит.

— Ну что, присядем на дорожку?

Они опустились на табуретки. Помолчали.

Что их ждет за порогом?

Никаких известий об исчезнувшем Грачеве не поступало, преступник как сквозь землю провалился.

И Дементьев не усидел в своем кабинете. Осмотр жилища убитой он решил произвести сам, питая слабую надежду на то, что там обнаружится хоть какая-нибудь зацепка.

В качестве понятых при вскрытии квартиры Екатерины Петровы Семеновой пригласили ее соседей по лестничной площадке: пенсионера Невьянцева и домохозяйку Чупрыкину.

Если старичок отозвался на просьбу следователя без особой охоты, то дама, напротив, стремилась в помощники, несмотря на то что она недавно вымыла голову и волосы ее еще не просохли. Следом за ней с лаем рвался из прихожей ее огромный, дог и Чупрыкиной стоило немалого труда затолкать зверюгу обратно:

— Назад, Кристи! Кому сказано — назад!

Она захлопнула плотнее шелковый халат и оживленно защебетала, вертя мокрой головой и обдавая следователя брызгами:

— Такое гордое породистое животное, знаете ли! Меня просто обожает. Вот увидела незнакомых мужчин — и сразу меня защищать! А вы следователь, да? Я удостоверение плохо разглядела. Вы к Катюше, да? А что она натворила?

Они вошли в Катину квартиру, и Геннадию пришлось едва ли не силой усадить понятую на стул. Спокойно стоять на месте она была не в состоянии, так и норовила, опережая сыщиков, заглянуть в каждый уголок.

В отличие от нее, пенсионер Невьянцев степенно остановился у ковра, висевшего на стене, и не проронил ни слова.

Чупрыкина же не унималась:

— Проворовалась Екатерина, да? Но вы этому не верьте, Катюша не такая, она чужого не возьмет, это ее подставили, это уж точно! А ведь я предвидела. Я ей говорила: нельзя тебе, Катя, работать с деньгами, больно уж ты доверчивая.

Сотрудник уголовного розыска, осматривавший дальнюю комнату, позвал оттуда:

— Геннадий Иванович!

Чупрыкина смолкла и, вытянув шею, пыталась увидеть, что там обнаружили.

Геннадий прошел на зов: на тумбочке возле кровати в пластмассовой рамочке стояла фотография, цветная, сделанная уличным фотографом на Арбате. На ней в полный рост, в летней одежде стояли трое. В центре — собственной персоной Сергей Грачев. Он стоял рядом с рыжеволосой молодой женщиной. Это была Екатерина Петровна Семенова. По другую сторону от подозреваемого — маленький мальчик, тоже рыжий, с живой обезьянкой на плече.

— Ясно, — удовлетворенно кивнул Дементьев.

Фото показали понятым:

— Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?

Невьянцев коротко буркнул:

— Все знакомые.

Чупрыкина же затараторила, не давая соседу продолжить:

— Я Екатерину предупреждала: не держи этот снимок на виду. Так нет же, она его, как нарочно, напоказ выставляла. Я, говорит, не боюсь. Я, говорит, ничего плохого не сделала, и бояться мне нечего.

Дементьев насторожился: похоже, из этой болтушки можно будет вытянуть немало ценной информации. Оказывается, Семенова должна была чего-то бояться, причем ее боязнь как-то связана с этой фотографией.

— Извините, Тамара Васильевна, — мягко прервал он понятую, — все, что вы сообщаете, чрезвычайно интересно. Если не возражаете, мы после окончания осмотра пройдем к вам и побеседуем.

— Я? Возражаю? Да что вы! — обрадовалась Чупрыкина.

Следователь рассчитывал выудить у нее какие-то сведения, она же — у него.

— Вот и замечательно, — кивнул Дементьев. — А теперь я попрошу вас просто назвать всех, кто здесь изображен.

— Ну, Катьку вы сами узнали. А это Сережа.

— Так, Сергей, значит. Отчество, фамилия вам известны?

— Отчество… — она задумалась. — Нет, отчества не знаю. Сережа и Сережа. А фамилия — Грачев.

«Значит, подозреваемый контактировал с жертвой под собственным именем», — сделал вывод следователь.

— А мальчик? — спросил он.

— Так это же Ванечка, Катюшин сын! Конечно, он с тех пор подрос, это они летом снимались. Ох и содрали с них за эти фотографии — жуть как дорого. Но Сережа, конечно, заплатил, а Катя ужасно расстроилась: она ведь у нас гордая. Вот и подставили ее теперь под статью, гордую-то.

«Не забыть заняться сыном убитой, — отметил про себя Дементьев. — Интересно, где он сейчас? Хотя вряд ли такой маленький ребенок может сказать что-нибудь дельное. А вообще-то — кто знает?»

Пенсионер распространяться о фотографии не стал, только хмуро глянул в сторону говорливой соседки и скупо проронил:

— Подтверждаю.

Помимо означенной фотографии, осмотр квартиры убитой ничего особенно интересного не дал. Отпечатки пальцев Грачева были тут наверняка повсюду, но это уже никого не могло удивить и не прибавляло к известным фактам ничего нового.

Дементьев, правда, обратил внимание на ряды странной рассады на кухонном подоконнике: толстенькие экзотические пальмочки выпустили корни в банках с водой. Но это, видимо, было просто хобби Екатерины Семеновой и к преступлению отношения не имело.

Да еще он кинул понимающий взгляд на полку с хрусталем. Всевозможные вазочки и фужерчики были, пожалуй, самыми дорогими предметами в этом скромно обставленном жилище.

Хрусталь в московских квартирах — не редкость, и следователь задержался возле полки лишь потому, что в сумке подозреваемого нашли целый набор из этого материала: менажницу и шесть салатниц.

Возможно, Грачев и проник в кассу обменного пункта именно благодаря той сверкающей посуде. Зная пристрастие Семеновой, он, наверное, попросил ее отпереть решетчатую дверь, чтобы та могла рассмотреть комплект — на предмет приобретения. Уверяет же соседка, что Екатерина Петровна была очень доверчива.

Правда, по-прежнему масса неясностей. Где были сообщники Грачева? И что делал в этот момент охранник валютного пункта? Все это выяснится позже, когда Грачева схватят. Уж на допросах-то Дементьев сумеет заставить его расколоться.